Серия 520
СиСи недоуменно уставился на Локриджа.
— Ты просишь у меня милости?.. — насмешливо спросил он. — Может быть, я ослышался?
Локридж уныло покачал головой.
— Нет. Ты услышал то, что я сказал. Мне действительно сейчас нужна твоя помощь. Иначе я бы к тебе не пришел.
СиСи не захлопывал перед гостем дверь, но и не пускал его в дом. Локриджу приходилось неловко топтаться у порога.
— Да. После такого и снегу в Санта-Барбаре не удивишься, — ядовито заметил СиСи. — Видно, что-то сильно меняется в этом мире, если даже такие люди как ты приходят в мой дом. Надо бы мне почаще читать газеты, а то, боюсь, скоро произойдет нечто такое, от чего меня удар хватит. Причем я узнаю об этом последним.
Хотя Лайонел Локридж обратился к СиСи, находясь в исключительно трудной ситуации, он старался не терять лица и не поддаваться на провокации. Колкости и издевательские шутки СиСи он пропускал мимо ушей.
Его сейчас волновало другое.
— Мне нужны деньги, — медленно сказал Локридж. — А у тебя они есть. Только поэтому я пришел сюда.
СиСи стоял у двери, надменно подняв голову и сунув руки в карманы брюк.
— Лайонел, да ты, наверное, шутишь? — высокомерно заявил он.
Локридж угрюмо покачал головой.
— Нет. Я не шучу. Мне нужен долг в миллион долларов и как можно скорее. Я готов даже повысить процентную ставку, но деньги мне необходимы немедленно. В этом городе мне больше не к кому обратиться.
СиСи оторопело посмотрел на Локриджа. Настойчивость его давнего соперника поневоле заставляла его, СиСи, защищаться.
— Что с тобой произошло, Лайонел? — с издевкой спросил он. — Неужели ты вступил в один из этих мужских клубов, где носят эдакие смешные шляпы и проходят обряд посвящения? Единственное, что я не могу понять, зачем вступающим в подобное заведение нужно тратить огромную кучу денег? Они оплачивают какие-то дурацкие обеды, воскресные поездки на яхтах и аренду инвентаря в гольф-клубе. В результате, это все выглядит таким же идиотизмом, как и любая богадельня. Лайонел, кто тебя подбил на такое? Надеюсь не твоя бывшая супруга?
Локридж побледнел, но сдержал нервы. Гордо вскинув голову, он сказал:
— У меня нет времени на шутки, СиСи. Как-нибудь в другой раз я бы и уделил этому внимание, однако, сейчас я очень сильно тороплюсь. Мне нужны деньги. Я прошу тебя дать мне их в долг. Если нужно, я готов тебя молить об этом.
Обеспокоенная тем, что СиСи долго не возвращается, София покинула внутренний дворик и, пройдя через гостиную, присоединилась к СиСи.
— Что здесь происходит? — взволнованно спросила она. — Лайонел?..
Тот чуть заметно кивнул.
— Здравствуй, София.
СиСи с ядовитой ухмылкой сказал:
— София, как тебе нравится такое? Лайонел пришел ко мне просить в долг. Ему нужен не больше не меньше миллион долларов... — он обратился к Локриджу. — Тебе наличными или может быть чек выписать?
Локридж снова терпеливо перенес издевательскую тональность речи СиСи, сочтя необходимым никак не реагировать на нее.
— Мне нужен миллион долларов наличными, — стоически повторил он.
СиСи снова усмехнулся.
— А, может быть, ты проигрался в рулетку? Признайся, Лайонел. Ты провел свой отпуск в Лас-Вегасе?..
Не в силах больше выносить эти издевательства, Локридж воскликнул:
— На карту поставлена жизнь! Жизнь Августы... Ее похитили, и за нее требуют выкуп!
— Что?.. — ошеломленно воскликнула София.
— Ты говоришь серьезно? — спросил СиСи. Локридж судорожно сглотнул.
— Куда уж серьезнее... Сегодня утром она должна была вернуться на самолете из отпуска. Она была в горах, в Тибете. Мы с ней с договорились встретиться в ресторане «Ориент-Экспресс». Однако она не пришла. Мы с Джулией ждали ее четыре часа. А потом позвонил какой-то незнакомец и сообщил мне, что моя жена похищена, и что я должен выплатить им два миллиона долларов наличными, если я хочу увидеть Августу живой и невредимой.
София непонимающе смотрела на него.
— Почему ты не обратишься в полицию?
Локридж отрицательно покачал головой.
— Нет. Похитители пригрозили расправиться над Августой, если я сообщу об этом в полицию. Честно говоря, сначала я был уверен в том, что это чья-то дурацкая шутка или неудачный розыгрыш. Я вообще не верил в то, что Августу могли похитить. Но потом они прислали мне в конверте ее обручальное кольцо, с которым, насколько мне известно, она никогда не расставалась. Очевидно, она действительно попала в лапы каких-то негодяев, и их намерения вполне серьезны. Серьезны настолько, что я сразу же отбросил мысль о том, чтобы попробовать поставить об этом в известность полицию.
София потрясенно отступила назад.
— Боже мой, что за время? Я думала, что времена вымогательств и похищений с целью получения выкупа уже давно прошли. Но, как оказалось, я ошибалась...

Охраняя сон Сантаны, Роза терпеливо сидела в коридоре больницы.
Несмотря на то, что дочь больше не пожелала ее видеть, Роза по-прежнему оставалась возле нее.
Появление Джины стало для Розы неожиданностью. Как только бывшая супруга СиСи подошла к двери палаты, в которой находилась Сантана, Роза тут же вскочила со стула и преградила ей дорогу.
— Джина, что тебе здесь нужно?
Та, как обычно в таких случаях, растянула рот в широкой улыбке.
— Я хочу поговорить с Сантаной насчет Брэндона.
Роза гневно сверкнула глазами.
— Вы все слетаетесь как воронье на добычу. Если человек не может сопротивляться, вы считаете своим долгом вырвать у него из рук последнее.
Джина поморщилась.
— О чем ты говоришь? Я не собираюсь претендовать на чужое. Меня интересует только собственный сын.
— Он тебе не сын! — рявкнула Роза. — Ты не имеешь права называть себя его матерью. Он принадлежит Сантане и по праву рождения, и по тому, сколько сил она отдала ради него. То, что ты когда-то воспитывала Брэндона, еще ничего не означает. Ты потеряла все права на него и не можешь претендовать ни на что. Тебе здесь нечего делать! Убирайся!
Джина по своему обыкновению не обратила на слова Розы ни малейшего внимания.
— А вы спросите, кого мальчик считает своей мамой. Брэндон сразу укажет на меня, — мстительно сказала Джина. — Это лучшее доказательство того, кто и что для него значит.
Роза дышала так тяжело, словно этот разговор отнимал у нее все силы.
— Ты думаешь, что тебе удастся заполучить Брэндона? Ничего подобного! Ты в любом случае просчиталась!
Джина ухмыльнулась.
— Он вернется ко мне! — уверенно сказала она. — Может быть не сразу, со временем, но это обязательно произойдет.
Роза решительно рубанула воздух рукой.
— Никогда! СиСи об этом позаботится...
Джина еще не знала о том, что двумя часами раньше в этой же палате Сантана поставила подпись под документом, лишающим ее родительских прав на Брэндона.
— Ты так говоришь, как будто здесь все зависит от СиСи, — заносчиво сказала Джина. — То, что он для кого-то авторитет, еще не означает, что я буду трепетать только при одном упоминании его имени! Роза, не забывай о том, что я немало прожила в его доме, и ты была моей служанкой! Так что сейчас не стоит пугать меня моим бывшим мужем. Я уж как-нибудь сама разберусь с ним. Кстати, насколько я знаю, он тоже не равнодушен к Брэндону.
Роза едва заметно поморщилась.
— Вот именно, — подтвердила она. — Сантана подписала бумаги и Брэндон снова находится под опекой СиСи Кэпвелла. Мальчик будет жить в его доме, ему отведут собственную комнату, и он сможет получить хорошее образование. СиСи этого очень хотелось.
Джина изумленно вытаращила глаза.
— Сантана подписала бумаги? Это что-то просто невероятное!.. Не понимаю, как СиСи удалось сделать это?
Роза с достоинством подняла голову.
— У Сантаны разбито сердце. Она, конечно, этого не хотела, но... Сантана больна, весь мир сейчас ополчился против нее, ей ничего не оставалось делать... Ей приходится действовать в интересах Брэндона. Мальчик считает своим отцом СиСи, вот мы и решили, что так будет лучше. Не говоря уже о том, что СиСи сможет уберечь его от тебя.
Джина укоризненно покачала головой.
— Роза, ничто не вечно в этом мире.
Обменявшись ненавидящими взглядами, женщины замолчали. В коридоре раздались шаги и, обернувшись, Джина увидела, как к палате, в которой находилась Сантана, приближается окружной прокурор, вместе с высоким мужчиной лет тридцати в белом халате врача.
Увидев Розу, Кейт Тиммонс обрадованно воскликнул:
— Миссис Андраде! Очень хорошо, что вы еще здесь. Мне нужно с вами поговорить.
Джина, которая обладала способностью присутствовать в самых интересных местах, тут же навострила уши.
Тиммонс и врач подошли к Розе.
Окружной прокурор представил своего спутника:
— Это доктор Сэркин.
Роза встревоженно взглянула на врача.
— А что случилось?
Тиммонс едва скрывал свое злорадство.
— Я только что разговаривал с доктором Сэркином о состоянии здоровья Сантаны. Боюсь, что у него для вас неважные новости.
Окружной прокурор опустил голову, пряча злую ухмылку в уголках губ.
Роза почувствовала, что Сантане грозят очередные неприятности.
— Что случилось?
Доктор достал из кармана вчетверо сложенный листок и, развернув его, показал Розе.
— Мы только что получили результаты анализа крови вашей дочери. Они указывают на длительное употребление наркотиков. Концентрация барбитуратов в крови оказалась выше предельной нормы в одиннадцать раз.
Роза непонимающе мотнула головой.
— Что это означает?
— Это означает, — пояснил доктор. — Что во многих видах лекарственных препаратов содержится в качестве успокаивающих элементов так называемые барбитураты, вещества, обладающие наркотическим действием. Если человек принимает какие-то таблетки или микстуры, то в его крови всегда будет содержаться определенное количество подобных веществ. Однако их повышенная концентрация указывает на то, что, либо была допущена ошибка в дозировке, либо человек принимал эти препараты намеренно. И такая повышенная концентрация, которая была обнаружена при анализе крови Сантаны Кастилио, говорит о том, что наркотические препараты принимались уже долгое время. Именно поэтому она страдает от болей в суставах и позвоночнике. Барбитураты разрушают нервную систему и в первую очередь действуют на нервные окончания и опорно-двигательную систему.
Роза потрясенно отступила на шаг назад.
— Но я... Я ничего не знаю об этом...
Тиммонс не без удовлетворения подытожил:
— Сантана уже давно употребляла наркотики. Она — наркоманка со стажем. Удивительно, что вы этого не замечали. Ведь ее постоянная повышенная возбудимость и нервные срывы объяснялись именно этим. Стоило ей не принять вовремя очередную дозу, как она тут же срывалась, устраивала истерики, совершала бессмысленные и часто необъяснимые поступки.

Иден и Круз по-прежнему лежали на пляже, крепко обнимая друг друга. Сексуальный экстаз остался позади, и теперь они просто наслаждались жизнью.
Круз задумчиво поглаживал ее по волосам.
— Никак не верится, что это, наконец, случилось, — тихо произнес он. — После всех переживаний и страданий мы встретились. И все у нас хорошо...
Она провела рукой по его щеке.
— Ты помнишь, что ты мне однажды говорил? Это наш мир, и именно из него мы берем силы для того, чтобы бороться с бедами и несчастьями. Ты мне это часто говорил. Помнишь?
Он улыбнулся.
— А помнишь наш плавучий дом? Помнишь, как нам было хорошо в нем? Я никогда не забуду те удивительные дни и ночи, которые мы провели там, в уединении...
Иден лежала, положив ему голову на грудь, и теребила его густые черные волосы.
— Да, там было здорово, — мечтательно промолвила она. — Мы были там счастливы. Мы, только ты и я... Больше никого... С тобой я чувствовала себя в безопасности. Хотела бы я отплатить тебе тем же.
В его глазах блеснули слезы. Но это были не слезы разочарования, не слезы отчаяния, не слезы бессилия, а слезы радости.
— Ты не представляешь, что для меня значишь, сколько ты для меня уже сделала. Я тебе столь многим обязан в своей жизни, что никогда не смогу этого забыть.
Они немного помолчали.
— Могу я спросить тебя кое о чем? — наконец, робко промолвила Иден. — Но если не хочешь, можешь не отвечать.
Он поцеловал ее в лоб.
— Можешь спросить.
Она снова помолчала.
— На твоем месте я бы не торопилась с ответом. Может быть, для тебя это будет не так просто.
Круз усмехнулся.
— Иден, ты можешь спрашивать о чем угодно и что угодно без всякого разрешения. Что я должен сделать?
Она лукаво прищурила глаза.
— Я хочу, чтобы ты мне улыбнулся.
Круз сдвинул брови.
— Улыбнулся? Как улыбнулся?.. По-моему, я и так не слишком хмуро выгляжу.
— Я знаю, что это выглядит странно, однако, мне хочется, чтобы ты по-настоящему улыбнулся так, как умеешь это делать только ты, когда чувствуешь себя абсолютно счастливым. Я уже давно не видела этой твоей улыбки. Правда, и сама тоже не слишком часто улыбаюсь.
Круз задумчиво потер лоб.
— Наверное, ты права.
— Я хочу, чтобы мы думали только о том, что происходит только сейчас. А обо всем остальном забыли... Улыбка Круза получилась какой-то печальной.
Заметив это, Иден сказала:
— Еще многое нужно уладить, я знаю. Я так люблю тебя!.. Я так хочу, чтобы ты улыбнулся...
Она подняла голову и пристально посмотрела на него.
Не выдержав испытующего взгляда небесно-голубых глаз Иден, Круз рассмеялся.
— Ты лучше посмотри на свою улыбку. Разве я могу с ней соперничать. У меня никогда не получится так, как у тебя. Ты сейчас выглядишь как маленький ребенок, которому подарили новую игрушку. Я уже так не могу. Наверное, я стал слишком стар...
Иден задумчиво провела рукой по его лицу, а потом неожиданно вскочила и побежала к воде.
— Эй! Ты куда? — крикнул ей вслед Круз. — Погоди, я с тобой!..
Словно шаловливые дети, они бегали по мокрому песку, гоняясь друг за другом. Выражение беззаботного счастья не сходило с их лиц. Они действительно были счастливы, потому что сейчас никто не мешал им наслаждаться друг другом. Это беззаботное ощущение свободы было прекрасным.
Они забежали в воду и стали брызгаться. Потом они снова упали на нагретый песок и целовались, целовались, целовались...

Роза ошеломленно покачала головой.
— Я этому не верю.
Доктор Сэркин попытался что-то сказать, но окружной прокурор жестом остановил его и сам принялся объясняться с Розой.
— Подумайте над этим хорошенько, миссис Андраде. Не думайте, что я пытаюсь оговорить вашу дочь. Вспомните, как вела себя Сантана — непонятные перепады настроения, странность в поведении...
Роза решительно взмахнула рукой.
— Это еще ничего не значит! Она была в состоянии сильного нервного напряжения из-за проблем в личной жизни. Так что, все это вполне объяснимо. Вы все равно мне ничего не докажете!
На сей раз, окружной прокурор предоставил честь объясняться доктору Сэркину.
— Миссис Андраде, — терпеливо произнес тот. — Концентрация барбитуратов в крови вашей дочери однозначно говорит о том, что она вполне осознанно и часто прибегала к употреблению наркотиков. Результаты анализов однозначно свидетельствуют о том, что это не может быть объяснено лишь однократным употреблением подобного рода препаратов.
Роза немного помолчала, а потом решительно сказала:
— Я хочу услышать это от самой Сантаны. Мы должны пойти к ней и узнать правду.
Тиммонс усмехнулся.
— А почему вы решили, что она вам все расскажет?
Роза сверкнула глазами.
— Моя дочь никогда раньше не лгала мне!
Тиммонс рассмеялся.
— Миссис Андраде, по-моему, вы пытаетесь выдать желаемое за действительное. Вспомните, сколько раз Сантана привозила к вам сына, объясняя это занятостью на работе либо какими-то другими важными делами, а на самом деле все было не так.
Роза проигнорировала это недоброе замечание и, гордо подняв голову, направилась к двери.
Тиммонс многозначительно поднял брови, а затем, повернувшись к врачу, сказал:
— Доктор Сэркин, я думаю, что вам так же необходимо было бы поговорить с пациенткой.
Тот кивнул.
— Разумеется.
Он направился в палату следом за Розой, а окружной прокурор и Джина Кэпвелл остались в коридоре.
— Бедняжка Сантана! — издевательским тоном воскликнула Джина. — Какие несчастья обрушились на ее голову! Подумать только... Все это злобные происки рока.
Тиммонс подхватил ее скептический тон.
— Я вижу, у тебя прямо сердце разрывается на части... Джина, ты всегда у нас сочувствовала слабым и униженным.
Она ничего не успела ответить, потому что, не успев войти в палату, доктор Сэркин снова появился в коридоре. Тиммонс с удивлением посмотрел на него.
— Что-то не так, доктор?
— Нет-нет, просто миссис Кастилио еще спит. Я не хотел будить ее. Пожалуй, придется зайти попозже.
Тиммонс пожал плечами.
— Ну, как знаете.
Когда врач исчез за углом. Джина снова обратилась к Тиммонсу.
— Как все удачно складывается!.. — с ехидной улыбочкой сказала она. — Все считают, что Сантана все время врала. Теперь они все узнают, что она наркоманка. Что тут будет! Держись!.. Все складывается превосходно!.. Одна удача следует за другой...
Тиммонс с интересом смотрел на Джину.
— А ну-ка, объясни, что ты имеешь в виду? Как-то уж слишком сильно ты радуешься... Похоже, что ты задумала нечто невероятное.
Джина удовлетворенно улыбнулась.
— Прежде всего, мои планы касаются Брэндона.
Тиммонс не скрывал своего повышенного любопытства.
— Ну-ну, давай рассказывай... Что ты там задумала насчет Брэндона?
Она удивленно подняла брови.
— Как? Разве ты не слышал?
Тиммонс пожал плечами.
— А что я должен был слышать?
Джина снисходительно похлопала его по плечу.
— Кейт, ты пропустил самое главное! Сантана отказалась от родительских прав на Брэндона, передав их СиСи Кэпвеллу.
Окружной прокурор едва не потерял дар речи.
— Джина, ты не шутишь?
Она с победоносным видом объяснила.
— Днем СиСи был здесь. Он вынудил Сантану подписать документ об отказе от Брэндона.
Тиммонс присвистнул.
— Вот это да!.. Честно говоря, я даже не ожидал такого!.. Ведь Сантана все время заявляла о том, что будет биться за сына до конца, и Роза в этом ее активно поддерживала.
— Похоже, Роза решила уступить давлению со стороны СиСи. Возможно, они сделали это добровольно. Вполне возможно, что Брэндон был перепоручен СиСи самой Сантаной. Это мне на руку, это как раз то, что мне нужно... Остается только сделать еще один маленький шаг вперед. И в моей семейной жизни все будет в порядке.
Тиммонс нахмурился.
— А что ты подразумеваешь под своей семейной жизнью? По-моему, у тебя с этим делом существуют весьма большие проблемы. Если ты, конечно, не имеешь в виду те сеансы любви, которые время от времени случаются в твоей жизни. Или, может быть, ты снова вознамерилась выйти замуж за СиСи? Честно говоря, я думал, что ты шутишь...
Джина уверенно кивнула.
— Вот именно. Осталось совсем немного подождать, и я снова стану женой СиСи и, соответственно, матерью Брэндона.
Тиммонс демонстративно зевнул.
— Знаешь, Джина, ты не перестаешь меня удивлять. В твоей жизни и так было уже достаточно много разнообразных приключений. Но ты с непостижимым упрямством лезешь к черту на рога.
Горделиво подбоченясь, она фыркнула.
— Теперь я научилась точно рассчитывать свои силы. Можешь за меня не бояться, Кейт. Я добьюсь своего!
Он укоризненно покачал головой.
— Джина, Джина... Иногда ты говоришь такие вещи, что просто волосы дыбом встают. Ничего удивительного нет в том, что люди не воспринимают тебя всерьез.
Джина снова снисходительно рассмеялась.
— Очень жаль, что они не воспринимают меня всерьез. Я за прошедшие годы научилась многому. Знаешь, жизненный опыт — важная вещь! Он позволяет тебе делать такие ходы, которые в будущем могут принести весьма неплохие дивиденды. Я научилась планировать свое будущее. Вот увидишь, все, что я спланировала, у меня получится! Сейчас для меня главное — продвигаться к своей цели пусть небольшими, но верными шагами. Я полагаю, что никто другой в этом городе не способен ни спланировать, ни совершить такое, на что способна я.
Тиммонс разочарованно махнул рукой.
— Да брось ты! Кэпвеллы презирают тебя. Особенно СиСи... Они же пытались выжить тебя из города, милочка.
Джине доставляло удовольствие пикироваться с окружным прокурором. Он все время пытался выжать из нее признание в собственных ошибках и слабостях, а она, словно сосунка его, ставила на место.
— То, что семейство Кэпвеллов демонстрировало пренебрежительное отношение ко мне, отнюдь не является их заслугой. Они просто не подозревали, с кем имеют дело. А теперь я смогу отплатить им за все. Главное, что у меня есть план.
Тиммонс тут же уцепился за ее последние слова.
— Какой план? Было бы любопытно услышать.
Джина кокетливо помахала пальчиком перед его лицом.
— Много будешь знать — скоро состаришься.
— Да брось ты, Джина! Мы же свои люди, сочтемся. Не бойся, я не собираюсь встревать в твои дела, у меня и своих вполне достаточно. Одно дело Сантаны чего стоит!
Джина вытянула губы.
— Ух! Ты все еще собираешься заниматься ее делом? А я-то думала, что после столь тесного знакомства со мной, ты потерял к ней всякий интерес.
Тиммонс пожал плечами.
— В определенном смысле, да. Но кое-что мне в этом деле все-таки любопытно. Думаю, что я даже смогу из него вытянуть нечто.
Джина жеманно повернула голову.
— Уж не собираешься ли ты вернуть себе расположение Сантаны? А, может быть, ты даже рассчитываешь на ее любовь?
Окружной прокурор города гордо выпятил грудь.
— Нельзя судить обо всем так прямолинейно. Джина. Если я занимаюсь этим делом, значит, у меня есть какой-то интерес. Но тебе об этом я ничего не скажу.
Она снова фыркнула.
— Очень надо... Теперь Сантана меня абсолютно не интересует. Хотя еще несколько часов назад я бы не могла сказать такое. Но после того как СиСи добился от нее подписи на документе об усыновлении Брэндона, Сантана для меня перестала существовать. Впрочем, чисто по-человечески, я бы еще смогла обратить на нее внимание, но не забывай, Кейт, что я — деловая женщина. Меня мало волнует такой отработанный материал как Сантана. Она сыграла свою роль и теперь может уйти. На сцену выхожу я!
Тиммонс выразил свой глубокий скепсис.
— Джина, ты переоцениваешь себя. Думаю, что ни один человек в этом городе не поставил бы на тебя и ломаного гроша в схватке между тобой и СиСи. Нет, конечно, есть сумасшедшие, которые всегда рискуют, но в данном случае ты — дохлая лошадка.
Джина надменно подняла голову.
— Посмотрим, что ты скажешь через две недели, когда осуществится мой план.
Тиммонс скривился.
— Ты снова и снова повторяешь мне о своем таинственном плане, но я еще ничего не знаю о нем...
— А тебе и не следует о нем ничего знать! — съехидничала Джина. — Это слишком интимно. Мои планы касаются только меня. И я не хотела бы раньше времени распространяться о них. У меня уже был один неприятный опыт такого рода!..
Кейт на мгновение задумался.
— А! Ты говоришь, наверное, о неудачной попытке шантажировать меня этой идиотской видеокассетой? Что ж, недооценка противника ведет к поражению.
Она кротко улыбнулась.
— Я это уже поняла. С тобой, Кейт, надо держать ухо востро. Ты — парень хоть куда...
Окружной прокурор выглядел явно польщенным.
— Все это потому, — сказал он, — что я знаю, как обходиться с разными типами женщин. Поэтому, наверное, они и относятся ко мне благосклонно.
Джина уже собиралась, было, уйти, но Кейт схватил ее за руку.
— Погоди, мне все-таки интересно, как же ты собираешься вернуть себе СиСи? Этого вежливого и галантного мужчину... — с издевкой произнес он.
Джина несколько утратила бдительность.
— Я не хочу говорить тебе обо всех деталях моего плана, могу только сказать, что он касается Келли.
Тиммонс сделал недоуменную гримасу.
— Келли? А чем она может тебе помочь? По-моему, она только что убежала из психиатрической лечебницы. Мне кажется, что на ее поддержку тебе рассчитывать бесполезно. Во-первых, ее, наверняка, скоро поймают и водворят назад. Во-вторых, насколько мне известно, она страдает сильными расстройствами психики и, даже если бы ты добралась до нее, она бы ничем не смогла помочь тебе. И вообще, какое отношение Келли имеет к вашей предстоящей женитьбе? Если, конечно, таковая состоится... Я лично в этом сильно сомневаюсь.
Джина с таким сожалением посмотрела на Кейта Тиммонса, словно перед ней стоял глупый ребенок, а не крепкий тридцатилетний мужчина с достаточно большим жизненным опытом.
— Насчет Келли ты ошибаешься, — сказала она. — Я думаю, что все правильно рассчитала. Подождем, пока Келли наберется сил и вернется в город. А тогда — все будет иначе. Ты даже не успеешь заметить, как все радикальным образом изменится. То, что сейчас кажется абсолютно недостижимым и фантастическим, обретет свои реальные черты. Я все сделаю так, что комар носа не подточит. СиСи еще не подозревает, какой сюрприз я ему приготовила. Однако уверяю тебя, Кейт, я его не разочарую!.. Для меня сейчас главное — немного подождать. Келли обязательно вернется сюда. Она просто не может не сделать этого. Ведь здесь ее дом и ее родители. Думаю, что они с Перлом будут недолго разгуливать. У Келли еще есть здесь нерешенные дела. Когда она вернется в Санта-Барбару, мы с ней столкуемся. Она мне поможет.
Тиммонс пожал плечами.
— Но как? Как? — недоуменно спросил он. — У вас же с ней ничего общего...
Джина растянула рот в блаженной улыбке.
— Кейт, ты проявляешь слишком большое любопытство.
— Это — моя работа, — возразил он.
— Вот именно из-за того, что это твоя работа, я больше ничего тебе не скажу. Я и так слишком много тебе наговорила. Думаю, что ты получил вполне достаточную информацию для того, чтобы иметь представление о моих планах.
Она на мгновение умолкла, словно наслаждаясь мечтаниями наяву.
— Я чувствую, что Фортуна повернулась ко мне лицом, — она вдруг замерла, а затем решительно подняла палец. - Кстати говоря, все-таки наш разговор с тобой оказался не слишком бесполезным. Ты натолкнул меня на одну мысль, — весьма удачную мысль, хочу заметить.
Тиммонс шумно вздохнул.
— Надеюсь, ты не собираешься использовать в своих играх меня? Предупреждаю — я этого не позволю.
Джина кокетливо покачала головой.
— Нет, не пугайся. Впрочем, что тут скрывать? Я очень рада, что Сантана оказалась у меня на крючке. Ее судьба будет другим наукой.
С глубокомысленным видом окружной прокурор заметил:
— Когда люди начнут догадываться, что она попалась на крючок, я бы не хотел оказаться с этой удочкой в руке.
Джина хмыкнула.
— Не волнуйся.
Тиммонс покачал головой.
— А вот на твоем месте я бы волновался. Тебе стоит задуматься над тем, что ты совершила.
Она пожала плечами.
— А что я совершила? Ничего особенного... Сантана сама наделала кучу глупостей.
Тиммонс угрожающе помахал перед ее носом пальцем.
— Джина, ты слишком много на себя ваяла. Думаешь, Круз не догадается о таблетках? Имей в виду, что и она, и он сумеют вычислить, что каждый раз, когда Сантане нужна была новая порция таблеток, ты оказывалась под рукой.
Джина равнодушно отмахнулась.
— Это еще ничего не доказывает. И вообще, подумай сам, почему они должны вспоминать именно обо мне? Все это выглядит слишком неубедительно. Такие доводы ты можешь приводить на своих судебных заседаниях. На меня эта ерунда не действует.
Тиммонс взглянул на Джину с укоризной.
— А я бы на твоем месте подстраховался. Все-таки еще неизвестно, как могут повернуться дела в будущем... Вдруг выплывет что-нибудь неожиданное? И тогда тебе придется плохо.
Все-таки кое в чем Джине нельзя было отказать, а именно, в предусмотрительности. Она недолго размышляла над словами окружного прокурора.
— Интересно, а как, по-твоему, я могу подстраховаться?
Тиммонс закатил глаза и с каким-то отсутствующим видом принялся объяснять:
— Сантана привыкла к таблеткам, а значит, для этого ей нужно было постоянно пополнять их запасы. На твоем месте, я бы сделал так, чтобы все были бы уверены — Сантана самостоятельно пополняла свои запасы, значит, она где-то сама раздобывала наркотики и постоянно увеличивала дозы.
Джина подозрительно посмотрела на него.
— Интересно, а каким же способом я смогу сделать так, чтобы вся вина пала на саму Сантану?
Теперь пришел черед Тиммонса поучать Джину.
— Вот! — назидательно подняв палец, произнес он. — Что бы ты без меня делала? Джина, я думаю, что нам нужно постоянно держаться вместе. Мы поставим этот город на уши...
Она поморщилась.
— Наши совместные планы я хотела бы обсудить в какой-либо другой обстановке. Что ты хотел предложить насчет Сантаны?
Он полез в карман брюк и достал небольшой пластиковый пакетик с несколькими десятками пилюль. Это были точно такие же пилюли, какие Джина использовала для того, чтобы приучить Сантану к наркотикам.
— Я думаю, что тебе пригодится вот это, — пряча улыбку в уголках рта, сказал Тиммонс. — Подумай, как с этим можно поступить.
Джина открыла сумочку, и Тиммонс бросил пакетик с пилюлями рядом с косметичкой.
— Я надеюсь, что ты сама справишься, — с улыбкой сказал он. — По-моему, таким вещам тебя учить не нужно.
Джина самодовольно хихикнула.
— Разумеется. Кое-какой опыт в таких делах у меня имеется. Главное, чтобы мне никто не помешал.
— Ничего, я позабочусь об этом. Когда все закончишь, сообщи мне. Но только немедленно... Иначе, не исключены всякие случайности.

София потянула СиСи за рукав.
— Может быть, ты впустишь Лайонелла в дом? Как-то неудобно разговаривать па пороге.
СиСи нахмурился.
— Мне вообще не нравится этот разговор. Ну, хорошо, если ты, София, настаиваешь...
Он отступил в сторону, пропуская Локриджа в дом.
— Проходи в гостиную, там будет удобнее.
Локридж, тяжело ступая по мраморному полу, проследовал за Кэпвеллом.
СиСи остановился возле столика в углу и с сомнением посмотрел на Лайонелла.
— Что тебе удалось выяснить еще о похищении Августы? Кто эти люди? Они называли себя?
Локридж растерянно развел руками.
— Я и понятия не имею о том, кто они. Но если они требуют два миллиона долларов, то они их получат. Клянусь богом!
СиСи нахмурил брови.
— А почему ты просишь у меня один миллион?
Локридж не слишком охотно ответил.
— Мы уже набрали один миллион из денег Августы. И моя дочь Лейкен подписала все нужные бумаги. Мы воспользовались опекунством над имуществом Уоррена, но набрали всего лишь половину нужной суммы.
СиСи в раздумье прошелся по гостиной.
— Это отнюдь не упрощает дела, — хмуро сказал он. — Миллион долларов — большие деньги. Сам понимаешь, что одно дело банковский чек, а другое — чемодан с наличностью. Тем более, они наверняка, будут проверять, чтобы купюры были не помечены.
Локридж кивнул.
— Да. Ты прав. Это сложный вопрос. Поэтому я и пришел к тебе... Клянусь, что верну тебе деньги! Как бы ни складывались обстоятельства, я верну тебе долг, поверь мне.
СиСи свысока посмотрел на суетливо размахивающего руками Локриджа.
— Интересно, каким это образом ты собираешься вернуть мне деньги? — недоверчиво спросил он. — Насколько мне известно, у тебя своих денег нет.
Почувствовав, что разговор заходит в тупик, вмешалась София.
— СиСи, прошу тебя, не нужно. Лайонелу сейчас не до того. Я думаю, что вы сможете разобраться с этим позднее.
СиСи, скрепя сердце, вынужден был согласиться.
— Ну, хорошо, — он снова обратился к Локриджу. — Ты уже заявил в полицию?
Лайонел покачал головой.
— Да нет же, СиСи. Я ведь тебе уже говорил, что Августе угрожает смертельная опасность. Я не имею права рисковать ее жизнью. Августа для меня слишком дорога, чтобы я провоцировал преступников на крайние меры.
СиСи упрямо гнул свою линию.
— Об этом необязательно было звонить на всю Санта-Барбару. Можно было обратиться в полицию конфиденциально. Они, наверняка, могли бы помочь тебе. Или ты не доверяешь нашим службам охраны порядка?
Лайонел сокрушенно отступил назад.
— А если бы они узнали? Что, если в полиции у них есть осведомитель? Это ведь никто не может гарантировать...
— Когда имеешь дело с преступниками обязательно нужно обращаться в полицию, — упрямо талдычил СиСи.
Локридж выглядел подавленным.
— Они сказали, что убьют ее!..
СиСи успокаивающе поднял руку.
— Похитители всегда так говорят. А на самом деле это обычно оказывается не что иное, как самый примитивный блеф.
София испуганно взглянула на СиСи.
— Ты рассуждаешь так, словно прекрасно изучил психологию похитителей и вымогателей, — осуждающим тоном сказала она. — Разве можно знать, что этим людям придет в голову в следующий момент? Может быть, они сумасшедшие? Может быть, это какие-нибудь отчаянные головорезы, и любой неверный шаг Лайонела заставит их пойти на крайности... Все-таки два миллиона долларов — это немалая сумма. И риск здесь слишком велик... Меня удивляет твое хладнокровие!
СиСи сделал вид, что не обратил внимания на эти слова.
— Они блефуют, — упрямо повторил он. — Так поступают все похитители. Для этого необязательно изучать их психологию. У них просто нет другого выхода, если они хотят выудить деньги.
Локридж растерянно потер лоб.
— Ты думаешь, стоит рискнуть? — неуверенно спросил он.
Но София не собиралась уступать.
— Не дави на Лайонелла, СиСи, — укоризненно сказала она. — Разве ты не видишь, что ему самому придется принимать решение?
— Вот-вот! — в сердцах воскликнул СиСи. — Именно так! Но при чем тут я? И потом, если идти на поводу у подобных типов, они сделают то же самое и с другими. Это же самый настоящий терроризм!
София в отчаянии всплеснула руками.
— Но ведь речь идет об Августе!
СиСи в свою очередь рассерженно воскликнул:
— Я не собираюсь отдавать миллион долларов наличными террористам!
После этого в комнате воцарилась неловкая тишина. Лицо Локриджа постепенно наливалось кровью и, наконец, он не выдержал.
— Хорошо, СиСи. Мне не нужны твои деньги! Я вообще жалею, что пришел к тебе и попросил тебя о милости! — вызывающе заявил он. — Когда-нибудь подобная беда настигнет и тебя... И когда ты окажешься в безвыходной ситуации, то я буду не сочувствовать тебе, а смеяться над тобой! Будь ты проклят!
С этими словами он быстро покинул дом Кэпвеллов. Когда дверь за ним с грохотом захлопнулась, София с сожалением посмотрела на СиСи.
Он тут же состроил недовольную мину.
— Я знаю, что ты хочешь от меня услышать. Позволь мне объяснить свою позицию.
София запальчиво взмахнула рукой.
— Дело здесь не просто в различии мнений... Это гораздо более серьезно. Поверь, я этого так не оставлю.
СиСи не ожидал такой резкости от Софии.
— Ты считаешь, что я не прав, — с неудовольствием произнес он. — Ну, что ж, это — твое право. Однако я ничего не собираюсь делать! Сама вспомни о том, кто такой Лайонел Локридж и подумай, почему я так поступаю.
София так разволновалась, что стала ходить по гостиной из угла в угол.
— СиСи, я не понимаю, что с тобой происходит! Сначала ты говоришь мне, что изменился, что смотришь на мир по-другому, рассказываешь о том, как ты пытаешься наладить отношения с сотрудниками своей корпорации, пытаешься делать какие-то шаги к примирению с детьми... Что же тебе мешает пойти дальше? Почему ты забываешь о том, что такое христианское милосердие? Или, может быть, ты стал жаден и скуп? Тебе жалко денег?
СиСи нахмурился.
— София, о чем ты говоришь? Разве я когда-нибудь был диккенсовским Скруджем?
— Вот именно! — вскричала София. — Так почему же ты отказываешь Лайонелу? Он ведь просит у тебя денег не для того, чтобы купить себе новую машину!.. Он оказался в безвыходной ситуации. Он тонет и просит протянуть ему руку. А ты, вместо того, чтобы вытащить его из воды, только подталкиваешь его вниз. В опасности жизнь Августы! А ты, как упрямый баран, повторяешь одно и то же!.. Звони в полицию... Звони в полицию... Неужели это выход из положения? Даже если этим делом займется полиция, Лайонелу не станет легче. Ты должен поддержать его, ты просто обязан сделать это! Я настаиваю!
Для пущей убедительности она даже топнула ногой.
Однако СиСи стоял на своем.
— Нет! Я не буду отдавать деньги террористам! И дело здесь не в том, что я не могу проявить христианское милосердие по отношению к своему давнему врагу... Мне не жалко денег, мне не жалко их для Локриджа. Но на уступки негодяям и похитителям я не пойду... Это против моих правил.
София застыла посреди гостиной, сверля его неотрывным взглядом.
— Ах, вот как? — воскликнула она с возмущением. — Ну, так вот, если ты не дашь ему денег, то я сама дам ему их! В любом случае, это нельзя оставить без внимания!.. Но учти, что тебе это обойдется куда дороже... Ты рискуешь упасть в моих глазах так низко, что никто потом не сможет тебе помочь подняться.

Джейн сидит в комнате, через которую проходит дорога в радиостанцию «KUSB», в которой в настоящий момент за микрофоном ди-джея сидит Тэд и ведет прямой эфир. Джейн занимается текущей работой и в пол уха слушает голос Тэда, доносящийся из динамиков. Внезапно в эфире раздается ни чем не прикрытый зевок радиоведущего, а после этого включается песня. Тэд выходит в кабинет, который заняла Джейн и тут же попадает под ее горячую руку. Джейн упрекает парня в том, что он позволяет привольности во время работы. Джейн считает, что их аудитория не обязана выслушивать зевоту ведущего и делать выводы, что богатенький мальчик всю ночь провел в развлечениях. Тэд не разделяет мнение своей начальницы, но, тем не менее, его мужское самолюбие оказалось задетым. Он предпочитает как можно скорее ретироваться, и в дверях сталкивается с Хейли. Хейли провожает парня недоуменным взглядом, и интересуется у Джейн, что между ними произошло на этот раз. Джейн беспечно отвечает, что нерадивый служащий получил выговор от руководства.

Круз и Иден, забыв обо всем на свете, по-прежнему сидели на отдаленном пляже, задумчиво глядя на океан, и одаривая друг друга влюбленными взглядами, объятиями и поцелуями.
Ветер со стороны океана стал уже довольно прохладным. Иден начала ежиться.
— Может быть, разложим костер? — предложила она.
— Конечно! — обрадованно воскликнул Круз. — Вспомним прежние времена!.. У меня, между прочим, всегда неплохо получалось жарить крабов на горячих камнях.
Иден радостно улыбнулась.
— А потом мы ели их, запивая белым сладким вином. Помнишь?
— Конечно...
Пока Круз ходил за дровами для костра, Иден лежала на все еще теплом песке, глядя на сверкавшие в темном небе звезды.
Наконец все было готово. Языки пламени весело лизали сухие сучья, и потрескивание костра напоминало о тех, казалось, уже непостижимо далеких годах, когда Круз и Иден принадлежали только друг другу.
Несмотря на поздний вечер, из всей одежды на Крузе были только плавки. Когда он поправил костер и снова вернулся к Иден, она спросила:
— Ты не замерз? Иди ко мне, я согрею тебя.
Круз улыбнулся.
— Нет, мне не холодно, но от твоих объятий я не могу отказаться.
Так они и сидели еще несколько минут, крепко прижавшись друг к другу.
— Малышка... — нежно произнес Круз, гладя ее по волосам. — О чем ты задумалась?
Иден смотрела на огонь.
— Не хочу, чтобы костер погас. Он напоминает мне о прошлом. А еще, — она мягко улыбнулась, — он греет... Между прочим, уже не так тепло.
Круз поцеловал ее в щеку.
— Костер только начал разгораться, — заметил он. Иден меланхолично покачала головой.
— Да. Но со временем он начнет угасать. Что нам тогда останется делать?
— А ты как думаешь?
Она вдруг загрустила.
— Тогда нам придется ехать домой.
Круз нежно поцеловал ее в губы.
— Не думай об этом, — успокаивающе сказал он. Иден с надеждой взглянула ему в глаза.
— А что будет, когда мы уйдем отсюда?
Круз немного помолчал.
— Мы будем приезжать сюда снова время от времени. И у нас все будет хорошо.
На лице Иден появилась какая-то неуверенность.
— А вдруг ты понадобишься Сантане? Что ты станешь делать? Уйдешь? — со страхом спросила она.
Круз отрицательно покачал головой.
— Нет. Я останусь с ней, и буду делать для нее все, что смогу. Мне нужно помочь ей, — медленно произнес он. — Это мой долг, я буду ей другом. Я просто больше не смогу быть ей мужем...
Иден опустила глаза.
— Но ей-то нужно именно это, — глухо сказала она. — Сантана не хочет, чтобы ты был для нее просто другом, она хочет делить с тобой супружеское ложе.
Круз уверенно возразил:
— Нет, сейчас ей нужно не это. Она сказала, что больше не хочет меня видеть.
В глазах Иден блеснули слезы.
— Тебе пришлось для этого сильно потрудиться, — сказала она.
Он отвернулся.
— Наверное, это так. Думаю, что я просто обманывал себя, дорогая. Я так тосковал по тебе, малышка.
Улыбка снова озарила ее лицо.
— Мы не можем друг без друга.
Он кивнул.
— Не можем. И не сможем никогда. Ты не представляешь, как много значат для меня эти слова... Я знаю, что ты любишь меня. Я тоже люблю тебя. Мы никогда не должны расставаться, правда?
Он немного помолчал.
— Я не говорю, что между нами все снова будет прекрасно. Придется подождать еще немного, пока мы сможем целиком принадлежать друг другу.
Она опустила глаза.
— Знаю. Но я готова ждать тебя сколько угодно, только бы знать, что ты меня любишь.
Он широко улыбнулся, и Иден тут же воскликнула:
— Вот! Вот она, эта улыбка. Наконец-то я ее увидела!
— Я люблю тебя больше жизни и никогда не стану этого отрицать! У меня нет никого, кроме тебя. Я никогда не забывал о тебе, я всегда помнил о том, что между нами было, и всегда надеялся на то, что это вернется. Теперь я могу твердо сказать — мы будем вместе, и мы снова будем счастливы! Иден, родная моя, как я обожаю тебя! Как я ждал этой минуты, когда смогу сказать эти слова!.. Теперь мы не будем мучить друг друга, и мучить других. Я люблю тебя...

В отличие от широко распространенного мнения, радиостанция — это не только передатчик. Все зависит не от величины передающих антенн и мощности усилителя. Можно поставить малюсенький трансмиттер в подвале своего дома и забавлять целый город забавными историями о первой любви, школьными хохмами и анекдотами с весьма откровенной начинкой. Кстати говоря — весьма распространенное занятие в наше время. Правда, нередко передачи таких самодеятельных радиостанций отличаются весьма смелым взглядом на сексуальные проблемы и социальные язвы. Потому власти обходятся с поклонниками самостоятельности в радиоэфире довольно круто — едва ли не каждый день в газетах можно прочитать сообщение о том, как у какого-нибудь весьма крутого радио-диск-жокея, который занимался пропагандой секса и вседозволенности, изъяли передатчик. Вообще-то, во многих штатах США такая самодеятельность в эфире уже давно запрещена. Однако, что поделаешь — Америка есть Америка, свободная страна каждый день пожинает плоды буйной демократии.
Молодые люди, получившие первоначальные навыки обращения с аппаратурой, стремятся, во что бы то ни стало талантом и энергией вдохнуть жизнь в простые электромагнитные колебания.
Хейли очень хотелось стать такой же, как Кристиан. После ссоры и расставания с Тэдом Кэпвеллом, в ее жизни наступил момент, когда она решила на некоторое время отложить все свои личные дела и заняться карьерой. В общем, это было продиктовано, в первую очередь, желанием забыть о болезненной разлуке с Тэдом. Хейли прекрасно отдавала себе в этом отчет. А потому с удвоенной энергией занялась делами радиостанции «KUSB». Джейн Уилсон, которая работала в редакции на радиостанции, только диву давалась, глядя на то, как Хейли целыми днями носится по Санта-Барбаре с репортерским магнитофоном в поисках сенсаций и горячих тем дня и просто интересных новостей. Это было тем более удивительно, что у Хейли не было ни специального образования, ни даже опыта работы в радиожурналистике. Сама Джейн на некоторое время забыла о том, что была Роксаной. Причиной тому было, скорее всего, отсутствие объекта для применения своих актерских способностей. Ну, в самом деле — не на Хейли же тренироваться в своих дарованиях.
В общем, жизнь на радиостанции «КUSB» протекала своим чередом. Откровенно говоря, без всякого особого разнообразия. Руководство станции было вполне удовлетворено существующим положением дел и довольно вяло реагировало на попытки Хейли оживить традиционную картину эфира. Однако Хейли, как свежий человек, понимала, что дальше так продолжаться не может. Точнее — может, но не должно. Радиостанции необходимо было обрести какой-то новый образ в глазах, а точнее, если можно так выразиться, в ушах слушателей.
Хейли была одолеваема разнообразными идеями на этот счет. То она ставила в эфир свежие материалы из зала суда, рассказывая о деле Сантаны Кастилио, то интервьюировала представителей Министерства здравоохранения по поводу массового отравления печеньем от Джины Кэпвелл, то донимала расспросами окружного прокурора, пытаясь выяснить у него положение дел о миграции из Мексики.
Но это было не совсем то, к чему стремилась Хейли. Осознанные идеи по поводу того, как оживить радиопространство Санта-Барбары, роились в голове Хейли. Но пока ничего конкретного придумать она не могла.
Жарким июльским днем, когда даже мухи перестали летать, Хейли сидела за своим рабочим столом в редакторской комнате «KUSB» и лениво перебирала лежавшие на столе пластинки. Внезапно посетившая ее мысль заставила бросить это малоинтересное занятие и вскочить со стула. Она стала торопливо рыться в шкафу, заваленном какими-то бесконечными магнитофонными лентами, кассетами со сценариями радиопередач и прочей дребеденью. «Так, где же она, где же», — бормотала про себя Хейли, с шумом копаясь среди этих развалов. Наконец, через несколько минут она достала из-под огромной микрофонной папки книгу невероятно больших размеров.
— Ну, наконец-то, — радостно вздохнула она. — Так, посмотрим, что здесь пишут. Так, самый первый патент на беспроволочный телеграф... Это неинтересно... Самая первая радиопередача... Тоже не имеет никакого значения... Трансатлантические передачи... Это мне не нужно, мы живем на Тихом океане... Так, самый большой приз. О, это любопытно. Что тут пишут? Мэри Баханом в пятнадцать лет двадцать первого ноября тысяча девятьсот восьмидесятого года на радиостанции «WKRU» штат Огайо выиграла приз в один миллион долларов, которые будут ей выплачиваться в течение сорока лет по двадцать пять тысяч долларов в год.
Хейли не удержалась от смеха.
— Мэри, к тому времени, когда ты получишь свой последний цент, на этот миллион можно будет купить только пару колготок, ну и еще, пожалуй, гамбургер. Нет, эта идея мне не подходит. Я, конечно, могу объявить приз на миллион долларов за победу в какой-нибудь угадайке, однако, где мне найти такие деньги? Не думаю, чтобы наших хозяев обрадовала перспектива до пенсии обеспечивать ежегодной рентой какого-нибудь школьника. Ну ладно, оставим это. Так, что дальше... Программа долгожителей. Это, конечно, весьма любопытно, но не эффективно. Дальше... Самое большое количество станций. Ну, это я даже и читать не буду. Даже маленький ребенок знает, что мы живем в стране с самым большим количеством радиостанций. Хотя, ладно, взгляну. Сколько их у нас? Ого, девять с половиной тысяч. Я знала, что много, но не настолько. Самый большой отклик... Вот! — радостно воскликнула Хейли. — Похоже, начинаем подбираться к тому, что может принести быстрый и достойный результат. Самый большой отклик на радиошоу был зарегистрирован двадцать седьмого ноября тысяча девятьсот семьдесят четвертого года во время пятичасового «разговорного» шоу астролога Говарда Шелдона в Филадельфии. В программе «Бил Корсар-шоу» радиостанции «WSEU». В редакцию поступило триста восемьдесят восемь тысяч двести девяносто девять телефонных звонков. Вот это да, вот это здорово! Нужно и нам поступить так же, как этот Бил Корсар. Интересно, а этот Говард Шелдон еще занимается астрологией или, может быть, его уже нет в живых? Все-таки, тринадцать лет прошло. Интересно, как его найти? Почему в книге рекордов Гиннеса не пишут домашние телефоны рекордсменов? Черт побери, как у нас жарко.
Она отложила книгу в сторону и, сходив за вентилятором, поставила его на стол прямо перед собой. Установив самую большую мощность, Хейли несколько минут наслаждалась освежающим дуновением. Улучшив, таким образом, свою рабочую форму, Хейли снова принялась выуживать идеи среди записей книги рекордов.
— Самая продолжительная непрерывная радиопередача... Программа Уари Нортон на радиостанции... тра-ля-ля-ля-ля в Пуфало штат Нью-Йорк длилось четыреста восемьдесят четыре часа (двадцать дней и четыре часа, с двенадцатого марта по восьмое апреля тысяча девятьсот восемьдесят первого года).
Хейли на мгновение оторвала взгляд от книги.
— Вот это да! Целых двадцать дней! Интересно, он спал когда-нибудь? Или его, как зомби, накачивали какими-нибудь медикаментами, чтобы он непрерывно говорил, говорил и говорил. Вряд ли кто-нибудь у нас еще способен на такое. Это же почти две недели. Черт возьми, не могу себе представить человека, который оказался бы способен побить такой рекорд.
Она снова пробежала глазами по строчкам и вдруг с облегчением вздохнула.
— Уф. Слава Богу, что заявки на подобные рекорды больше не рассматриваются. Но вообще-то в этом что-то есть. А это что? «Радио Тейлифис-Эйриан» Ирландия передавало чтение книги Джеймса Джойса «Улисс» в течение двадцати девяти часов тридцати восьми минут сорока семи секунд. Это произошло шестнадцатого, семнадцатого июля тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Непонятно, заявки на подобные рекорды больше не рассматриваются, а ирландский рекорд, тем не менее, здесь есть. Может быть, и нам сделать что-нибудь подобное? Может быть, танцевальный марафон или разговорное шоу? Нет, если разговорное шоу, то тогда нужно приглашать этого самого астролога, а он, наверняка, заломит немалую сумму за участие в подобной передаче, особенно, если узнает, что мы преследуем рекламные цели. Нет, пожалуй, лучше обойтись танцевальным марафоном. Устроим музыкальный нон-стоп-дансинг, насколько сил хватит. Интересно, сколько в наших архивах записано музыки? Неплохо было бы, не повторяясь, продержаться в эфире пару суток.
Она отложила книгу в сторону и, направившись к полкам с магнитофонными кассетами, начала внимательно изучать прикрепленные рядом списки. За этим занятием ее и застала вошедшая в редакторскую комнату Джейн Уилсон.
— Привет, Хейли! Чем занимаешься?
— Привет, Джейн. Вот думаю, как это можно использовать в одной передаче.
Джейн рассмеялась.
— А не многовато ли будет? По-моему, такого количества музыки хватит на несколько дней.
Хейли на мгновение оторвалась от изучения списков.
— А я и собираюсь использовать это в одной передаче, — сказала она. — Хочу произвести впечатление на слушателей марафонским нон-стоп-дансингом.
Джейн наморщила брови.
— Чем, чем?
Хейли смущенно опустила глаза.
— Видишь ли, в последнее время передачи нашей радиостанции потеряли элемент неожиданности для слушателей. Нужно их как-то расшевелить. В таких случаях помогают неожиданные ходы. Нужно предпринять что-то нестандартное, понимаешь? Особенное, эффектное. И тогда никто не будет говорить, что «KUSB» — это точно такая же радиостанция, как и девять с половиной тысяч других.
Джейн скептически усмехнулась.
— Что за идея пришла тебе в голову? Или ты посчитала себя уже настоящим диск-жокеем? Может быть, тебе лучше стоило сейчас заняться какими-нибудь более реальными делами?
Хейли пожала плечами.
— А чем тебе не нравится это?
Джейн смерила ее оценивающим взглядом.
— Мне кажется, что у тебя недостаточно опыта в подобного рода предприятиях. По-моему, нужно сначала набраться опыта ведения обычных программ, а потом уже отваживаться на подобные трюки. Хейли гордо вскинула голову.
— А почему ты думаешь, что я на это не способна?
Джейн вздохнула.
— Знаешь, Хейли, все-таки, одно дело часовая программа не о чем или там какие-нибудь городские новости, а другое дело — большая непрерывная передача.
Хейли запальчиво воскликнула:
Ты напрасно не веришь в мои возможности! Я докажу тебе и всем, что способна на многое. Я буду находиться у микрофона столько, что тебе придется оттаскивать меня силой.
Джейн кисло усмехнулась.
— Да ты, наверное, шутишь. Что за чушь взбрела тебе в голову? Ты, наверное, перегрелась на сегодняшнем солнце. Может быть, тебе стоит подумать о том, как охладиться? Поезжай на пляж, искупайся, приведи себя в порядок. И посмотришь, все самые радикальные и невероятные идеи тут же улетучатся. Ты будешь думать о том, что действительно достойно внимания.
Хейли недовольно повела плечом.
— А что, по-твоему, достойно внимания? Мужчины? Наверное, ты намекаешь на то, что меня съедает ревность к Тэду? И я просто ищу себе отдушину, чтобы отвлечься?
Джейн растянула рот в широкой улыбке.
— Вот именно. Ты сама за меня ответила. Мне кажется, что ты придаешь слишком большое значение своему разрыву с Тэдом и никак не можешь успокоиться. Совершенно напрасно. Думаю, что тебе следовало бы обратить внимание на других мужчин. Тэд — не единственный на свете. И вообще, я не понимаю, что ты нашла в этом сытом, избалованном наследнике кэпвелловских миллионов? Почему он так очаровал тебя? По-моему, на свете существует масса других мужчин, которые ничуть не хуже его. Ну, может быть, чуть менее богаты. Но ведь это не главное.
Хейли нахмурилась.
— А что же главное? Строить из себя вечную буку, как это делаешь ты? Или, может быть, стать сексуально ненасытной тигрицей вроде Роксаны? Кстати, у нее был подозрительно похожий на твой голос.
Джейн едва заметно побледнела и поспешила перевести разговор на другую тему.
— Не будем касаться Роксаны. Это не слишком интересно. Так что ты там говорила на счет своей воображаемой передачи?
Хейли и сама была не склонна разговаривать о мужчинах и, тем более, о своих отношениях с Тэдом. Так что, поведение Джейн не удивило ее, а, скорее, даже обрадовало. Она снова принялась с энтузиазмом рассказывать о своем необычайном плане.
— Ты знаешь, Джейн, есть рекорд по продолжительности радиотрансляций. Правда, с этим делом существуют кое-какие трудности, но меня это, в общем, не смущает. Я хочу сделать что-нибудь подобное и, если мне никто не будет мешать, обещаю — это получится. Кроме того, наша радиостанция благодаря этому резко повысит свою популярность.
Джейн скептически усмехнулась.
— Рекорды? Какие еще рекорды? Ты что, изучала, кто, где и сколько вел непрерывные передачи?
Хейли радостно улыбнулась.
— Да. Вот, посмотри.
Она взяла со стола книгу рекордов и протянула ее Джейн. Ткнув пальцем в страницу, она сказала:
— Прочти вот здесь.
Джейн пробежалась глазами по строчкам.
— Что, что? Читали Улисса двадцать девять часов подряд? Ты что, собираешься читать Улисса? — скривилась она.
Хейли рассмеялась.
— Нет, конечно. Для этого у меня, точно, не хватит духу. Я усну где-нибудь на третьей минуте. Не могу сказать, чтобы ирландская проза меня увлекала. Лучше всего будет непрерывно запускать в эфир песни, сопровождая их совсем небольшим комментарием. Главное, выдержать длинную смену.
Джейн захлопнула книжку и протянула ее Хейли. Шумно вздохнув, она осуждающе покачала головой.
— Да, на счет Улисса ты права. К тому же, — в ее голосе появились презрительные нотки, — образование не позволит тебе прочитать некоторые места из этой книги. Хейли удивленно подняла брови.
— Почему?
Джейн ехидно улыбнулась.
— Потому что некоторые места написаны там на староирландском языке. Ты, даже если бы и очень старалась, не смогла бы их прочесть. Для этого нужно специальное филологическое образование.
Хейли гордо вскинула голову.
— Я и не собираюсь делать то, на что не способна.
— А на радиомарафон ты способна?
— Разумеется.
Хейли старалась сдерживать свое желание отпустить какую-нибудь колкость по адресу Джейн.
— Но я думаю, что моя идея провести радиомарафон заслуживает внимания.
Джейн по-прежнему не высказывала по этому поводу ни малейших признаков энтузиазма.
— Думаю, что ты не выдержишь даже двух часов. Во всяком случае, это совсем не то же самое, что выходить в эфир раз в смену с коротким выпуском городских новостей. Ты же просто уснешь.
Хейли уверенно возразила:
— Если я хоть раз зевну, то ты можешь сразу же гнать меня в шею от микрофона. Ведь это здорово для рекламы! Нужно, чтобы нам постоянно звонили в студию. И еще, у меня только что появилась новая идея. Давай объявим сбор средств на благотворительные нужды во время этого марафона и попросим слушателей звонить к нам в студию и передавать деньги на наш счет. По-моему, это будет здорово. Во всяком случае, насколько я знаю, в городе уже давно не проводилось ничего подобного. Пусть наша радиостанция станет зачинателем доброго дела. Это будет нечто вроде телемарафона. Ну, вспомни, как делают на разных телеканалах, когда там нужно собрать деньги, например, для пострадавших от землетрясения в Лос-Анджелесе. Организуют длинную, например, на протяжении суток передачу, и в студии происходит какое-то действие — выступают артисты, музыканты, всякие известные люди. А зрители имеют возможность, переводя деньги на благотворительность, тут же услышать в эфире свое имя. Джейн, только не надо так скептически ухмыляться. Я думаю, что это очень хорошая идея. И мы должны обязательно воспользоваться ею, чтобы повысить свой престиж. Представь себе, таким образом, мы можем втянуть в это дело целую кучу фирм, богатых спонсоров, рекламодателей. Ведь кругом огромное количество денег. Мы должны заставить их работать на нас. И все это будет происходить во время радиомарафона.
Несмотря на все горячие уговоры Хейли, Джейн по-прежнему оставалась неприступна. После этого страстного монолога она лишь скептически фыркнула:
— Хейли, ты не можешь решать подобные вопросы. Твое слово на этой радиостанции почти ничего не значит. За это отвечает руководство.
Но Хейли была настойчива.
— Хорошо, я признаю это. Я никогда не переоценивала собственную персону. Но у меня есть к тебе предложение. Эту идею нужно изложить руководству станции, пусть они проголосуют. Если хоть один человек окажется против, то я немедленно откажусь от этого плана. В таком случае ты сможешь смеяться надо мной сколько угодно.
Джейн не нашлась, что возразить.

конец 520 серии

Вечер продолжался. Лайонел Локридж сидел в ресторане «Ориент-Экспресс» за стойкой бара. Перед ним стоял телефон и при каждом звонке Лайонел хватал трубку. Однако, услышав, что интересуются не им, разочарованно подзывал бармена. После того, как он покинул дом СиСи Кэпвелла, отказавшегося придти ему на помощь, состояние Лайонелла можно было назвать близким к бессознательному. Он уже не представлял, где он может взять денег и ему оставалось уповать только на вмешательство всевышнего.
Поскольку Лайонел был человек трезвый и воспитанный в атеистическом духе, на помощь господа Бога он уже не надеялся.
Возможно, преступники могли бы еще немного подождать. Лайонел надеялся на то, что ему удастся убедить их не торопиться. Однако последние надежды достать необходимые для выкупа деньги исчезли после встречи с СиСи Кэпвеллом. Маловероятно, чтобы Джулии удалось взять заем в каком-нибудь банке только под свое имя. Да и что ей могли дать? Пару сотен тысяч, не больше. Это дело не решало.
Лайонел в уме снова и снова перебирал возможные варианты.
Первый — деньги ему найти не удастся. Вариант этот казался ему наиболее вероятным, но Лайонел даже не хотел всерьез задумываться об этом. Для него это означало только одно — навсегда лишиться Августы. Если преступники намереваются реализовать свои замыслы, то они исполнят угрозу и убьют его бывшую супругу.
Второй вариант состоял в том, что Лайонелу удастся наскрести хоть по крохам еще какие-то деньги. В этом случае оставалось тешить себя надеждой, что преступники удовлетворятся полученной суммой, пусть она даже не будет составлять два миллиона долларов, тогда у Августы были шансы выпутаться.
Вариант третий состоял в том, что ему удастся найти еще миллион и тогда все неприятности закончатся.
Именно над двумя последними вариантами и размышлял Лайонел. Он вновь и вновь мучительно старался вспомнить имена знакомых и друзей, которые могли бы помочь с деньгами. Однако, то ли из-за постоянного напряжения, в котором пребывал Лайонел последние несколько часов, разум его притупился, то ли количество друзей и знакомых, располагавших средствами, и впрямь было невелико, но кроме СиСи Кэпвелла ему на ум больше никто не приходил.
Деньги в таком количестве и сразу мог только дать СиСи. Однако Лайонелу не удалось его убедить протянуть руку помощи. Правда оставалась еще Джулия.
Но Лайонел, как человек с изрядным запасом здравого смысла, понимал, что Джулия едва ли сможет чем-то помочь. Все что она могла, Джулия уже сделала.
Услышав рядом с собой шаги, Лайонел повернул голову и не поверил своим глазам — перед ним стоял человек, который только что отказал ему в помощи. Это был СиСи Кэпвелл вместе с Софией. В руке он держал небольшой чемоданчик, который вполне мог кое-что означать для Лайонелла.
— Ты? — удивленно спросил он.
Вместо ответа СиСи поставил чемоданчик на стойку бара и придвинул его к Локриджу.
Догадка пронзила Локриджа, но он пока молчал. Тогда СиСи положил чемодан и щелкнул замками.
— Открой, — сказал он.
Локридж по-прежнему молчал, не в силах сделать ни одного движения рукой. СиСи пришлось самому открыть чемодан. Он был плотно упакован стодолларовыми пачками банкнот. Лайонел и вовсе потерял дар речи. СиСи спокойно посмотрел на него:
— Можешь пересчитать, здесь все точно, но насколько мне помнится, ты говорил мне, что сильно торопишься.
Локридж, наконец, стал потихоньку приходить в себя. Протянув руку к чемоданчику, он взял пачку банкнот и, словно пытаясь убедиться в том, что это не сон, поднес ее к глазам.
— Деньги... — ошарашенно произнес он — Миллион долларов!
СиСи довольно бесцеремонно вырвал у него из рук пачку банкнот и, запихнув ее назад, закрыл чемодан.
— Вот именно, миллион долларов, — деловито подтвердил он. — И все, чего я прошу это знать, на что их израсходуют. Нужна гарантия, что это законная просьба. Честно говоря, Лайонел, у меня существуют большие сомнения по поводу того, что мои деньги предназначены именно для того, чтобы выплатить выкуп за Августу. Я хотел бы еще раз выслушать тебя.
Локридж растерянно развел руками:
— О каких гарантиях ты говоришь? Мне вообще не совсем понятно — ты подозреваешь меня в чем-то?
СиСи шумно вздохнул:
— Лайонел, каким образом я могу убедиться в том, что это похищение Августы не блеф? Кто знает, может быть, ты подстроил это только с одной целью — обмануть меня и выудить мои деньги, чтобы таким образом постараться вернуть себе состояние. После того, что между нами было, говоря откровенно, я вправе ожидать от тебя любого подвоха. Может быть это обыкновенная уловка, а я при этом останусь в дураках. Локридж ошеломленно покачал головой:
— Но это не уловка! Я даже не знаю, что тебе ответить. Мне нечем подтвердить правоту своих слов, потому что у меня нет никаких доказательств. Все на что я рассчитываю, это телефонный звонок от похитителей. Я сижу здесь уже неизвестно сколько. Но они пока не звонили. Вот и все.
София вступилась за Локриджа:
— СиСи, — настойчиво сказала она, потянув его за рукав. — Я ведь тебе уже говорила, неужели ты не веришь мне? Не надо.
Тяжело вздохнув, СиСи успокаивающе поднял руки:
— Ну ладно, мы пока не будем возвращаться к этому вопросу. Но хоть право дать совет у меня есть?
Локридж смотрел каким-то очумелым взглядом:
— Конечно, не стесняйся, — пробормотал он. — Я всегда готов выслушать тебя.
— Раз не хочешь обращаться в полицию, найми частного детектива, когда Августу освободят. Возможно, это ничего не даст, но скорее всего мы сможем проследить за преступниками и узнать, где они скрываются. Тогда только делом техники будет схватить их и вернуть деньги. Пойми, Лайонел, то, что я делаю, противоречит моим принципам. Я никогда в жизни не стал бы раздумывать над тем, давать или не давать деньги преступникам. Я поступаю так, только потому, что меня вынуждают к этому обстоятельства. Мне, конечно, очень жаль, что так получилось с Августой, но я по-прежнему уверен, что с преступниками нельзя идти, ни на какие уступки, а раз уж мы хотим выплатить им выкуп, то нет ничего дурного в том, чтобы попробовать вернуть деньги. Послушайся моего совета, Лайонел.
Локридж немного побледнел:
— Я не могу рисковать ее жизнью.
— Почему?
— Они определенно будут ждать этого. Я вообще думаю, что кто-то из сообщников похитителей наблюдает за нами на протяжении всего этого дня. Иначе как бы они нашли меня в ресторане?
СиСи с сомнением покачал головой:
— По-моему ты от страха совсем потерял голову. Мне кажется, что в таких делах нужно быть более холоднокровным.
Локридж потрясенно взмахнул руками:
— Как я могу быть холоднокровным? Ведь речь идет о жизни или смерти моей супруги, пусть даже бывшей. Августа мне очень дорога и я не хочу рисковать ее жизнью из-за каких-то несчастных денег.
СиСи усмехнулся:
— Миллион долларов, по-твоему, не стоит того, чтобы о нем думать?
— Но ведь Августа живой человек, и от одного моего неверного шага будет зависеть останется она в живых или нет. Как я могу быть уверенным в том, что преступники не расправятся с ней?
СиСи на мгновение задумался, барабаня пальцами по стойке бара.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Допустим, если ты сделаешь какую-нибудь ошибку или не выплатишь им деньги, они пойдут на крайние меры. Но, — он наклонился поближе к Локриджу, — откуда ты знаешь, например, что они не убьют Августу после того, как получат деньги. Ведь их поступки не предсказуемы. Они могут пойти и на такое. А может быть ее уже нет в живых? Извини, конечно, Лайонел, за такое предположение, но ведь я имею на него право. Может быть, они уже давно расправились с нею, а теперь хотят только выудить деньги. Скажи мне, у тебя была возможность убедиться в том, что она жива?
Очевидно горькие, жесткие слова СиСи произвели на Лайонелла ошеломляющее впечатление, потому что он растерянно переводил взгляд с Софии на СиСи не в силах вымолвить не единого слова. Лицо его еще больше побледнело и при вечернем освещении в баре казалось совсем белым.
Напряженное молчание было нарушено телефонным звонком. Очевидно, Лайонел забыл обо всем на свете, потому что не притронулся к телефонному аппарату, и трубку пришлось взять бармену.
— Мистер Локридж, вас, — сказал он, спустя несколько мгновений.
Лайонел дрожащей рукой взял протянутую ему трубку и приложил к уху.
— Алло, Лайонел Локридж слушает. Да.
Хриплый мужской голос в трубке сказал:
— Время сообщить последние новости. Вы уже приготовили деньги?
Локридж покосился на чемодан, который лежал на стойке бара.
— Да, они у меня есть.
Увидев, каким взглядом на него посмотрел СиСи, Локридж торопливо добавил:
— Но вы не увидите, ни цента из этих денег до тех пор, пока я не смогу убедиться в точности, что Августа жива.
На другом конце провода послышался хриплый, каркающий смех:
— Мистер Локридж, вы проявляете неслыханную наглость, на вашем месте я бы поменьше говорил и побольше слушал. Так было бы лучше для всех. Наши условия остаются прежними. Кстати здесь кое-кто жаждет с вами поговорить.
Спустя несколько мгновений Локридж услышал в трубке знакомый голос:
— Лайонел...
— Августа? Это ты?

Узнав от окружного прокурора, о том, что при анализе крови у Сантаны обнаружено присутствие наркотических веществ, Круз немедленно отправился в больницу. Поставив машину возле здания, он быстрым шагом направился к двери и вошел в холл. Здесь его окликнули:
— Круз.
Кастилио оглянулся и увидел, что за ним спешит Иден. Он посмотрел на нее, не скрывая изумления:
— Иден, что ты здесь делаешь?
Она подошла к нему и, с некоторым смущением, промолвила:
— Я знаю, что мне не стоило приходить, но...
Он как-то растерянно оглянулся по сторонам:
— Да нет, ничего, все нормально. Просто мне нужно поговорить с Сантаной. Обнаружились кое-какие новые обстоятельства.
Иден выглядела расстроенной.
— Да, — кивнула она. — Я тоже знаю об этом. Я приехала сюда, как только услышала о наркотиках.
Круз удрученно покачал головой:
— Скажи, Иден, ты этому веришь?
Она опустила глаза и промолчала.
— А я вот до сих пор не могу поверить, — в сердцах воскликнул он. Мне совершенно непонятно, как такое могло произойти. Она совершенно изменилась как личность. Мне и в голову не пришло, что причиной этому всему может быть химия.
Иден наморщила лоб:
— О чем ты говоришь?
Круз махнул рукой в сторону коридора:
— Пойдем, я по дороге все расскажу тебе.
Когда они двинулись в холл, Круз продолжил:
— Понимаешь, все это выглядит весьма странно. Возможно, мне хотелось верить в то, что она не такая, как я раньше думал. А может быть просто я не хотел заметить, что с ней происходит что-то страшное. Вспомни ее поведение в последнее время. Я думал, что это обыкновенные нервные срывы, которые объясняются только усталостью и нашими личными проблемами. Но ведь она постоянно вела себя так, как будто находилась на грани психического распада. Черт, как же я не догадывался о том, что с ней происходит? Для этого ведь не надо было быть провидцем. Кому как не мне должны были сразу броситься в глаза ее непредсказуемое поведение и странные выходки.
Иден сочувственно взглянула на него:
— Похоже, ты винишь во всем происшедшем с Сантаной себя.
Он в отчаянии всплеснул руками:
— Вот именно, я и обвиняю во всем себя. А что же мне остается делать? Ведь все было совершенно очевидно. Разве ты не понимаешь, этого бы не произошло, она бы не потеряла контроль над собой, если бы у меня хватило ума отвести ее к врачу.
Он вдруг остановился и, закрыв лицо рукой, опустил голову.
— Я должен был, должен был все видеть, — сокрушенно произнес он. — Почему же так все получилось?
Она попыталась успокоить его.
— Перестань Круз. Я понимаю, то что произошло это ужасно, но почему ты взваливаешь всю ответственность на себя? Сантана совсем не девочка и ты не обязан был контролировать каждый ее шаг и каждое ее слово. Если она это сделала, значит о чем-то думала.
Он выглядел совершенно подавленным.
— Да, да, я знаю, — запинаясь, сказал Круз. — Наверное, в том, что ты говоришь, есть доля правды, но... Но мне надо поговорить с ней. Мне обязательно надо услышать от нее всю правду.
У нее в глазах появилось разочарование:
— Да я вижу, что...
Круз непонимающе взглянул на нее:
— Ты хотела что-то сказать?
Она едва заметно покачала головой:
— Помнишь, о чем мы сегодня говорили? Ты сказал, что между нами уже ничего измениться не может. Что наши отношения останутся такими же как они были сегодня.
Круз недоуменно пожал плечами:
— Ну и что? Конечно, я говорил это и могу повторить сейчас.
Она отрицательно покачала головой:
— А я вижу, что всё изменилось. Всё уже не так. Он смело выдержал ее испытывающий взгляд, но голос его был тихим и не слишком убедительным:
— Нет, нет, ничего не изменилось. Просто... — он на мгновение умолк, словно подбирая подходящие слова. — Просто все стало немного сложнее. Но мне не хочется сейчас говорить об этом.
Иден опустила голову и горячие слезы стали литься из ее глаз. Пытаясь успокоить ее, Круз взял руку Иден и осторожно поцеловал ей пальцы.
— Давай поговорим об этом попозже.
Она подняла голову и посмотрела на него влажными глазами:
— Где? Когда?
— Встретимся на пляже, — сказал он. — Там где маленькое кафе. Помнишь?
Она едва слышно всхлипнула:
— Хорошо.
Круз погладил ее по волосам.
— Иден, ты не должна волноваться. У нас все будет хорошо. Я обещаю тебе. Скоро увидимся.
С этими словами он оставил ее в коридоре и направился к двери в палату, где находилась его жена.
Когда он исчез за дверью, Иден не удержалась от слез. Расплакавшись, она бросилась к выходу.

Тэд и Джейн сидят за столиком в «Ориент-Экспресс». Разговор у них не клеится. Джейн предъявляет Тэду претензии относительно того, что его обскакала Хейли, не смотря на то, что лучшим работником радиостанции все считают именно его. Джейн удается задеть самолюбие парня. В итоге, Тэд вскакивает со своего места, и выбегает из ресторана, даже не обращая внимания на то, что оба его родителя стоят в баре и внимательно наблюдают за Лайонелом Локриджем, который разговаривает по телефону.
Тем временем Локридж с таким страхом огляделся вокруг, словно за разговор с Августой могло последовать какое-то наказание.
— С тобой все в порядке? — насмерть перепуганным голосом произнес он. — Я волнуюсь только о твоем здоровье. Что они тебе сделали?
Казалось, ее голос доносится с другого конца планеты. В отличие от голоса преступника, с которым до этого разговаривал Лайонел, Августу он едва-едва мог расслышать.
— Да, не беспокойся, — ответила она после некоторой паузы. — Со мной все в порядке. Только у меня мало времени. Как ты достанешь деньги?
Локридж торопливо бросил в трубку:
— Я уже достал их.
Августа снова умолкла на некоторое время. Наконец он опять услышал ее голос:
— Этого не может быть, — с радостью, как показалось Локриджу, сказала Августа. — Где же ты взял?
Лайонел растерянно улыбнулся, словно Августа могла увидеть выражение его лица.
— Да, это кажется невероятным, я бы и сам не поверил, если бы кто-нибудь другой сказал мне об этом. Половину денег мне дал СиСи Кэпвелл.
— Не буду спрашивать как, но поблагодари его от моего имени. Скажи ему, что я благодарна от души.
— Да, да, непременно скажу, поспешно произнес Локридж. Боже мой, Боже мой, что же я хотел тебе сказать? Я так волновался из-за тебя, что сейчас даже не знаю о чем говорить. Я надеюсь, что с тобой все будет в порядке, и мы скоро сможем увидеться. Я с ума схожу от тревоги за тебя.
Он услышал, донесшиеся из трубки, слова Августы: "Я тебя люблю".
— Я тоже люблю тебя. Береги себя, пожалуйста. Мы скоро будем вместе, обещаю тебе. Только позаботься о том, чтобы с тобой ничего не случилось. Мне так не хватает тебя.
Голос ее вдруг изменился.
— Пожалуйста, не надо. Не надо, — умоляюще произнесла она.
Локридж понял, что эти слова относятся не к нему.
— Августа! — встревоженно воскликнул он. — Что с тобой?
Но вместо нее он снова услышал в трубке хриплый мужской голос:
— Время истекает, мистер Локридж.
— Что вы с ней сделали? — напуганно произнес Лайонел.
Голос спокойно продолжал:
— В следующий раз, мистер Локридж, мы укажем вам, куда принести деньги. А пока отправляйтесь на свою яхту и ждите нашего звонка. Это будет очень скоро.
Локридж оцепенело, смотрел в одну точку перед собой.
— Ждать, — растерянно произнес он.
На сей раз, вместо ответа из трубки донеслись короткие гудки. Дрожащей рукой Лайонел положил трубку.
— Черт! — возбужденно воскликнул он. — Августа так напугана. Она пыталась не выдать это голосом, но... Она... Она просила поблагодарить тебя, СиСи, за все, что ты сделал.
София взяла его за руку, стараясь ободрить:
— По крайней мере, ты поговорил с ней. Ты знаешь, что она жива.
На глазах у Локриджа проступили слезы.
— Пока жива. Но я не знаю, что они могут сделать с ней. Судя по тому, что я услышал, с ней обращаются очень грубо. Меня это очень беспокоит.
— Они уже назначили место, куда нужно принести деньги? — спросил СиСи.
Локридж отрицательно покачал головой:
— Пока нет. Они сказали, что еще позвонят. Значит, придется ждать...
Каким-то безумным взглядом он посмотрел на стоявший перед ним телефон и в отчаянии закрыл глаза рукой.
— Сколько же еще ждать, сколько? Это ожидание убивает меня.
София сочувственно погладила его по руке:
— Лайонел, теперь тебе уже не стоит так беспокоиться. Если Августа жива, значит это уже хорошо. Наверное, скоро вы уже сможете встретиться. По крайней мере, сумма для выкупа у тебя уже есть. Ты не должен так расстраиваться. Помни, что мы на твоей стороне, а в таких обстоятельствах очень важна поддержка.
Он сокрушенно кивнул:
— Да, я вам очень благодарен. Даже не представляю, чтобы я делал без вас. СиСи, ты не должен беспокоиться о своих деньгах. Я обязательно верну тебе все, как только у меня появится возможность расплатиться. Ты мне очень помог и я этого никогда не забуду.

Сантана лежала на кровати в полузабытье, когда в палату осторожно вошел Круз. Он остановился рядом с ее постелью и тихо позвал:
— Сантана, это я, Круз. Ты слышишь меня? Ты можешь разговаривать?
Спустя несколько мгновений Кастилио увидел, как она открыла глаза, но не повернулась к нему. Облизнув пересохшие губы, он спросил:
— Как долго это продолжалось?
Сантана молчала. Круз осторожно наклонился над ней.
— Сантана, я все знаю. Мне сказали про результаты анализов. Почему ты не обратилась ко мне раньше? Я бы сумел тебе помочь. Жаль, что ты этого не сделала.
Хотя она ничего не отвечала, Круз понимал, что Сантана слышит его.
— Откройся мне, — снова попросил он. — Поверь, я не стану осуждать тебя, ведь это может случиться с каждым. Мне известно, как это тяжело, ведь я каждый день сталкиваюсь с этим.
Очевидно, она очень плохо чувствовала себя, потому что на лбу и висках у нее проступили мелкие бисеринки пота. Она дышала так тяжело, словно в палате не хватало воздуха.
Круз терпеливо повторил:
— Ты можешь мне открыться. Нет смысла отрицать. Полиция провела обыск в нашем доме. Они обнаружили твои таблетки в шкатулке с драгоценностями. Теперь уже нет смысла отпираться. К тому же я на твоей стороне. Не надо ничего скрывать. Я пойму.
Она вдруг резко повернулась и с ненавистью посмотрела на него.
— Да как ты смеешь, — возмущенно воскликнула Сантана. — Как ты смеешь со мной так разговаривать! За кого ты меня принимаешь!
Круз ошеломленно развел руками:
— А как я должен с тобой разговаривать? Я не понимаю, что происходит и не пойму до тех пор, пока ты мне не расскажешь. Я устал жить среди бесконечных загадок. Каждый день ты ошарашиваешь меня чем-то новым. Сначала это происшествие на шоссе, потом я узнал, что ты изменяла мне с Кейтом Тиммонсом, а теперь еще эти таблетки. Каждый раз ты не говоришь мне правды, а только обвиняешь меня в том, что я тебе не верю и осуждаю тебя за что-то. Ведь мне не остается ничего другого как теряться в догадках. Почему ты не хочешь быть со мной откровенной? Неужели я совершенно не могу рассчитывать на твое доверие?
Сантана холодно прищурилась.
— А что я могу сказать? — со злостью в голосе произнесла она. — Как я могу кому-то доверять, если меня уже осудили и приговорили? И никто не попытался выяснить, что же было на самом деле. Неужели ты не понимаешь, в какой ситуации я оказалась? Никто не верит ни единому моему слову. Я даже защищаться не могу. Ты всем веришь, мама им верит. Какой смысл в том, что я оправдываюсь? Это не имеет никакого значения. Всем уже все ясно. А обо мне вы предпочли бы поскорее забыть. По-моему это нужно и вам и им.
Круз непонимающе развел руками:
— Кому это им? О ком ты говоришь?
Сантана вдруг так болезненно наморщилась, словно она испытывала мучительные страдания. На мгновение, закрыв глаза, она сказала:
— А ты не допускаешь мысли о том, что все это может быть подстроено. Ты знаешь, что сначала была автокатастрофа, теперь эти таблетки. Не знаю, кто может с этим бороться, я то уж точно нет. Все это накатывается, словно снежный ком. И каждое мое слово ставится под сомнение. Что мне остается делать? Я уже потеряла всякую надежду оправдаться.
Круз пожал плечами, словно все, что он только что услышал от своей жены, было полнейшим вздором.
— Да ты и не пытаешься сопротивляться, насколько я вижу, — недоуменно сказал он. — Ты даже не хочешь получить свою...
— Не пытаюсь? — разъяренно закричала она. — О, Боже, что же мне еще сделать, я излила свою душу перед судьей, перед тобой и перед мамой, почти перед всем городом.
Она снова умолкла и, закрыв глаза, откинулась на подушку.
— Мне никто не верит, — словно сомнамбула, проговорила она. — Все против меня. Я устала бороться. Я больше не могу. Никто не хочет быть со мной.
Круз попытался возразить:
— Но это не так. У тебя есть близкие, и мы поддерживаем тебя. Ты не должна думать, что тебя все бросили.
Она снова открыла глаза и с горечью сказала:
— Никто не верит ни единому моему слову. Я так больше не могу. Уходи, Круз.
Он снова наклонился над ней.
— Подожди-ка, мы же еще как следует, не поговорили.
— Убирайся! — взвизгнула она. — Я не хочу тебя видеть. Оставь меня в покое. Теперь я буду бороться одна. Ты мне не помощник. Ты ведь уже считал меня лгуньей. Теперь ты считаешь меня наркоманкой.
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Вдруг по лицу ее пробежала дрожь, словно она увидела в глазах мужа приговор: виновна.
— Да, — с каким-то мрачным удовлетворением сказала она. — Я вижу, ты считаешь, что я наркоманка. Тебе не на что рассчитывать. Убирайся, что ты смотришь?
Круз отшатнулся от нее так, словно она выдохнула на него горящим пламенем. Он чувствовал себя настолько растерянным, что не мог вымолвить ни слова.
— Уходи отсюда, беги к своей Иден. Ты мне не нужен. Я больше не желаю тебя видеть! И никогда, слышишь, никогда не приходи сюда. Мне отвратительно каждое твое слово. Ты все время делаешь вид, будто сочувствуешь мне, будто хочешь мне помочь, а сам только и думаешь, как бы нырнуть в объятия своей ненаглядной Иден. Ну, так что ж, беги. Она, наверное, уже там дожидается тебя. Интересно, вы уже все за меня решили? Наверно, я стала для вас такой невыносимой обузой, что вы только и мечтаете, как бы меня поскорее упекли в тюрьму. Да, конечно, какой позор — любимец всего города Круз Кастилио оказывается жил с наркоманкой и лгуньей. Она, оказывается, все время изменяла ему и думала только о том, как бы навешать мужу побольше рогов. У тебя есть возможность отомстить мне за это. И никто не станет осуждать тебя. Что ж пользуйся, случаем, лови момент. У тебя есть все шансы стать свободным мужчиной. Уходи прочь.
Словно исчерпав все свои силы, она умолкла и отвернулась.
— Ну ладно, — сдавленным голосом сказал Круз. — Если ты хочешь, я уйду. Только, пожалуйста, не надо так нервничать. Лучше отдыхай.
С сожалением посмотрев на жену, он вышел из комнаты. Но неприятные сюрпризы для него на этом не закончились.
— Ах, так мы расстроены, — услышал Кастилио торжествующий голос окружного прокурора.
Подняв удрученный взгляд, Круз увидел перед собой улыбающуюся физиономию Кейта Тиммонса. Запекшаяся кровь на нижней губе отнюдь не мешала ему довольно улыбаться.
Круз почувствовал, как у него внутри все закипает, а кулаки сжимаются сами собой. Он возбужденно подался вперед, но Тиммонс предостерегающе поднял руки.
— Тихо, тихо, парень. Успокойся. Не надо горячиться, как в прошлый раз.
Круз смотрел на него исподлобья.
— Похоже, что ты так ничему и не научился, — зло процедил он. Наверное, тебе нужен еще один урок.
В глазах Тиммонса блеснула ненависть.
— Не дергайся, Кастилио. Ты зря думаешь, что все это может пройти для тебя бесследно. На этот раз я ведь могу и не проявить понимания, поэтому подумай о себе. Ты ведь не хочешь, чтобы тебе предъявили обвинение в нападении на должностное лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей. Думаю, что сейчас это не в твоих интересах. Мало того, что тюрьма угрожает твоей жене, ты и сам можешь очень легко угодить за решетку. Или вы решили вдвоем проверить эффективность работы наших пенитенциарных заведений, а проще говоря, тюрем? Не думаю, чтобы тебе там понравится. Ты знаешь, как уголовники относятся к попавшим за решетку полицейским? О, я могу тебе рассказать много интересного на этот счет, но, думаю, ты и сам все прекрасно понимаешь. Так что, приятель, держи себя в руках.
Возбужденно дыша, Круз произнес:
— Интересно все-таки, Кейт, что ты за человек? Смотрю я на тебя и никак не могу понять, есть у тебя за душой что-нибудь или нет. Мы, вроде бы, вместе воспитывались, росли рядом, но я так и не смог проникнуть за твою оболочку. Ты прячешься от людей за таким толстым слоем вранья и злобы, что мне даже трудно понять, как ты живешь. И что интересно, ты имеешь какую-то непонятную привычку появляться там, где страдания и боль. Стоит кому-то оказаться в трудном положении, ты тут как тут. Это просто поразительно.
Он на мгновение умолк, а затем, смерив окружного прокурора весьма выразительным взглядом, тихо продолжил:
— Хотя, что же это я? Тут и гадать не о чем, ведь вам, стервятникам, так и положено. Ведь ты из их породы, а, Кейт? Они всегда вертятся рядом, клюют кровавые останки на месте убийства, дерутся друг с другом за самый жирный кусок. Похоже на этот раз я не ошибаюсь. Мне только очень жаль, что я слишком поздно это понял. Но ничего, лучше поздно, чем никогда.
Тиммонс выслушал эту гневную речь, не снимая с лица натянутой улыбки. А последние слова Круза вызвали у него нервный смех.
— Да мне совершенно не доставляют удовольствия чужие страдания, — хохоча, сказал он.
Это выглядело так противоестественно, что Круз даже отшатнулся. За свою жизнь ему доводилось видеть всякое, но с таким он встречался впервые.
— Ты заслужил то, что на тебя сейчас обрушилось, — продолжал смеяться окружной прокурор. — Ты пренебрег этой женщиной, ты сам подтолкнул ее к этой черте, и она нашла утешение в наркотиках. — Тон его внезапно стал холодным и жестким. — К сожалению, как бы мне этого не хотелось, я не смогу обвинить тебя в том, что ты толкнул свою жену к наркотикам.
Они обменялись уничтожающими взглядами и, спустя несколько секунд, Круз резко развернулся и зашагал по коридору. Окружной прокурор проводил его победоносной улыбкой.
Когда Кастилио исчез за углом, Тиммонс усмехнулся: «Ну, вот и все, Кастилио, тебе нечем крыть. Еще немного и я окончательно уложу тебя на лопатки», — мстительно подумал он. — «Ты будешь помнить, кто такой Кейт Тиммонс всю свою оставшуюся жизнь».

Иден стояла за кухонной стойкой в доме Круза и писала ему записку, когда в домике на побережье появилась ее мать София.
— Иден, дорогая? — услышала она голос матери.
— Да, мама.
— Что случилось?
Иден торопливо вытерла слезы, а потом расстроенно махнула рукой:
— В общем, это уже не важно.
София участливо наклонилась над ней и погладила по волосам:
— Но мы, твои родители, очень беспокоимся о тебе. В последнее время тебе немало пришлось пережить и нас очень волнует, что будет дальше.
Иден с благодарностью посмотрела на мать:
— Я знаю, мне очень жаль, что в моей жизни никак не может наступить спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Я постоянно нахожусь на грани нервного срыва. Эти резкие перепады не дают мне жить. Наверно я устала.
София увидела, лежавший на столе перед Иден листок бумаги:
— Что это?
Иден, словно только сейчас вспомнив, чем она занималась несколько минут назад, торопливо перевернула листок.
— А, ты об этом, — тяжело вздохнула она. Кусая губы, Иден несколько секунд молчала, словно колебалась: — говорить или нет. — В общем, я пишу записку Крузу.
София удивленно посмотрела на дочь, но ничего не сказала. Иден поспешно принялась объяснять:
— Я думала, что нам удастся вернуть утраченное... Но столько всего произошло. Я не знаю, что мне делать. Еще сегодня днем мне казалось, что все идет хорошо. Круз сказал мне, что мы снова будем вместе. Но теперь... Я опять в растерянности... После того, как стало известно о наркотиках, он тут же поехал к ней. И я понимаю, что по-другому он не мог. Но ведь мне, мама, от этого не легче.
София с такой болью и нежностью взглянула на дочь, что казалось, она сама вот-вот разрыдается.
— Иден, родная, может быть тебе стоит немного потерпеть? Ведь все это снова не может вернуться в одну минуту. Вспомни о том, как долго вы не были рядом. Это многое меняет. Люди никогда не остаются прежними. Они всегда меняются. Таков закон жизни. Конечно, можно надеяться на то, что утраченное когда-то со временем вернется, однако, скорее всего, это уже будут какие-то новые отношения. Тебе нужно свыкнуться с этой мыслью. Для этого нужно набраться терпения.
Иден выглядела какой-то совершенно по-детски беспомощной. София хотела сказать ей еще какие-то слова утешения, но это вряд ли помогло бы. Сейчас Иден нужно решать все самой. Сейчас никто не поможет ей в этом.
Словно в подтверждение ее мыслей, Иден сокрушенно опустила голову.
— Мама, я думаю, что нам нужно не только время и не только терпение, — безнадежно сказала она. — Нам понадобится нечто большее. Я думаю, что для этого нужно чудо. Слишком много людей вмешиваются в наши отношения. Я просто думаю, что нам уже не быть вместе. Я действительно так думаю.
Иден скомкала лежавшую перед ней на столе записку и решительно направилась к выходу.
— Иден, подожди, — обеспокоенно воскликнула София.
Та на мгновение задержалась у двери и, стараясь сдержать слезы, произнесла дрожащими губами:
— Мама, извини, я больше не могу здесь оставаться. Это выше моих сил.
С этими словами она быстро покинула дом.
— Боже мой, — расстроенно прошептала София. — Как же мне помочь тебе, мой милый ребенок..?

Именно в этот поздний вечерний час ресторан «Ориент-Экспресс» был полон народу. Джине Кэпвелл не сразу удалось разглядеть за одним из дальних столиков окружного прокурора. Правда, на сей раз, он выглядел отнюдь не оптимистично. Уныло подставив руку под подбородок, он смотрел куда-то в стену.
Наконец, увидев его, Джина уверенным шагом направилась между столиками к Тиммонсу. Наткнувшись на проходившего мимо метрдотеля, Джина тут же заказала ему бокал шампанского, показав на столик, за которым тосковал окружной прокурор.
— Я буду вон там, с мистером Тиммонсом, — сказала Джина. — И пожалуйста, Том, поторопись, у меня пересохло во рту.
Метрдотель предупредительно кивнул:
— Сию минуту, миссис Кэпвелл.
В отличие от Тиммонса Джина выглядела прекрасно. На ней было облегающее вечернее платье с весьма откровенным вырезом на груди. Дорогая косметика только подчеркивала достоинства круглого лица с пухлыми губами. Аккуратно подведенные глаза по привычке стреляли по залу, выискивая потенциальных жертв сексуального террора. С удовлетворением отметив про себя, что сегодня в зале никого лучше, кроме Кейта Тиммонса не было, она подошла к его столику и, по-хозяйски отодвинув стул, уселась рядом с окружным прокурором.
— Судя по твоему лицу, — весело заявила она. — Ты очень давно меня ждешь. Наверное, уже потерял всякую надежду, что я приду?
Тиммонс уныло перевел на нее взгляд:
— В общем, нет, — ответил он без всякого энтузиазма. — Правда, я уже успел выпить двойной виски.
Она удивленно подняла брови:
— Вот как? Ну и соскучился же ты по мне, мальчик мой. Можно сказать, что я даже польщена. В последний раз мужчины из-за меня напивались уже очень давно. Я даже забыла, когда такое случалось. — Она доверительно заглянула ему в глаза. — Кейт, ну не грусти, ведь я уже здесь.
Он хотел что-то ответить, но в этот момент метрдотель, проскользнув между столами, остановился возле Джины и поставил рядом с ней высокий бокал с шампанским.
— Благодарю, Том, — обворожительно улыбнулась она. — Ты, как всегда, хорошо работаешь.
— Как тебе понравилась моя работа? — словно между делом спросила она.
Тиммонс как-то рассеянно смотрел по сторонам.
— Ты о чем?
— Как о чем? О Сантане.
Тиммонс шумно вздохнул.
— А, ну что ж, ничего кроме слов благодарности я сказать тебе не могу, — без особого оптимизма сказал он. — Джина, ты потрудилась на славу. Я и не ожидал от тебя такой ловкости.
Отпив еще немного шампанского, она поинтересовалась:
— Ну и как прошло все остальное?
Окружной прокурор как-то неопределенно почмокал губами.
— Вообще-то все прошло нормально, по плану, — сказал он. — Я сразу выписал ордер на обыск и вместе с полицейскими направился на квартиру Кастилио. Даже Круз подоспел вовремя. Увидев обнаруженные там шкатулки с драгоценностями его жены, он тут же потерял голову и помчался к Сантане в больницу. Она, естественно, распсиховалась.
Тиммонс умолк, потянувшись рукой к широкому стакану недопитого виски, который стоял перед ним. Однако, затем, сумрачно посмотрев на дно стакана, он не стал пить и отвернулся. Джина недоуменно пожала плечами.
— Так все же обстоит превосходно, насколько я понимаю. В чем дело? Почему ты выглядишь таким расстроенным? Все идет по плану. Ты должен, наоборот, радоваться. Подумай сам, а что было бы, если бы нам не удалось осуществить намеченное. Окружной прокурор скривился.
— Не знаю, — неопределенно протянул он. — Не нравится мне все это.
Джина наморщила лоб.
— Что тебе не нравится?
Тиммонс пожал плечами.
— Да все это обрушилось на Сантану. У нее и так слабые нервы, а тут еще это.
Джина посмотрела на него с таким изумлением, словно перед ней сидел не хорошо знакомый ей Кейт Тиммонс, человек с холодным рассудком и абсолютной преданностью самому себе, а религиозный проповедник, разглагольствующий о моральных ценностях и спасении души.
— Что это? — с насмешкой спросила она. — Кейт, ты вдруг решил вспомнить об угрызениях совести? Давненько я не замечала за тобой такого, то есть, я вообще за тобой такого не замечала. Ты что, испытываешь жалость по отношению к Сантане? Она ведь полная дура, а зачем же жалеть идиотов?
Тиммонс взглянул на нее с таким укором, что Джина даже отшатнулась.
— Ты несправедлива, — слабым голосом сказал он. Джина решила изменить тактику.
— Ну, хорошо, а что ты предлагаешь? Неужели у нас был какой-нибудь другой выбор? Вспомни, что она наговорила в суде? Тебе нужно было себя защищать, или тебе хочется вместе с ней отправиться в тюрьму?
Тиммонс поморщился.
— Вместе с ней я не отправлюсь, потому, что ее посадят в женскую, а меня — в мужскую, — кисло сказал он. — А в остальном ты, конечно, права, Джина, как всегда, права. Я должен себя защищать, но мне это не нравится. И вообще, мне многое не нравится. Не знаю, как там у тебя обстоят дела, а мои, по-моему, не слишком хорошо. Все идет как-то туго, со скрипом.
— Ты напрасно так переживаешь, — смакуя прозрачный шипучий напиток, сказала она. — Все уладится. Твоя карьера будет неуклонно продвигаться, — она на мгновение умолкла и многозначительно подняла брови, — если ты, конечно, не будешь делать глупостей и терзаться угрызениями совести. Вряд ли в этом есть смысл. А вот у меня все обстоит, как нельзя, лучше. Пока все, что я наметила, исполняется. Я убеждаюсь в том, что избранная мной тактика верна. Я приближаюсь к цели медленными, но верными шагами. Теперь осталось совсем немного. После того, как я разобралась с Сантаной, мне нужно вплотную заняться вопросами замужества.
Тиммонс кисло усмехнулся.
— Ты все еще лелеешь надежды вернуть в свои объятия СиСи Кэпвелла? Похвальный оптимизм, — без особого одобрения сказал он. — Я тебе уже, по-моему, не один раз говорил, что твои неосуществимые фантазии могут только насмешить.
Джина язвительно улыбнулась.
— Вот я и смотрю, что ты развеселился, как никогда в жизни.
Он отвернулся с таким видом, как будто Джина поливала серной кислотой его открытые раны.
— Ты напрасно беспокоишься за меня, — заявила Джина. — Я совершенно уверена в своих силах. Теперь мне осталось совсем немногое, дождаться пока Келли появится в городе, вернувшись из своих дальних странствий. Когда она предстанет перед судом, у меня появится возможность воплотить все свои мечты в реальность.
Тиммонс в изнеможении застонал.
— О, Бог мой, я никак не могу понять, какую роль ты отводишь Келли? Почему ты все свои надежды возлагаешь именно на нее? Что, она от твоего имени начнет уговаривать СиСи жениться на тебе? Или, может быть, Келли мечтает о том, чтобы ты ее удочерила? И тогда у Кэпвелла не останется иного выхода, как взять тебя в жены? Ты с таким упорством повторяешь имя Келли, что у меня появляются подозрения, уж не сговорились вы с ней? Хотя, — он пожал плечами, — Келли уже несколько месяцев находится в психиатрической больнице. Может быть, ты проникла туда под видом какого-нибудь пациента и втерлась к ней в доверие? Объясни, я что-то ничего не понимаю.
Джина допила шампанское и с сожалением посмотрела на опустевший бокал.
— Да, надо заказать еще, — мимоходом заметила она.
Затем, обратив свой взгляд на окружного прокурора, она сказала:
— Да, я все свои надежды связываю с Келли. Но это почти стопроцентный вариант. Кстати, ты не помнишь, почему она оказалась в психиатрической больнице?
Тиммонс вяло махнул рукой.
— Помню. Правда, это было еще до того, как я стал работать окружным прокурором в этом городе. Она оказалась вдвоем в номере с каким-то парнем, и, в результате, парень выпал из окна. Сама она, по-моему, потеряла память или только притворилась, что это с ней произошло, в общем, неважно. Чтобы спасти ее от суда, родители отослали Келли в эту больницу.
Джина удовлетворенно кивнула.
— Правильно.
Заметив в зале метрдотеля, она призывно подняла руку, и тот тут же все понял. Спустя несколько мгновений он уже стоял возле стола Джины и Тиммонса, налипая шампанское в ее пустой бокал. Затем, повернувшись к окружному прокурору, он спросил:
— Может быть, вам принести чего-нибудь?
Тот угрюмо помотал головой.
— Не надо, мне пока и этого достаточно.
Когда они остались вдвоем, Джина продолжила:
— Так вот, когда Келли вернется домой, она обязательно должна будет предстать перед судом. Тогда у СиСи может случиться очередной удар. Он приложит все усилия, чтобы этого избежать.
Тиммонс уже осоловело хлопал глазами.
— Да? — прохладно поинтересовался он. — Отчего же?
Джина с сомнением взглянула на Тиммонса.
— Кейт, ты что-то сегодня туго соображаешь. Ведь Келли обязательно предъявят обвинение в умышленном убийстве, я разговаривала на этот счет с Крузом Кастилио, который вел расследование. Представляешь себе, что ее ожидает? То же самое, что и Сантану, только еще хуже. В случае с Сантаной Иден хотя бы осталась в живых. А вот Келли повезло меньше, ее приятель Дилан Хартли выпал из окна с седьмого этажа и, увы, не смог остаться в живых. Кстати, если этот судебный процесс состоится, то не исключено, что обвинителем на нем будешь выступать ты, а никто иной. Окружной прокурор хмыкнул.
— Приятная перспектива.
Постоянно обращаясь к шампанскому, Джина возбужденно продолжила:
— Ну, так вот, представь себе, в каком положении окажется СиСи, когда его дочь посадят на скамью подсудимых и предъявят обвинение в убийстве при невыясненных обстоятельствах.
Тиммонс едва заметно оживился.
— Думаю, что это будет для него не самым приятным событием, — прокомментировал он. — Однако для меня это все равно ничего не проясняет. Ну, хорошо, Келли, СиСи, но причем здесь ты, я никак не могу понять. Ты что, собираешься как-то облегчить участь Келли? Или просто оказать моральную поддержку Кэпвеллу?
Лицо Джины расплылось в торжествующей улыбке.
— До поры до времени я не стану рассказывать тебе о подробностях своего плана, так что можешь оставаться в своих потемках.
Неожиданно она стала гладить его по руке.
— У меня даже есть для тебя одно темное местечко, куда неплохо было бы отправиться немедленно. Думаю, что тебе там очень понравится. Ты сможешь отвлечься от всех своих неприятных мыслей. И вообще, лучше всего я работаю впотьмах.
Морщины на лице окружного прокурора стали постепенно разглаживаться, и спустя несколько мгновений он уже плотоядно улыбался.
— Джина, вот с этого и надо было начинать, — не скрывая охватившего его возбуждения, произнес Тиммонс. — А то мы сидим в этом ресторане, занимаемся какой-то ерундой вместо того, чтобы посвятить время приятному расслаблению. Нужно поскорее уматывать отсюда. Если мы задержимся еще на четверть часа, даю гарантию, что тебе придется тащить меня на плечах. Должен сознаться, что виски подействовал на меня очень сильно, даже ноги подкашиваются.
Джина засмеялась.
— Надеюсь, что твои мужские достоинства от этого не пострадают.
Тиммонс сделал оскорбленное лицо.
— Сегодня ты сможешь убедиться в том, что я способен на все, даже в таком состоянии.
Джина допила шампанское и решительно поднялась из-за стола.
— Надеюсь, что ты найдешь лишнюю десятку, чтобы расплатиться за меня? Поехали.
Тиммонс улыбнулся.
— С удовольствием.

Был уже поздний вечер, когда Тэд, закончив свою передачу классической музыки, вышел из аппаратной в редакторскую комнату.
В этот момент входная дверь открылась, и в помещении появилась Хейли.
— По-моему, в такое время все нормальные люди уже ложатся спать. Конечно, кроме тех, у кого вечерняя смена. По-моему, твоя работа, Хейли, закончилась уже давно. Почему ты здесь?
Та смущенно улыбнулась.
— Я составляю благодарственную записку тем, кто пообещает прислать нам деньги. Думаю, что людям приятно будет получить подтверждение по почте, кроме того, что их имена назовут в прямом эфире.
— Да, наверное, ты права, — медленно протянул Тэд, — я как-то об этом не подумал.
Хейли снова наклонилась над бумагой
— Именно поэтому я и вернулась. Нужно заранее позаботиться обо всем, чтобы провести наш радиомарафон на высоком уровне.
Парень хмыкнул.
— Что ж, похвальная настойчивость.
Хейли подняла голову.
— Но дело не только в этом, — улыбнулась она. — Просто, завтра мне некогда будет этим заниматься.
— Вот как? — Тэд не скрывал охватившего его любопытства. — Чем же ты будешь занята?
Хейли показала ручкой на объявление, висевшее на противоположной стене.
— Меня пригласили на завтрашнюю вечеринку на пляже.
Словно в подтверждение ее слов, дверь редакторской комнаты открылась, и туда с кипой пластинок в руках шумно ввалился не кто иной, как Чет. Хейли тут же вскочила.
— А это ты? Привет. Положи их, пожалуйста, на соседний стол.
Пыхтя от натуги. Чет свалил кипу туда, куда показывала Хейли и, утирая лоб, выпрямился.
— Уф, здесь, наверное, штук семьдесят.
Хейли с подозрительной влюбленностью посмотрела на него.
— Спасибо, Чет.
Потом, словно спохватившись, что не представила его Тэду, Хейли сказала:
— Тэд, познакомься, это Чет. Чет Хендерсон. А это Тэд Кэпвелл.
Парни обменялись церемонным рукопожатием.
— Очень рад, — заметил Чет. — Приятно познакомиться.
Тэд, в свою очередь, тоже кивнул.
— Да, и мне очень приятно.
Хейли добавила:
Поскольку в комнате воцарилась несколько неловкое молчание, Хейли, обменявшись взглядами с Четом, сказала:
— Пожалуй, я все-таки на сегодня закончу, пора домой.
Чет тут же предупредительно воскликнул:
— Я подвезу тебя домой, хорошо?
Она кивнула.
— Да, это было бы очень удобно.
Чет удовлетворенно улыбнулся.
— Пока, Тэд. Рад был с тобой познакомиться.

Круз остановил машину возле пляжа и, сжимая в руке измятый листок бумаги, бросился к берегу. Иден нигде не было видно. Несколько минут он растерянно бродил по успевшему остыть песку, но в этот момент увидел знакомую фигуру возле освещенного единственной лампочкой летнего кафе у берега.
Круз бросился к Иден и, нагнав ее, подхватил под руку.
— Честно говоря, — запыхавшись, сказал он, — я уже не надеялся тебе здесь застать. Когда я приехал домой и увидел эту записку, я подумал, что нам уже не удастся поговорить.
Она отчужденно посмотрела на него.
— Так больше не может продолжаться.
Он развел руками.
— Ну почему, я не понимаю.
Она тяжело вздохнула.
— Каждый раз, когда ты нужен Сантане, она говорит, что ты единственный, что ты должен к ней прийти... Я думаю, что это будет продолжаться всегда. Ты постоянно будешь думать о том, что она нуждается в твоей помощи и поддержке, ты постоянно будешь уходить к ней. А я? Что делать мне?
Она низко опустила голову, стараясь не показывать Крузу выступивших у нее на глазах слез. Он сокрушенно тряхнул головой.
— Иден, ну почему ты так думаешь? Ведь еще не случилось ничего страшного. То, что я поехал в больницу к Сантане, еще ничего не значит. Ничто не сможет изменить уже принятого мной решения. Я ведь пообещал тебе, что мы будем вместе. А ты знаешь, что я верен своему слову.
Она подняла глаза и с надеждой спросила:
— Правда?
Крузу даже не понадобилось больше ничего объяснять. Она тут же бросилась ему на шею и крепко обняла его.
— Ты дала мне надежду, любимая, — быстро проговорил он. — Я этого уже не ожидал. И теперь ни за что не упущу своего шанса.
Она разрыдалась.
— Я люблю тебя, — сквозь всхлипывания услышал Круз. — Ты даже не представляешь, как я люблю тебя.
Он успокаивающе целовал ее в щеки и гладил по волосам.
— Иден, Иден, родная, я тоже люблю тебя. Ты для меня единственная. В нашей жизни было многое, но теперь мы не будем расставаться. Сегодня, когда я сказал тебе, что хочу на тебе жениться, у меня было такое чувство, что я даю тебе обет. Понимаешь, что это значит? Для меня эти слова стали священной клятвой. Ты должна только верить мне.
Она понимающе кивнула и снова опустила глаза. Круз сам чуть не расплакался.
— О, любимая, — нежно прошептал он, — как мне не хватало тебя. Я ужасно тосковал по твоим рукам, губам, глазам.
Он крепко прижал ее к себе, и они еще долго стояли на пляже, одаривая друг друга объятиями и поцелуями.

Сантана долго ворочалась в постели после того, как Круз покинул ее. Мысли о том, как выпутаться из этого тяжелого положения, не покидали ее. То, что она сейчас оказалась одна, приводило ее в отчаяние. Не зная, что предпринять, она снова и снова заливалась слезами. Но затем спасительная мысль заставила ее вытереть мокрые глаза.
— Да, все правильно, — прошептала она. — Я должна это сделать. У меня нет другого выхода. Если вы не хотите мне верить, то я заставлю вас это сделать...
Она поднялась с кровати, одела больничные тапочки и, как была, в синем халате, направилась к двери. Осторожно приоткрыв дверь, она высунулась в щелочку и, убедившись в том, что коридор пуст, вышла из палаты. Если поначалу она испытывала какие-то колебания, то затем она зашагала по коридору все быстрее и быстрее. Обнаружив в дальнем конце коридора дверь с надписью «Выход только для служебного персонала», Сантана осторожно потянула ручку на себя. К счастью, черный ход оказался открытым. Она выбежала на улицу в пугающую темноту ночи, и спустя несколько минут ее фигура растворилась во тьме.

Продолжение серии

После того, как Ник Хартли отправился в мотель, где проживала Джина Кэпвелл, чтобы предупредить ее о побеге Сантаны, Круз и Иден недолго оставались в его доме. Он сделал последнее распоряжение по телефону полицейским, занимавшимися розыском Сантаны и, положив трубку, сказал:
— Думаю, нам не стоит, как кроликам сидеть в клетке. Меня волнует, что до сих пор нет никаких известий от патруля, который проводит проверку возле вашего дома. Я думаю, нам стоит отправиться туда.
Иден с готовностью согласилась.
— Честно говоря, после того, как Сантана попала в больницу, в твоем доме я чувствую себя нежеланной гостьей.
Она стояла возле окна, когда Круз подошел к ней и обнял за плечи. Однако Иден аккуратно отстранилась, без слов продемонстрировав, что сейчас это не к месту и не ко времени. Круз все понял.
— Извини, Иден, я просто хотел успокоить тебя.
Она смущенно опустила глаза:
— Я знаю, что ты со мной и уже ничего не боюсь. Просто мне как-то не по себе от всего, что происходит в последние дни. У меня такое ощущение, что это я во всем виновата.
Круз успокаивающе погладил ее по руке.
— Нет, конечно. Уже столько всего произошло, — сказал он. — Что трудно найти правого и виноватого. И, в общем, мне бы сейчас не хотелось об этом говорить. Поехали к тебе домой.
Он взял небрежно брошенный в прихожей пиджак и пустую кобуру. А затем, спустя мгновение, раздраженно бросил их обратно.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила Иден. Он махнул рукой:
— Да ничего. Пистолета-то у меня нет. А значит, нечего прятать под пиджаком. К тому же, судя по всему, сегодня будет жаркий день. Вполне достаточно рубашки.
— Да, похоже, сегодня можно будет на солнце яичницу жарить.
Шутка слегка подняла настроение Круза, но это не помешало ему принять некоторые меры предосторожности. Выходя из дома, предостерегающе подняв руку, он сказал:
— Иден, подожди, пока я не проверю все вокруг.
Круз осторожно открыл дверь, высунулся на улицу и, убедившись в том, что никакая опасность не угрожает, кивнул:
— Пошли, только быстро. Воспользуемся моей машиной.
Спустя несколько минут автомобиль Круза остановился возле дома Кэпвеллов. Здесь же стояла патрульная полицейская машина. Первым делом Круз сразу же отправился к двум полисменам, сидевшим в ней, чтобы выяснить, как прошла проверка. Иден с беспокойством ждала его возле машины. Наконец Круз, поговорив с полисменами, вернулся к ней.
— Ну, что? — нетерпеливо спросила она. — Удалось что-нибудь выяснить?
Круз отрицательно покачал головой:
— Похоже, ее здесь не было.
И тут же, многозначительно взглянув на Иден, добавил:
— Но это только пока. Кто знает, что может прийти ей в голову. В любом случае, я распорядился не снимать наблюдения. Отсюда дом хорошо просматривается и вряд ли она сможет проскользнуть незамеченной. Хотя... Все может быть. До тех пор, пока Сантану не удалось обнаружить, нельзя терять бдительности.
Они направились в дом. Иден открыла дверь своим ключом и прошла в гостиную, где у окна стоял СиСи Кэпвелл. Судя по его виду, он был не меньше Круза обеспокоен тем, что произошло.
— Здравствуй, Круз, — сказала София, находившаяся рядом с мужем. — Рассказывай же побыстрее, что происходит. Сантану нашли?
— Здравствуй, София, — ответил Круз. — Пока у меня нет о Сантане никаких сведений. Слава Богу, что хоть возле вашего дома она не объявилась. Я очень боюсь, что она сбежала из больницы не просто так.
СиСи с сожалением покачал головой:
— Ты хочешь сказать, что она сбежала из больницы, чтобы свести с кем-то счеты?
Круз немного помолчал.
— В общем, я не знаю, как бы это выразиться поточнее. Мне не хотелось бы вас пугать, но я думаю, что она сейчас просто не в себе. И я не знаю, на что она способна. Наркотики, которые она принимала, вызвали расстройство ее психики и меня очень беспокоит ее состояние.
София недоверчиво спросила:
— А почему ты думаешь, что Сантана сейчас находится под влиянием наркотиков?
Круз пожал плечами:
— Я этого не знаю. Хотелось бы верить, что это не так. Однако, после того как она долгое время их принимала, у нее явно произошел психический срыв. Иначе с чего бы она стала сбегать из больницы. Судя по тому, что я видел вчера вечером, она сейчас переполнена гневом и ненавистью к некоторым людям.
Неуютно поежившись, София прижалась к СиСи.
— Не понимаю, как это случилось, — расстроенно сказала она.
Круз в сердцах махнул рукой:
— Так случилось потому, что у меня не хватило ума понять, что ее поведение было продиктовано принятием наркотиков, — самокритично сказал он.
СиСи шумно вздохнул:
— Думаю, что ее жертвой может стать Иден. Ведь именно нашу дочь Сантана винит во всех своих бедах, — сказал он. — Только, пожалуйста, Круз, не надо возражать. Я знаю, что это обстоит так на самом деле. Я уже имел возможность убедиться в этом.
Звонок в дверь заставил Софию и СиСи встревожен, но переглянуться между собой. Он едва только успел двинуться в прихожую, как София остановила его.
— Нет, не ходи, я сама открою.
Однако Круз решительно поднял руку:
— Нет, открою я сам. И до тех пор, пока я не смогу убедиться, что никакой опасности нет, последуйте моему совету — оставайтесь в гостиной. Вам сейчас лучше держаться подальше от двери.
Выйдя в прихожую, он осторожно открыл дверь. И тут же морщины на его лице разгладились, а рот растянулся в широкой улыбке.
— Келли! — радостно воскликнул он. — Перл! Неужели это вы? Глазам своим не верю.
Услышав в прихожей возбужденные голоса, Иден, София и СиСи немедленно поспешили туда.
— Келли, родная! — воскликнула София. — Ты вернулась!
Она приняла дочь в свои объятия и радостно расцеловала ее. То же самое проделали СиСи и Иден.
— Здравствуй, папа. Здравствуй, Иден. Как я рада всех вас видеть!
После завтрака Иден поднялась к себе, а Перл, вспомнив о том, что никто еще не увольнял его с должности дворецкого в доме Кэпвеллов, отправился инспектировать дом и хозяйство. СиСи и София остались в столовой вместе с Келли.
— Ну что ж, — обратился СиСи к дочери. — А теперь расскажи нам о себе.
Келли выглядела посвежевшей, хотя и немного похудела. Однако это совсем не портило ее, а взгляд ярко голубых глаз был таким светлым и ясным, какого СиСи и Софии давно не приходилось видеть у своей дочери. Они смотрели на нее с таким умиленным обожанием, что она от смущения опустила глаза.
— Я сейчас чувствую себя гораздо лучше, — наконец ответила она. — Можно сказать, что я уже совершенно выздоровела и теперь я знаю, что произошло в ту ночь, когда погиб Дилан.
СиСи нежно поглаживал ее по руке.
— Все-таки тебе помогло лечение в больнице? — спросил он.
Она решительно покачала головой.
— Нет, память ко мне вернулась только после того, как я покинула клинику доктора Роллингса. И в этом огромная заслуга Перла. Честно говоря, я ума не приложу, что со мной было бы, если бы не его появление. Он нашел способ, как вернуть мне память.
София нетерпеливо подалась вперед:
— И что же с тобой было в тот вечер? Ты можешь рассказать?
Келли отпила немного апельсинового сока.
— Да, — оживленно ответила она. — Я прекрасно помню все детали этого вечера, за исключением некоторых мелких подробностей. Я вспомнила, что у Дилана был револьвер, которым он собирался воспользоваться. Папа, ты должен мне поверить, я знаю, что это, правда, что так оно и было. И ты можешь приглашать сколько угодно психиатров, чтобы они обследовали меня. Они все скажут, что я абсолютно нормальная, и что я могу предстать перед судом.
София ласково улыбнулась:
— Келли, тебе не нужно тратить столько энергии на то, чтобы убедить нас поверить тебе. Мы абсолютно доверяем тебе. Со времени нашей последней встречи мы много думали и пришли к выводу, что должны всецело поддерживать тебя.
СиСи доверительно наклонился к дочери:
— Мы видим, что ты полностью выздоровела, — убежденно сказал он. — Теперь ты можешь забыть о санитарах, больнице, докторе Роулингсе, этого больше не будет. Никогда. Я обещаю тебе.
Келли не веря своим ушам, воззрилась на отца.
— Папа, это правда? Я действительно больше не вернусь в клинику? — недоверчиво спросила она. — А он не может заставить меня отправиться туда снова?
София тоже не скрывала своих сомнений.
— СиСи, прошу тебя, не нужно давать напрасных обещаний. А вдруг все окажется не так, как ты этого хочешь?
Он укоризненно посмотрел на жену:
— Что ты говоришь, София. Я не собираюсь давать никаких лишних обещаний. Я просто свяжусь с судьей Конвей и попрошу ее дать свое согласие на повторное освидетельствование. Так, что, Келли, — он широко улыбнулся. — Ты останешься дома, даже если для этого нам придется тебя прятать.
Она радостно вскочила со стула и обняла отца.
— Папа, как я рада, что мне удалось наконец-то вернуться домой, и весь этот кошмар закончился!
Он крепко прижал ее к себе.
— Ты дома, малышка. Ты дома и, слава Богу, теперь уже навсегда.
— Ты не представляешь, как я скучала по тебе, папа! — расчувствовавшись, сказала она.
СиСи увидел, как у его дочери на глазах проступили слезы. Он не выдержал и прослезился сам.
— Доченька, я тоже скучал. Даже не могу рассказать тебе, как сильно. Твое место здесь, больше никаких тюрем, никаких больниц. Я обещаю тебе.
Еще несколько минут они стояли, крепко обнявшись — отец и дочь.

Окружной прокурор заехал домой буквально на несколько минут. И, надо же такому случиться, в дверь тут же позвонили. Кейт Тиммонс испытал чувство близкое к легкой панике, когда звонок повторился еще и еще раз. Он уже подумывал о том, чтобы выпрыгнуть из окна, когда услышал грохот кулаком по дверному косяку и крик Джины:
— Кейт, открывай, я знаю, что ты дома! Не бойся, это я.
С облегчением вздохнув, он направился в прихожую и встретил Джину с недовольной миной на лице.
— Какого черта тебя принесло сюда?
Джина с возмущением помотала головой:
— Я только что избежала пули.
Тиммонс посмотрел на нее как на сумасшедшую.
— Тебя, что, пытались ограбить? Преступники совершили налет на твою пекарню, чтобы овладеть новыми рецептами?
Шутка не понравилась Джине.
— Едва ты ушел, ко мне заявилась Сантана. У нее в руках был револьвер. Она пыталась убить меня.
Тиммонс удивленно отступил на шаг назад:
— Да ты что, шутишь? Она действительно была у тебя?
Джина, решительно оттолкнув его в сторону, вошла в дом.
— По-моему мне ничего не надо объяснять. Конечно, это правда, — возмущенно воскликнула она. — Я была на волосок от смерти. Мне только чудом удалось спастись. Мое счастье, что я быстро соображаю. Иначе, эта сумасшедшая уже всадила бы в меня пулю.
Она была так возбуждена, что Тиммонсу пришлось повысить голос, чтобы пресечь поток ее словоизлияний.
— Может быть, ты и быстро соображаешь, — с нажимом произнес он. — Однако есть ли от этого какой-нибудь прок?
Джина вытаращила глаза.
— Как это какой прок? Я ведь жива. Неужели тебе этого мало?
Тиммонс скептически ухмыльнулся.
— Но надолго ли? Я думаю, что ты совершила очень крупную ошибку, заявившись сюда.
Джина недоуменно пожала плечами.
— А что в этом такого?
Он с таким сожалением посмотрел на нее, что Джина поневоле начала оправдываться:
— А что мне было делать? Куда я еще могла отправиться? В гости к Крузу или в полицейский участок?
Он уже начал терять терпение:
— О, Бог мой, неужели ты не понимаешь, что наверняка притащила ее на хвосте сюда? Может быть, она уже в нескольких метрах от моей квартиры.
Джина ошарашенно хлопала глазами.
— Но я не знала, куда мне деваться, я была страшно напугана. Эта сумасшедшая пыталась меня убить. Что мне оставалось делать? — запричитала она. Тиммонс резко взмахнул руками и рявкнул:
— Да заткнись же ты, наконец!
Джина тут же обиженно умолкла и отвернулась.
— Помолчи, — уже более спокойно сказал Тиммонс. — Послушай, что я скажу. Сантана, наверняка догадалась о том, что это ты подсовывала ей наркотики. К тому же она уверена, что я с тобой заодно. В общем, для этого не требуется обладать каким-либо особым даром или неслыханной проницательностью. Так что я, скорее всего, тоже в ее черном списке. Теперь ты поняла, почему я так недоволен твоим появлением у меня?
Джина уныло махнула рукой.
— Ну и что? Можно подумать, что Сантана не знает твоего домашнего адреса.
Он снова разнервничался.
— Ну, так вот теперь у нее есть возможность застукать нас обоих, — возбужденно воскликнул он. Не думай, что тебе удалось навсегда от нее избавиться. Она наверняка сейчас где-то рядом.
Джина сокрушенно покачала головой.
— Утро сегодняшнего дня было самым прекрасным в моей жизни. Я думала, что таким же будет и день. А теперь все это превратилось в ужасный кошмар, — тоскливо протянула она.
Упоминание о прекрасно начинавшемся утре немного подняло настроение окружному прокурору. Ожидая услышать лестные отзывы о своих мужских подвигах прошлой ночью, он въедливо спросил:
— И что ж такого прекрасного было этим утром? Уж не то ли, что ты проснулась со мной в одной постели?
Джина отмахнулась от него, как от назойливой мухи.
— Кейт перестань. Во-первых, в городе появилась Келли. Она пришла в себя. Во всяком случае, в такой степени, чтобы предстать перед судом.
Окружной прокурор оскорбленно надул губы.
— И что же? — скептически спросил он. Джина оживилась:
— Именно этого я так долго ждала! — с энтузиазмом воскликнула она. — Мне необходимо лишь еще один раз встретиться с СиСи Кэпвеллом, чтобы получить все, чего я хочу. Все, что по праву принадлежит мне. Я снова буду жить в этом огромном доме. У меня будут слуги. Представляешь, огромное количество слуг. Я буду делать все, что захочу. Я стану владелицей яхты, вертолета. Я буду ездить за покупками в самые дорогие магазины на роллс-ройсе. Горничная будет по утрам убирать мою постель. Нет-нет, — торопливо воскликнула она. — Не так. Горничная будет приносить мне прямо в постель горячий кофе и французские булочки. О, как я обожаю французские булочки! Я стану обладательницей огромного состояния. Со мной будет мой сын Брэндон. А еще, — она распалялась все сильнее и сильнее. Очевидно, картины воображаемого будущего туманили ей голову и будили фантазию. — Я стану обладательницей пятидесяти кредитных карточек. Заметь, Кейт, золотых кредитных карточек. И на каждой будет указано мое имя. А еще, — она горделиво подняла голову и выпятила грудь. — У меня будет муж по имени СиСи Кэпвелл.
Окружной прокурор выслушал этот горячий монолог, с плохо скрываемой иронией.
— Надеюсь, ты перечислила это все не в порядке понижения значимости? — хмыкнув, заметил он.
Джина снова вернулась с небес на землю.
— Все это имеет значение только в одном случае, — надув губы, сказала она.
— В каком же? — полюбопытствовал Тиммонс.
— В каком, каком, — раздраженно бросила Джина. — Мне сейчас нужно остаться в живых, а уж потом думать обо всем остальном.
Тиммонс с ехидством заметил:
— А это весьма проблематично до тех пор, пока Сантана разгуливает на свободе.
Джина озабоченно прошлась по гостиной.
— Я вот думаю: не позвонить ли мне в полицию и не попросить ли официальной защиты у властей?
— Ты думаешь, что они тебе помогут?
— Они обязаны защищать свидетелей в случае, если на них возможно покушение.
Тиммонс не скрывал своего скептического отношения к этой идее:
— Я думаю, что для начала, нам нужно покинуть эту квартиру.
Не дожидаясь ответа от Джины, он направился к двери. Сунув сумочку себе подмышку, она заторопилась следом.
— И куда мы сейчас?
Не оборачиваясь, он сказал:
— Все равно куда, лишь бы не быть такой легкой мишенью для Сантаны.

Наконец, все семейство Кэпвеллов — СиСи, София, Келли, Иден, а так же Перл и Круз Кастилио, собрались за завтраком в столовой. Правда, СиСи вынужден был на некоторое время покинуть столовую, чтобы поговорить с судьей Конвей.
После того, как Келли рассказала о том, что ей удалось вспомнить, Перл добавил:
— Мы разговаривали с Джиной по поводу, что произошло в тот вечер в президентском номере. Она сказала, что ничего не знает, но у меня сложилось такое впечатление, что ей известно нечто весьма существенное и она пытается это скрыть. Это меня очень беспокоит.
София беспокойно взглянула на дочь:
— А когда вы разговаривали с ней?
— Это было совсем недавно. Сегодня утром. Мы пришли к ней потому, что, во-первых — я должна была сказать, что я видела ее в тот вечер в президентском номере, а во-вторых, я просила ее рассказать о том, что она помнит.
— И что она сказала? — спросила Иден. Келли удрученно покачала головой:
— Я пыталась узнать у нее, видела ли она пистолет. Но Джина отказалась сообщить мне что-нибудь по этому поводу. Мы с Перлом думаем, что она знает гораздо больше, однако скрывает это.
Перл согласно кивнул:
— Я в этом вообще не сомневаюсь. Скорее всего, она видела пистолет и, возможно, даже знает, куда он подевался.
Но Келли с сомнением покачала головой:
— Нет, Перл, я так не думаю, — сказала она. — Вряд ли она солгала бы в таком серьезном вопросе. Ведь это означало бы засадить меня за решетку. Если во время судебного процесса, я не смогу доказать свою невиновность, меня ожидает обвинительный приговор. Думаю, что она прекрасно понимает это.
Иден решительно махнула рукой:
— Если так, то мы должны заставить ее признаться.
Я думаю, что если нажать на нее как следует, она расскажет все, что знает. Пора вмешаться.
— И как мы это сделаем? — спросила София.
Иден не успела ответить, потому что СиСи положив трубку, вернулся в столовую с радостным восклицанием:
— Отлично, все просто отлично!
Увидев обращенные на него недоуменные взоры собравшихся, он пояснил:
— Судья Конвей согласилась на проведение повторного освидетельствования. Я сумел убедить ее в том, что Келли чувствует себя значительно лучше и в состоянии предстать перед судом. Будет назначена бригада врачей и я уверен, что Келли успешно пройдет это испытание. В общем, пока все складывается для нас благоприятно. Дочка, тебе не нужно возвращаться ни в какую больницу. Судья Конвей согласилась, что ты совершенно не опасна.
Келли от радости захлопала в ладоши:
— Прекрасно!
Воцарившееся в столовой оживление было прервано словами Круза:
— Все это конечно очень хорошо, — с тяжелым вздохом сказал он. — Я рад, Келли, что ты, наконец, оказалась дома. Наверное, так будет лучше для всех, но, к сожалению, я вынужден вас покинуть. Я хочу заехать на радиостанцию и попросить сделать объявление. Точнее, лучше всего было бы обратиться к Сантане. Я знаю, что она сейчас очень напугана и может наделать много глупостей. Я представляю, в какой она панике. Может быть, нам удастся успокоить ее.
Следом за ним со стула тут же поднялась Иден.
— Я поеду с тобой.
Круз кивнул: — Я этого тоже хочу.
Прежде чем уйти, Иден обняла сестру:
— Келли, я очень рада, что ты вернулась домой. Мы все по тебе очень соскучились. Я уверена в том, что у тебя все будет очень хорошо. Главное, что ты теперь с нами, а значит тебе нечего бояться.
Келли с благодарностью посмотрела на сестру:
— Я тоже очень рада, а ведь несколько недель назад я даже не могла о таком мечтать.
При этом она с благодарностью взглянула на Перла.
— Ну что ж, я скоро вернусь, — сказала Иден. — Пойдем, Круз.
СиСи ободряюще похлопал Круза по плечу:
— Я думаю, что все образуется. Спасибо за то, что заехал и рассказал нам обо всем.
Кастилио хмуро кивнул и молча, направился к двери. Иден последовала за ним.
— Ну, что, дочка, — обратился СиСи к Келли. — Устала наверно. Тебе много пришлось пережить.
Она с улыбкой покачала головой:
— Вовсе нет, я чувствую себя нормально.
София с нежностью смотрела на нее:
— Может быть, ты хочешь подняться наверх в свою комнату и отдохнуть? Там все осталось таким же, как в тот день, когда ты покинула этот дом. Мы только сменили постель.
Келли поднялась из-за стола:
— Нет, спасибо, мама. Мне нужно еще кое-что сделать.
СиСи выразил легкое удивление:
— Что у тебя еще есть какие-то дела? Она несколько уклончиво ответила:
— Мне надо повидаться еще с кое-кем, кто был в ту ночь в президентском номере. Для меня это очень важно.
СиСи нахмурил брови:
— Кто же это?
Келли тяжело вздохнула и опустила голову:
— Это Ник. Мне надо повидаться с Ником Хартли.
СиСи и София обменялись многозначительными взглядами.
— Где я смогу его найти? — спросила Келли. СиСи на мгновение замялся:
— Я не знаю, стоит ли тебе встречаться с ним прямо сейчас. Может быть все-таки лучше отдохнуть?
Келли вопросительно посмотрела на отца:
— А что?
СиСи развел руками:
— Мне кажется, что именно с Ником тебе следовало бы поговорить в самую последнюю очередь.
Келли непонимающе мотнула головой:
— Почему? Или ты думаешь, что наш разговор может означать для Ника что-то неприятное?
СиСи секунду помолчал, а потом ничего не объясняя, сказал:
— Он живет в той же квартире, где и раньше. Скорее всего, сейчас он дома. Поступай, как решила. Я не стану тебе мешать.
Келли медленно побрела к выходу. Перл, который немного задержался за столом, догнал ее уже в прихожей.
— Ты боишься этой встречи с Ником? — спросил он. Келли задумчиво покачала головой:
— Я не боюсь ее, я просто боюсь, что Нику не понравится то, что я хочу ему сказать.

Убедившись в том, что за дверью квартиры Кейта Тиммонса никого нет, окружной прокурор и Джина Кэпвелл быстро спустились вниз к машине. Когда Кейт уселся за руль. Джина с облегчением шлепнулась на сидение рядом с ним.
— Слава Богу, хоть здесь можно почувствовать себя в безопасности, — облегченно воскликнула она. — Куда мы сейчас направимся?
Тиммонс перекинув через плечо ремень безопасности, и задумчиво почесав лоб, сказал:
— Думаю, что нужно ехать в сторону пляжа...
Он запнулся на полуслове потому, что в затылок ему уперся холодный ствол револьвера. Джина обернувшись с ужасом, увидела, как с заднего сидения поднимается прятавшаяся там Сантана. Держа пистолет у затылка окружного прокурора, она мстительно сказала:
— Вряд ли вы поедете на пляж. Я отправлю вас отсюда прямо в преисподнюю.

— Итак, сейчас мы запускаем в эфир новую композицию, — торжественно провозгласил Тэд. — Эта песенка только сегодня появилась в наших хит-парадах, а потому мне доставляет особое удовольствие объявить, что в эфире группа «Карз» с их хитом «Я знаю, что она придет сегодня вечером».
Группа молодых людей в шортах и майках вместе с девушками в весьма откровенных купальниках уже совершенно освоили площадку для танцев в баре, откуда шла трансляция радиомарафона. Среди выделывавших замысловатые танцевальные па молодых людей выделялись Чет Хендерсон и Хейли Бенсон. Очевидно, Чету очень хотелось обратить на себя внимание Хейли, потому что он то и дело поворачивался к ней и приветственно махал рукой. Стоявшая рядом с Тэдом, Джейн Уилсон, со скептической ухмылкой обратилась к парню:
— По-моему Чет, просто дешевый выпендрежник. Давно не видела, чтобы так рисовались перед девушками.
Тэд пожал плечами:
— А, по-моему, он очень хорошо танцует.
Джейн презрительно фыркнула:
— Ну что ж, если тебе нравится Чет, значит, вы с ним очень похожи.
Тэд вскинул на Джейн удивленный взгляд:
— Ты что, ревнуешь?
Та гордо задрала нос: — Вот еще. Очень надо. Чет отнюдь не мужчина моей мечты. Он мне совершенно не интересен. И вообще, по-моему, я здесь задержалась, — вдруг торопливо сказала она. — Поеду-ка я на станцию, подберу сообщения для последующего выпуска новостей.
Тэд деловито кивнул:
— Вот именно. Давно пора было это сделать.
Джейн сверкнула глазами, но ничего не сказав, быстро покинула площадку. Она еще не успела раствориться среди танцевавших на площадке молодых людей, как Тэд увидел направлявшихся к нему Иден и Круза.
— Привет, — радостно воскликнул он. — Пришли развлечься?
Однако напряженные лица Иден и Круза говорили о том, что они собираются сообщить ему нечто серьезное.
— Нет, Тэд, мы пришли не за этим, — сказала Иден и в нерешительности оглянулась на Круза.
Тэд вопросительно посмотрел на Кастилио:
— А что случилось? Это касается каких-то срочных полицейских дел?
Круз кивнул:
— Нам нужна твоя помощь.

Не сводя пистолета с Кейта Тиммонса, Сантана выбралась из машины.
— А ну, выходите, — скомандовала она. Кейт и Джина повиновались.
— Ладно, ладно, только успокойся, — сдержанно сказал окружной прокурор. — Не надо нервничать. И особенно не балуйся со спусковым крючком.
Сантана нервно взвизгнула:
— Не болтай чепухи! Идите в дом.
Когда все трое вошли в прихожую, Тиммонс снова повторил:
— Успокойся, опусти пистолет, дорогая.
Она истерично завопила:
— Да, как ты смеешь называть меня дорогая! Я что, твоя любовница? Ты подними руки. Оба поднимите руки.
Она с такой ненавистью ткнула стволом в грудь окружного прокурора, что он вынужден был попятиться.
— Тише, тише, Сантана, — не теряя присутствия духа, сказал он. — Тебе нужно успокоиться. А еще лучше было бы, если бы ты вернулась в больницу. Ты должна отдохнуть.
Джина, прятавшаяся за спиной окружного прокурора, испуганно выглядывала из-за его плеча.
— Не тебе судить, где я должна находиться, — бросила Сантана. — Ты вообще не имеешь права говорить. Отойди к столу.
Она стояла посреди гостиной, не сводя пистолета с Тиммонса.
Несмотря на это окружной прокурор опустил руку и потянулся к стоявшему на столе графину с водой.
— Не надо так нервничать, — с лицемерной улыбкой сказал он. — Хочешь воды?
Она тут же резко дернула пистолетом.
— Не надо мне никакой воды, — взвизгнула Сантана. — Подними руки, а то я сейчас выстрелю.
Стараясь убедить ее в том, что его намерения не опасны для нее, он отступил на шаг от стола.
— Ну, хорошо, только не кричи, послушай меня...
— Я не хочу тебя слушать, — заверещала она. — Ты и так достаточно наговорил мне.
Он укоризненно покачал головой:
— Не надо кричать, успокойся. Пожалуйста, приди в себя. Возьми себя в руки. А я вернусь к тому, что делал до сих пор, то есть поеду на пляж и буду слушать музыку.
Он подошел к окну и повернулся спиной.
— Нет, нет, отойди, — закричала Сантана. — Повернись ко мне лицом. — Я прекрасно осознаю, что делаю. Я беру правосудие в свои руки и отбираю правосудие из рук таких негодяев, как ты. Ты называешься окружным прокурором, а на самом деле ты обманщик и мошенник, ты не сдержал данного мне слова.
Тиммонс опустил руки.
— Я же тебе объяснял, почему у нас ничего не получилось.
— Не смей перебивать меня, — закричала Сантана. Тиммонс опустил голову:
— Извини.
Сантана обвиняюще ткнула в него пальцем, словно произносила речь в зале суда.
— Он убедил всех, что я была в машине одна, но это не так, — свирепо вращая глазами, сказала она. Кейт Тиммонс в тот вечер был в машине вместе со мной. И он об этом прекрасно знает. У меня с тобой никогда в жизни не было бы никаких отношений, если бы не эти проклятые таблетки. Эти чертовы пилюли, которые вы мне вдвоем подбрасывали. Я знаю все об этих наркотиках.
Она вдруг опустила револьвер и схватилась одной рукой за живот, словно приступ резкой боли сковал ее. Джина тут же торопливо воскликнула:
— Нет, нет, Сантана, я же сказала тебе...
Но Сантана тут же встрепенулась:
— Да заткнись ты! Замолчите вы оба когда-нибудь, в конце концов, или нет? — не обращая внимания на брызнувшие из глаз слезы, закричала Сантана. — Теперь настало время отплатить вам за все, что вы со мной сделали. Поэтому я здесь.
Тиммонс все еще пытался отвлечь ее внимание:
— Ладно, Сантана, если ты не хочешь, чтобы говорили мы, пусть, хотя бы радио поможет тебе успокоиться.
Он протянул руку к стоявшему на подоконнике приемнику и нажал на кнопку. Из динамика донесся голос Тэда: «Итак, вы слушаете радиостанцию «KUSB». Мы продолжаем нашу передачу. Сейчас к вам обратится инспектор полиции Санта-Барбары Круз Кастилио. У него есть важное сообщение».
— Тихо, — сказал окружной прокурор. — Давайте послушаем, что скажет Круз.
Сантана на некоторое время умолкла. После небольшой паузы из динамика раздался голос Круза: «Сантана, если ты слышишь меня, я хочу обратиться к тебе с просьбой. Где бы ты ни была, отправляйся в ближайший полицейский участок или позвони им. Скажи, кто ты и они встретят тебя и придут тебе на помощь. Никто не хочет причинить тебе вреда. Мы хотим только, чтобы ты поправилась. Но если ты примешь неверное решение, мы не сможет тебе помочь. Ты должна понять насколько это важно...»
Сантана вдруг разъяренно закричала:
— Выключите это! Я не хочу его слушать! Сейчас он еще начнет говорить, что любит меня и хочет, чтобы я вернулась к нему.
Тиммонс сделал понимающее лицо:
— Нет, нет, послушай его. Он говорит правду.
Но вместо того чтобы успокоиться, она бросилась к подоконнику и ударом рукоятки револьвера, сшибла приемник на пол.
— Я не желаю его слушать. Этот голос мне противен.
Несмотря на всю тяжесть ситуации, в которой он сейчас оказался, окружной прокурор все еще пытался уговорить Сантану отказаться от своих намерений.
— Ты не права, — доверительным тоном сказал он. — Все-таки тебе стоит прислушаться к тому, что только что сказал Круз. Он ведь говорил правду. Тебе не обязательно делать то, что ты намереваешься сделать. Мы сами пойдем и расскажем полиции все, что ты только захочешь. Я гарантирую тебе...
Она вдруг сломалась. Опустив пистолет, который она держала в одной руке, другой Сантана принялась размазывать по лицу лившиеся из глаз слезы и, всхлипывая, произнесла:
— Я думала... Я думала, что ты мне друг. Я хотела только, чтобы мне помогли.
Тиммонс почувствовал, что теперь моральный перевес на его стороне.
— Да, я твой друг, — уже более уверенно и спокойно сказал он. — И я хочу помочь тебе.
Джина высунулась из-за его плеча и поспешно добавила:
— Да, да и я тоже хочу тебе помочь. Я все сделаю так, как говорит Кейт. Я пойду к СиСи и ...
Тиммонс осторожно шагнул вперед и протянул руку к револьверу. Однако Сантана неожиданно отскочила на шаг назад и снова вскинула пистолет.
— Вы оба лжете, — истерично завизжала она. — Вы никогда не говорили правду. Вы не можете быть честными, даже когда вам угрожают оружием. Вы ничего не сделаете, чтобы помочь мне. Я чуть было не совершила еще одну ошибку.
Резкие перепады ее настроения не оставляли никаких сомнений в том, что с психикой у Сантаны, действительно, не все в порядке. Ее бурные слезы мгновенно сменились каким-то диким безумным хохотом.
— Боже мой, — свирепо вращая глазами воскликнула она. — Я чуть было вам не поверила. Какая же я дура.
Тиммонс с ненавистью посмотрел на Джину:
— Господи, когда же ты научишься нормально вести себя, идиотка! — в сердцах сказал он. — Твоя болтливость доведет нас до беды.
Джина принялась оправдываться:
— Я только хотела, чтобы Сантана знала, что я тоже на ее стороне.
— Заткнись! — закричала Сантана. — Это неправда. Ты ничего не сделаешь, чтобы помочь мне. Один раз ты уже перехитрила меня. Второй раз я не позволю тебе сделать этого.
Она направила пистолет в сторону Джины, которая замерла с широко раскрытыми глазами.
— Теперь тебе конец, — зловеще сказала Сантана. — Молись.
Но и на этот раз ей ничего не удалось сделать. Правда, теперь на помощь Джине пришел окружной прокурор.
Он метнулся к Сантане и успел ударить ее по рукам.
Револьвер, описав в воздухе широкую дугу, упал возле двери. Сантана тут же бросилась за ним. Джина закричала:
— Кейт, быстрее за ней! Отбери у нее револьвер.
Но окружной прокурор, проявляя странное хладнокровие, остался на месте. Очевидно, у него были на это какие-то веские причины, потому что Сантана, схватив валявшийся возле двери револьвер, выскочила из его квартиры.
— Беги за ней, догони ее! — кричала Джина. — Что же ты стоишь, как телеграфный столб?
Тиммонс спокойно махнул рукой:
— Пусть бежит. Ее там наверняка кто-нибудь поджидает. Не зря ведь Круз поднял на ноги весь город.
Мгновенно забыв о том, что произошло буквально секунду назад, Джина грозно посмотрела на Тиммонса и, размахивая руками, воскликнула:
— Ты кого это назвал идиоткой? Что ты себе позволяешь? Думаешь, если я занята и не могу возразить, значит можно распускать язык?
Он примирительно протянул ей руку:
— Джина, мне же нужно было чем-то отвлечь Сантану. Она ведь очень любит оскорблять тебя и слушать, как тебя оскорбляют другие. Вот я и подумал: почему бы ей не доставить такое удовольствие? Ей ведь все равно не сегодня-завтра предстоит отправиться в тюрьму.
Джина ошеломленно отступила назад:
— А если она натворит еще какие-нибудь глупости? У нее ведь заряженный револьвер.
Окружной прокурор пожал плечами:
— Ну и что, тем хуже для нее. Ко всем остальным обвинениям добавится еще и вооруженное нападение. Ты ведь, наверняка, хочешь, чтобы она подольше оставалась в тюрьме. А то подумай сама, вдруг ее оправдают или амнистируют и она через пару месяцев вернется назад. Что тогда с тобой будет? Она ведь обязательно захочет отомстить тебе. Ведь она уже два раза пыталась сделать это. Думаю, что, в конце концов, она доведет дело до конца.
Джина в ужасе хлопала глазами:
— Да ты, что, Кейт, ты понимаешь, что ты говоришь! Она ведь сумасшедшая. Неужели тебе не жалко меня?
Тиммонс победоносно улыбнулся:
— Я еще не закончил. Такое может случиться и только в том случае, если Сантана выйдет из тюрьмы. Но ведь я окружной прокурор и я позабочусь о том, чтобы этого не случилось. Положись на меня и все будет хорошо. Сантана сама наделает столько глупостей, что ее с удовольствием изолируют от общества и без моего участия. Так что, давай не будем ей мешать. Ей осталось уже совсем немного гулять на свободе. Своей безумной выходкой она только подтвердит предварительное заключение судьи Уайли о ее виновности. Нам она уже ничем не сможет навредить.
Джина с сомнением посмотрела ему в глаза:
— А я в этом совсем не уверена. Думаю, что она еще не отказалась от своей идиотской мысли отомстить мне. Что если она вернется?
Тиммонс беспечно махнул рукой:
— Она не может вернуться. Я ее напугал так, что в лучшем случае она забьется в какую-нибудь конуру, а в худшем, совсем потеряет голову и тут же попадется в руки полиции.
С улыбкой он подошел к Джине и, обняв ее за талию, притянул к себе.
— А ведь это было так возбуждающе! Неправда ли?
Она возмущенно оттолкнула его от себя:
— Кейт, прекрати. Сейчас не то время, чтобы так беспечно вести себя.
Но он не унимался
— Джина, после того, что произошло, как раз самое время расслабиться. Если ты будешь постоянно заводить себя мыслью о том, что Сантана снова может вернуться сюда, то сама станешь такой же истеричкой как она.
Однако на сей раз, Джина не намерена была уступать:
— Кейт, я расслаблюсь и успокоюсь только тогда, когда эта психопатка будет в тюрьме. По-моему ей даже сумасшедший дом не поможет. Я просто мечтаю увидеть ее за решеткой.
Тиммонс пожал плечами:
— По-моему об этом мечтает сейчас весь город. Я не удивлюсь, если выйдя сейчас на улицу, мы не увидим там ни одной живой души. Хорошо еще, что он не сказал, что Сантана вооружена. Иначе над городом давно уже гремели бы выстрелы.
Джина наморщила брови:
— Какие еще выстрелы? Тиммонс рассмеялся:
— Предупредительные, в воздух. А может быть под шумок кое-кто стал бы сводить собственные счеты. Ну да ладно. — Он махнул рукой. — Все это из области предположений. А пока, я думаю, нам нужно развеяться. Мы точно рехнемся, если останемся в квартире.
Джина со страхом посмотрела на дверь:
— А если она там? Если она опять прячется в машине?
Тиммонс весело рассмеялся:
— Ладно, поскольку ты у нас особа, наиболее пострадавшая от происков Сантаны, я разрешаю тебе пока не выходить из моего дома. Я спущусь вниз и сам проверю все. Если все будет в порядке, я вернусь за тобой.
— Ну, хорошо, — нерешительно сказала она. — Только не забудь запереть дверь.

Ник Хартли сидел в своем кабинете и работал над документами, когда раздался звонок в дверь. Когда на пороге перед собой он увидел Келли, его глаза засветились радостью.
— Здравствуй, Ник, — тихо сказала она. Радостно улыбаясь, он жестом пригласил ее войти.
Неожиданностью для него было то, что следом за ней в квартиру вошел Перл. Первая же ее фраза насторожила Ника. Он понял, что его опасения оказались не беспочвенными еще тогда, после посещения больницы доктора Роллингса, Ник понял, что отношения между ними уже не будут такими, как прежде. Правда, он надеялся, что когда-нибудь со временем, когда память вернется к ней, Келли сможет вспомнить о тех отношениях, которые их связывали. Надежда на это была маленькой, но она все же оставалась. И эта встреча должна была подтвердить или рассеять его опасения.
— Я очень рад тебя видеть, — сказал он.
Свое намерение обнять Келли Ник оставил после того, как увидел ее глаза. Да, без сомнения, она все вспомнила, но это отнюдь не означало, что она готова к этому вернуться.
— Я даже не могу поверить, что это ты.
Он осторожно взял ее руками за плечи и внимательно осмотрел с головы до ног, словно стараясь убедиться в том, что перед ним находится не бесплотный призрак, напоминающий его возлюбленную, а настоящая девушка из плоти и крови.
— Да, это действительно ты, — наконец, с удовлетворением произнес он. — Мне кажется, что мы не виделись уже целую вечность. Как ты себя чувствуешь?
Она сдержанно улыбнулась:
— Вроде бы неплохо, Никки. Спасибо. Он взял ее руку в свою ладонь.
— Вот и чудесно.
Затем Ник повернул голову и, словно только сейчас увидел вошедшего вместе с Келли Перла, сказал:
— Здравствуй, Перл. Как дела.
— Здравствуй, здравствуй, Никки, — улыбнулся тот и похлопал Хартли по плечу. — У нас все нормально, а ты как?
— Хорошо, спасибо.
Ник снова повернулся к Келли и пристально посмотрел ей в глаза.
— Я хочу поговорить с тобой кое о чем, — смущенно отводя глаза в сторону, сказала Келли.
— Да, — вмешался в разговор Перл. — У нее к тебе важный разговор.
Они до сих пор стояли в прихожей. Вспомнив об этом только сейчас, Ник радушно махнул рукой.
— Проходите в гостиную. Здесь, разумеется, не слишком удобное место для разговоров.
Когда они вошли в большую, светлую комнату, Келли повернулась к Нику:
— У меня есть для тебя хорошая новость.
— Вот как, — улыбнулся он. — Это всегда приятно слышать. Особенно журналисту.
Она немного помолчала, словно не зная с чего начать. Ник ждал, не говоря ни слова. Наконец, Келли сказала:
— Я вспомнила все, что произошло со мной в тот вечер, когда погиб твой брат Дилан.
Он потрясенно покачал головой.
— Неужели! Не могу поверить своим ушам. Честно говоря, когда я в последний раз навещал тебя в клинике доктора Роллингса, то мне и в голову не могло прийти, что ты так быстро все вспомнишь. Ты выглядела тогда такой, такой... — он запнулся, пытаясь найти подходящее слово, — такой потерянной, такой одинокой, что я и не мечтал увидеть такую перемену в тебе.
Она улыбнулась:
— Как видишь, это произошло. Спасибо Перлу. Это он помог мне.
Ник снова положил ей руки на плечи:
— Я невероятно рад слышать это. Так что же ты вспомнила?
— Почти все. Только некоторые детали еще отсутствуют. Но, в общем, я думаю, что мне потребуется еще немного времени и я смогу восстановить в памяти абсолютно все.
Он возбужденно подался вперед:
— Келли...
— Нет, нет, погоди, Никки, — она подняла руку и остановила его. — Не надо. Дай мне сначала высказаться.
Он тут же кивнул:
— Да, конечно.
Келли на мгновение умолкла.
— Я вспомнила и о том, какие чувства связывали нас с тобой до того как погиб Дилан, — после некоторых колебаний сказала она.
— Вот как? — радостно произнес Ник. — Дорогая, ты не представляешь, как я жаждал услышать это.
Она торопливо продолжила, словно боясь, что у нее не хватит духу сказать это:
— Никки, подожди. Теперь все по-другому.
Он почувствовал, что, к сожалению, начинают сбываться его худшие опасения.
— По-другому? — переспросил Ник. — Как это?
Она смущенно опустила глаза:
— Ну, теперь я другая. Именно поэтому нам с тобой и нужно поговорить наедине.
Она обратилась к стоявшему неподалеку Перлу:
— Извини, ты не мог бы оставить нас вдвоем. Это очень личный разговор.
Он пожал плечами:
— Конечно, конечно. Какие могут быть разговоры. Я просто думал, что ты еще пока нуждаешься во мне. Однако теперь вижу, что я здесь просто лишний.
Хотя тон его голоса был как обычно беззаботным и веселым, Келли почувствовала какую-то напряженность в его поведении. Ей не стоило большого труда догадаться, чем это вызвано. Однако перед ней сейчас стояла гораздо более сложная задача — объясниться с Ником так, чтобы он все понял, ни на что не обижался и ни на что не претендовал.
— Хорошо, — закончил Перл. — Я буду где-нибудь рядом на лестнице. Рад был увидеться с тобой, Никки.
Он дружески похлопал по плечу Хартли и направился к двери.
— Да, да. Спасибо Перл, я тоже — рассеянно ответил Ник, все мысли которого были заняты предстоящим разговором.
Точнее, разговора он не ожидал. Это, наверняка, должен был быть монолог Келли. Ему же в этом случае отводилась роль пассивного слушателя, которого ставят перед свершившимся фактом.
Когда дверь захлопнулась, и Ник остался наедине с Келли, она долго не знала с чего начать. Наконец, отвернувшись, девушка тихо сказала:
— Так вот, Ник, я вспомнила...
Она снова надолго умолкла, и Хартли решил прийти ей на помощь:
— Так ты говоришь, что вспомнила обо всех наших прежних отношениях? — осторожно сказал он.
Келли повернулась и несмело взглянула на него. В ее глазах Ник прочитал какую-то глубокую, невыразимую горечь и тоску.
— Извини, Ник, — растерянно сказала она. — Я не хочу причинить тебе боль. Я знаю, что раньше делала тебе больно и не хочу, чтобы это повторилось. Ты прекрасный человек, добрый, терпеливый, понимающий...
Ник предостерегающе поднял руку:
— Келли, я прошу тебя, не надо, — слегка возбужденно сказал он. — Не надо лишних слов. Ты мне только скажи, как сейчас ты относишься ко мне?
Она кусала губы.
— Никки, я всегда буду хорошо относиться к тебе. Я испытываю к тебе глубокое чувство нежности. Да и как может быть иначе, после того, что между нами было. Но сейчас...
— Но сейчас ты меня больше не любишь? — спросил Ник.
Она на мгновение умолкла.
— В общем, это не так, как раньше. Никки, те чувства, которые мы испытывали друг к другу, привели к гибели Дилана и, в результате этого, я потеряла рассудок. Я не думаю, что у меня хватило бы мужества испытать еще раз те же самые чувства, которые были у меня по отношению к чему-либо или к кому-либо в прошлом.
Хартли старался держать себя в руках, однако предательская бледность поползла по его щекам.
— Ты не можешь вернуться даже к тем чувствам, которые раньше испытывала ко мне? — дрогнувшим голосом спросил он.
Келли не скрывала своей глубокой горечи:
— Мне очень трудно сейчас разговаривать с тобой, Никки. У меня прямо сердце разрывается. Я прекрасно помню, что между нами было раньше. Это были твердые, настоящие чувства...
Она надолго замолкла, но Ник не решался ничего сказать. Наконец, Келли вскинула голову, и смело посмотрела ему в глаза, продолжив:
— Ты же знаешь, как я не люблю перемены, и когда что-то заканчивается... Но это просто ушло и я не могу создать это снова.
Он безнадежно опустил глаза:
— Я надеялся, что этого не произойдет.
В его голосе были такие безнадежные тоска и отчаяние, что Келли почувствовала себя даже в чем-то виноватой.
— Извини меня, Ник, извини, — торопливо сказала она. — Мне было очень трудно говорить об этом, но ты должен меня понять. И еще, я по-прежнему нуждаюсь в твоей помощи. За мной еще осталось право просить тебя о помощи?
Его продолжительное молчание она приняла за знак согласия.
— Это касается того вечера, — тихо сказала Келли. — Как я тебе уже творила, я вспомнила почти все за исключением некоторых деталей. Но это очень важные детали, которые могут оказать влияние на ход судебного процесса. Ведь мне скоро придется предстать перед судом. После того, как повторное медицинское освидетельствование подтвердит, что я абсолютно здорова, меня ждет суд присяжных. Я вспомнила, что привело меня в ту ночь в президентский номер. Ведь я собиралась встретиться с тобой, ждала тебя. И я теперь понимаю, почему Дилан пришел вместо тебя.
Ник непонимающе мотнул головой.
— А мне об этом ничего неизвестно. Келли продолжила:
— Так вот, знай, Дилан нашел записку, которую я тебе написала и его захлестнула ревность. Он ревновал меня к тебе все время, еще задолго до этого вечера.
Ник мрачно кивнул:
— Да, я знаю об этом. Но, к сожалению, от меня в этом деле ничего не зависело.
Келли грустно опустила глаза:
— Знаешь, это было так давно, а кажется, что только вчера. Картина того, что произошло со мной в тот вечер в президентском номере, явственно стоит у меня перед глазами. Но кое-что, я все-таки не могу вспомнить.
Ник выглядел таким несчастным и подавленным, словно это он был виновен в гибели брата.
— Но чем, же я могу тебе помочь? — спросил он. — Ведь я не был свидетелем того, что произошло между тобой и Диланом, я появился в номере уже намного позже.
Она с надеждой подняла на него взгляд:
— Именно об этом я и хочу тебя спросить. Никки, когда ты пришел в номер, ты нигде не видел там пистолета?
Ни секунды не раздумывая, он сказал:
— Нет, а разве там был пистолет?
Келли тяжело вздохнула:
— Ну, хорошо, а Джину ты не видел?
Ник снова отрицательно мотнул головой:
— Нет.
Келли разочарованно отвернулась.
— Наверно, к тому времени, Джина уже ушла, — в полголоса сказала она. — Очень жаль, что вы не встретились.
Келли снова подняла глаза и, уже почти без всякой надежды в голосе спросила:
— Но ты действительно уверен, что нигде не видел там пистолета?
Ник мрачно усмехнулся:
— Дорогая, если бы я его видел, я бы уже давно об этом рассказал всем и полиции и в суде, ведь это настоящая улика, которая позволила бы тебе оправдаться. Я не мог скрыть такое.
В голосе его появились обиженные нотки. Келли озабоченно прошлась по комнате.
— Нет, но я, же знаю, я, же точно знаю, что там был пистолет. Должно быть, кто-то взял его или спрятал. И это произошло до того, как ты пришел. Никки, если нам удастся найти этот пистолет и доказать, что Дилан принес его туда, это поможет мне оправдаться. Это докажет, что я права. И что у меня не было никакого намерения убивать Дилана. Я знаю, что он угрожал мне этим пистолетом, и я не понимаю, зачем кому-то понадобилось забрать его и спрятать. Или кто-то хочет использовать эту улику против меня?
Ник пожал плечами:
— Я не знаю, — как-то отстранение ответил он. — Я ничего не знаю...
Он вдруг посмотрел на нее таким пожирающим взглядом, что Келли в смущении опустила голову.
— Я ничего не знаю, — повторил Ник. — Я сейчас не могу ни о чем думать. Не знаю, как я буду без тебя. Мне сейчас хочется только обнять тебя и прижать к себе. Ты не представляешь, как сильно я этого хочу!
Он шагнул ей навстречу, но она испуганно отступила на шаг назад.
— Никки, пожалуйста, — умоляюще сказала она. Он протянул к ней руку:
— Келли...
Она снова отступила назад.
— Я не хочу ни от кого зависеть, — с неожиданной для Ника твердостью в голосе, сказала Келли. — Я снова чувствую в себе силы. Я здорова.
Ник почувствовал, что, несмотря на свою принадлежность к противоположному полу, он сейчас был готов разрыдаться как женщина. Но он постарался изо всех сил взять себя в руки.
— Да, я понимаю, — слабым голосом сказал Хартли. — Ты хочешь жить одна.
А вот Келли не скрывала своих чувств. По щекам ее покатились крупные слезы, и она некоторое время молчала, не в силах произнести ни слова. Потом, немного успокоившись, Келли промолвила:
— Ник, ты не должен обижаться на меня. Так бывает в жизни, и никто не застрахован от того, что все может вокруг поменяться. Думаю, что еще не все потеряно...
Она снова умолкла, а потом, вдруг, переменила тему:
— Я знаю, что я права насчет этого пистолета. Я просто не могу сейчас думать ни о чем другом. Я хочу быть свободной... Никки, я знаю, что причиняю тебе боль. Прости меня.
Он тоже смог совладать со своими нервами и, даже найдя в себе силы улыбнуться, сказал:
— Ничего, Келли, не нужно извиняться, все нормально. Я вижу, что ты стала намного сильнее.
Она кивнула:
— Да, я сильная и снова хочу стать независимой. Ник осторожно взял ее руку в свою ладонь и задумчиво посмотрел на нее.
— Я все понимаю, Келли, тебе не нужно ничего объяснять. Слова здесь излишни. Я только хочу, чтобы тебе было хорошо. Для тебя сейчас важно научиться жить самостоятельно. Я уверен, что у тебя все получится. Я искренне желаю тебе удачи.
Она взглянула на него просветлевшим взглядом:
— Знаешь, Никки, ты так добр ко мне, ты всегда был таким, с самого начала.
Хартли мрачно усмехнулся:
— Легко быть добрым по отношению к любимому человеку.
Она молчала не находя подходящих слов. Неловкая пауза была нарушена появлением Перла. Открыв дверь квартиры Ника, он смущенно вошел в прихожую и, пожав плечами, сказал:
— Извините, ребята, прошло уже слишком много времени и я начал беспокоиться. Мне показалось, что вы уже должны были закончить разговор.
Не отрывая пристального взгляда от Келли, Ник крикнул:
— Ничего, Перл, мы уже закончили.
Хартли смотрел на девушку так, словно видит ее в последний раз и ему не терпелось снова и снова запечатлеть ее образ в своей памяти. Не выдержав его взгляда, Келли опустила голову и быстрым шагом направилась в прихожую.
— Мы еще увидимся, Ник, — не оборачиваясь, сказала она. — Пока.
Ник ответил только тогда, когда дверь за гостями закрылась.
— Пока, Келли, но я не знаю, когда мы снова увидимся...
Когда они спускались по лестнице, Перл обеспокоенно посмотрел на Келли. У нее был такой вид, словно она только что резала по живому.
— Ну как? — тихо спросил Перл. Она сокрушенно покачала головой:
— Я сделала ему больно. Я... Он... Он такая же жертва ситуации как Дилан или я.
Перл сочувственно взял ее за руку:
— Грустно, да?
Губы у нее задрожали.
— Да.
Когда она начала плакать, Перл обнял ее и прижал к себе.

Серия 522
Действующие лица в серии: Круз, Иден, СиСи, София, Джина, Кейт, Тэд, Хейли, Перл, Сантана, Келли, Ник, Присцилла, Роза, Оуэн, Эллис.

Перл с торжественным видом вошел в гостиную, где за столиком с ничего не подозревающим видом сидела София.
Она медленно отпивала кофе из маленькой голубой чашечки, когда Перл громко произнес:
— Мэм, господа офицеры хотят подождать мисс Келли здесь.
Она поставила чашечку и гостеприимно указала полицейским на стол.
— Здесь? Ну что ж, прекрасно. Может быть, вы присядете? Думаю, что так будет веселее. Мистер Кэпвелл сейчас разговаривает по телефону в своем кабинете. К сожалению, вопрос столь щекотлив, что ему необходимо обсудить с судьей Конвей все подробности. Сами понимаете, что это занимает некоторое время.
Перл, быстро войдя в роль дворецкого, уже основательно подзабытую им в последнее время, стоял в углу гостиной с каменным, ничего не выражающим лицом.
Инспектор Шульц беспокойно огляделся по сторонам.
— Простите, мэм, — обратился он к Софии, — вы не могли бы нам сказать, где сейчас находится мисс Перкинс? По-моему, еще совсем недавно она была здесь.
София улыбнулась. Лицо ее излучало такую радость, будто посетившие дом Кэпвеллов офицеры полиции были в нем самыми желанными гостями. Ну, может быть, после президента Соединенных Штатов...
— О, господа, — сказала София. — Я решила, что не стоит беспокоить вас по таким пустякам. Келли поднялась наверх. Я сказала, что она может подняться в свою комнату, чтобы переодеться и принять душ, пока отец занимается решением ее дел по телефону. Я не думала, что вы будете возражать против этого.
Шульц и его помощник выразительно переглянулись.
София тут же обеспокоенным голосом спросила:
— Что, господа, я сделала что-то не так?
Не произнося ни слова, полисмены угрюмо топтались возле столика.
Чтобы хоть как-то спасти ситуацию, Перл предложил:
— Может быть, я налью вам еще кофе?
Спасительный звонок в дверь позволил ему покинуть гостиную.
— Простите, господа, — учтиво произнес Перл. — Я должен открыть дверь.
Гордо выпрямив спину, он прошествовал из гостиной в прихожую и распахнул дверь. Изумлению его не было предела — перед ним стояла Присцилла Макинтош-Роулингс.
На сей раз, она выглядела гораздо лучше, чем несколько дней назад в психиатрической клинике маленького мексиканского городка Энсенадо. Вместо белого медицинского халата на ней был одет элегантный белый костюм с брошью в виде бабочки на лацкане пиджака. Костюм кремового цвета очень подходил к ее светлым, почти рыжим волосам. Аккуратно нанесенный на лицо макияж подчеркивал некоторые достоинства и хорошо скрывал недостатки.
Перл был весьма приятно удивлен происшедшей с миссис Макинтош переменой.
Увидев его, она тоже несколько оторопела. Очевидно, она не ожидала вот так сразу же найти Перла.
— Миссис Роллингс!.. — все еще не веря своим глазам, воскликнул он.
Она смущенно улыбнулась.
— Здравствуйте, мистер Брэдфорд. Я и не надеялась найти вас так быстро. Очевидно, мне просто повезло.
Перл с опаской оглянулся и, решив не искушать судьбу, шагнул за порог и закрыл за собой дверь.
— Я очень рад вас видеть, миссис Макинтош, — сказал он. — Вы должны извинить меня за то, что я не могу поговорить с вами в более удобном месте. К сожалению, сейчас мне не позволяют это сделать некоторые обстоятельства. Но я невероятно рад видеть вас! После того, как вы помогли нам вырваться из лап Роллингса там, в Мексике. Я, честно говоря, думал, что у вас крупные неприятности. Но вижу, что с вами все в порядке, миссис Роллингс...
Она утвердительно кивнула, при этом мягко заметив:
— Я предпочитала бы, чтобы вы называли меня миссис Макинтош. Это моя девичья фамилия, и она мне нравится значительно больше, особенно после того, как я несколько лет прожила с доктором Роулингсом.
Извиняясь, он приложил к груди руки.
— Простите, вы, конечно, имеете на это полное право. Я просто не подумал об этом. Но я действительно очень опасался за вашу жизнь. Ведь вы тогда остались наедине с доктором Роулингсом... Надеюсь, он не причинил вам вреда?
Не скрывая своей озабоченности, она сказала:
— Если бы я не осознавала, насколько велика угроза, я бы не сбежала бы от мужа. Так что сейчас я в некотором смысле нахожусь на нелегальном положении, и мое пребывание в Санта-Барбаре довольно небезопасно. Послушайте, — она посмотрела на Перла умоляющим взглядом. — Доктор Роллингс ни в коем случае не должен узнать о том, что я здесь была. Иначе, вы сами понимаете, что мне угрожает.
Перл решительно мотнул головой.
— Он не сможет узнать об этом даже у моего трупа. Я прекрасно понимаю, какой опасности вы себя подвергаете. Клянусь вам — я буду молчать, как телеграфный столб.
Миссис Макинтош так внимательно разглядывала его лицо, что Перл, хотя он и не относил себя к особо чувствительным, стыдливым натурам, вынужден был опустить глаза.
На лице Присциллы Макинтош тоже выступила краска смущения.
— Вы не должны удивляться, — тихим голосом сказала она. — Просто ваш брат очень много значил для меня. Я много думала о Брайане. Если вы душой так же похожи на него, как и внешне, то мы смогли бы поставить точку в этой истории... Вы и я...
Перл с благодарностью взглянул ей в глаза.
— Ну конечно, миссис Макинтош. Вы ни минуты не должны сомневаться в том, что Брайан был мне очень дорог, — он на мгновение умолк, а затем добавил: — Впрочем, как и вам... Расскажите мне, что произошло.
Дрожащими от волнения руками она теребила сумочку.
— Понимаете, Майкл...
Перл уже настолько отвык от своего прежнего имени, что обращение миссис Макинтош вызвало у него волну самых разнообразных чувств.
— Да-да... — пробормотал он. — Говорите. Конечно же, я вас очень внимательно слушаю.
— Ну, в общем, мне известны кое-какие факты, — нерешительно продолжила она. — Но я не знаю, что за ними стоит. Вся эта история очень запутана и, к сожалению, мне многое неизвестно. Честно говоря, я не совсем понимаю, почему вы вышли на меня.
Перл пожал плечами.
— Но у нас была единственная зацепка — ваша фамилия. Об этом мне сказал парень, которого я совершенно случайно встретил в клинике вашего бывшего мужа.
Она с сомнением спросила:
— Он называл вам имя Присциллы Макинтош?
Перл на минуту задумался.
— Нет, — продолжил он. — О вашем имени он вообще ничего не говорил, он сказал, что о судьбе моего брата знает Макинтош. Все, что нам удалось узнать, это то, что вы, миссис Макинтош, были женой доктора Роллингса, и я решил... — он растерянно умолк.
Присцилла отрицательно покачала головой.
— Очевидно, этот пациент имел в виду моего отца, доктора Макинтоша. Он тоже психиатр и одно время работал с Роулингсом. Кроме моего отца, существует лишь один человек, который может рассказать вам все. Я-то, в общем, ничего не знаю. Я бы с удовольствием помогла вам, если бы мне было известно, хотя бы немного больше.
— Кто же это?
Миссис Макинтош несколько мгновений колебалась.
— Я бы предпочла не называть ее имени, — наконец сказала она, — поскольку эта женщина нуждается в защите. Если я хотя бы могу позаботиться о себе, то она не в силах сделать это.
Перл недоуменно пожал плечами.
— От кого? Что, снова доктор Роллингс кому-то угрожает?
Миссис Макинтош тяжело вздохнула.
— Вы не должны оказывать на нее давления и не должны судить о ней так жестоко как обо мне.
Перл понимающе кивнул.
— Ах, вот вы о чем. Да, вы правы. Когда я оказался в Энсенадо, моя встреча с вами показалась вам, наверное, не слишком приятной. Но вы не должны осуждать меня за это. Я просто был в отчаянии, я был в безвыходном положении. Пожалуйста, примите мои искренние извинения. Я уверен в том, что единственный человек, который несет ответственность за смерть моего брата Брайана — это доктор Роллингс. Он подтверждает это всем своим поведением. К тому же, зачем ему было изымать письма моего брата и прятать их в своем архиве? Я не думаю, что он решился бы на такой поступок, если бы ни в чем не был виноват. Наверняка, вы тоже разделяете мое мнение.
Несмотря на его горячий тон, Присцилла не согласилась с его мнением.
— Не спешите с выводами, мистер Брэдфорд, — с сожалением сказала она. — Я не уверена в том, что если вы узнаете всю правду о жизни и смерти Брайана, вы будете довольны.
Перл сокрушенно покачал головой.
— Наверное, вы меня за кого-то другого принимаете, миссис Макинтош. Поймите, я не репортер, который жаждет горячих сенсаций. Я не частный детектив, который занят расследованием дела за большие деньги. Я даже не герой комиксов Дик Трейси. Брайан был моим братом. Неважно, что мы с ним были не родные братья, а сводные. Мы жили одной семьей. Брайан был частью моей жизни и без него я уже не чувствую себя самим собой. Я сменил имя, манеру говорить, жилье, я полностью исчез из прежней жизни... Пожалуйста, не пытайтесь убедить меня в том, что жизнь не настолько изменилась, чтобы отчаиваться. Я знаю, что говорю. После того, как погиб Брайан, я сделал все, чтобы доказать себе и другим, что я не могу с этим смириться. Она растерянно молчала.
— Ну, хорошо... — сказала она. — Я верю вам.
Перл немного успокоился.
— Вы можете назвать мне имя этого человека?
Миссис Макинтош задумчиво вытянула губы.
— Наверное, вы уже видели ее, мистер Брэдфорд. Вы могли встречать ее в клинике доктора Роллингса. Она была рядом с моим бывшим мужем в течение нескольких лет. Он привез ее с собой из Бостона.
Перл с горячностью воскликнул:
— Она сейчас в больнице? Она работает вместе с ним? Кто это? Медсестра миссис Ходжес или, может быть, миссис Коллинз?.. Насколько я знаю, они давно работают вместе с ним.
Присцилла Макинтош отрицательно покачала головой.
— Нет. Это не медсестра и не врач, это пациентка.
Перл ошеломленно застыл на месте.
— Так что, какая-то пациентка в клинике знала моего брата? Кто же это? Говорите поскорей!..
— Это девушка по имени Эллис. Вы, наверное, должны были встречаться с ней в больнице. Это худенькая темнокожая девушка с испуганным лицом. По-моему, у нее есть родинка на шее. Насколько я знаю, она перенесла в детстве какую-то семейную драму, и из-за этого ее психика нарушилась.
Перл был так потрясен услышанным, что долго не мог вымолвить ни единого слова.
— Как?!! Неужели Эллис?..
Молчаливая хрупкая девушка с грустными, словно от вечного испуга, глазами, имеет какое-то отношение к смерти Брайана? Может быть, именно поэтому она всегда молчала? Она не производила впечатления психически неполноценной. Возможно, доктор Роллингс насильно держал ее в больнице только потому, что ей было что-то известно о Брайане. Если она до сих пор находится в клинике доктора Роллингса, то у Перла не остается никакого иного выхода, как только вернуться туда.

Сантана стояла посреди танцевальной площадки, держа в трясущихся руках револьвер.
— Не подходите ко мне! — визжала она. — Если кто-то сделает попытку дернуться — я тут же выстрелю! У меня еще полный барабан...
Вообще происходившее на пляже выглядело довольно дико, особенно если учесть, что пульт ведущего радиомарафона был по-прежнему включен, и над пляжем громко разносилась музыка. Однако застывшие фигуры резко контрастировали с веселыми ритмами и гитарными соло.
Сантана направила пистолет на Иден и с мстительной улыбкой спросила:
— А ты ничего не хочешь мне сказать?
На лице Иден не дрогнул ни один мускул.
— Нет, — спокойно ответила она. — Если тебе нужна я, то отпусти остальных. Не надо держать под прицелом ни в чем невиновных людей.
В их разговор неожиданно вмешался окружной прокурор.
— Сантана, тебе в первую очередь надо подумать о себе. Неужели ты не понимаешь, что это просто так не сойдет тебе с рук?
Иден смело вышла из-за спины Круза, который пытался заслонить ее собой, и обратилась к Сантане.
— Кейт прав, ты должна в первую очередь подумать о себе. Ты только представь себе, что ты можешь наделать.
Сантана нервно вертела головой.
— А причем тут Кейт? — возбужденно воскликнула она. — У меня еще будет время с ним расквитаться. Он виноват передо мной, может быть, как никто другой здесь. А ты, Иден, боишься меня?
Та смело смотрела на Сантану.
— Да, — откровенно ответила она. — Я боюсь. Но в первую очередь — боюсь за тебя.
Круз снова заслонил собой Иден, и смело шагнул навстречу Сантане.
Но она в истерике завизжала:
— Не подходи ко мне, у меня есть еще пять патронов!
Круз замер на месте.
Джина с ее страстью к разговорам не могла остаться безучастной к происходившему на площадке.
— Сантана, — укоризненно сказала она. — Если бы ты пришла сюда для того, чтобы кого-нибудь убить, ты бы давно уже сделала это. Скажи, чего ты хочешь?
Окружной прокурор, который стоял рядом со своенравной Джиной, дернул ее за рукав.
— Да не трогай ты ее.
Джина возмущенно всплеснула руками.
— А почему я должна молчать? Почему мне все затыкают рот? Почему никто не может заставить замолчать ее? Все это только из-за того, что у нее в руках револьвер? Ну и что? А я не боюсь! — Джина обвиняюще ткнула пальцем в Сантану. — Да тебе никто в жизни не отдаст Брэндона после того, что ты здесь учинила! Ты думаешь, что тебя ждет снисхождение? Ничего подобного!
Как ни странно, но Сантана до конца выслушала эту гневную речь Джины. Затравленно озираясь, она отступила на несколько шагов назад и, переводя револьвер с Джины на Иден, произнесла:
— Я не знаю, кого из вас я ненавижу сильнее. Вы все словно одичавшие собаки, которые готовы на меня наброситься и разорвать на части! Я вам всем мешаю. Вы все хотите от меня избавиться. Я мешаю собственному мужу и его любовнице, я мешаю этому мошеннику Кейту и авантюристке Джине... Я всем мешаю...
Голос Сантаны стал дрожать все сильнее и сильнее, из глаз покатились слезы.
Почувствовав, что его жена совершенно упала духом, Круз решительно шагнул ей навстречу.
— Сантана, не надо!
Но она отскочила в сторону, словно ужаленная, и резко дернула револьвером.
— Не подходи ко мне!
Тиммонс, стараясь продемонстрировать свои добрые намерения, поднял вверх руки и доверительным тоном сказал:
— Сантана, пожалуйста, не надо нервничать. Отдай мне револьвер. Уверяю тебя, здесь никто не желает тебе зла. Никто не хочет, чтобы ты навредила кому-то и, в первую очередь, себе. Подумай над тем, что ты делаешь! После такого, тебе наивно будет рассчитывать на снисхождение суда присяжных. А если ты плохо себя чувствуешь, тебе нужно вылечиться. Отдай мне пистолет, и я помогу тебе.
Говоря эти слова, Тиммонс медленно приближался к Сантане, которая, словно загнанный в угол зверь, яростно сверкала глазами.
— Нет! Остановись! — воскликнула она. — Все отойдите назад! Круз, ты тоже отойди!.. Идите все туда, в угол!..
Когда все, кому выпало несчастье находиться на танцевальной площадке, столпились в дальнем углу, Сантана злобно усмехнулась.
— Ну вот, а теперь я выведу всех на чистую воду!
Круз, который вместе с Иден оказался впереди, обратился к жене:— Сантана, прошу тебя, одумайся! Ты же не хочешь совершить преступление? Неужели ты пришла сюда именно для того, чтобы кого-то убить? Это же глупо, я не верю, что ты могла бы так поступить!
Она нервно рассмеялась.
— Ты действительно в это веришь? Если ты и вправду веришь в то, что я не убийца, что я не хотела причинить зла Иден, тогда почему бы тебе не сделать шаг вперед? Не хочешь рискнуть?

СиСи осторожно вышел из своего кабинета и, убедившись, что в коридоре пусто, прошел к комнате Келли. Из гостиной доносились голоса Софии и полицейских офицеров, которые были вынуждены слушать ее рассказ о театральной жизни в графствах Южной Англии. София знала, о чем говорила. В свое время она несколько лет была актрисой не слишком известного, но и не очень захудалого театра в Сассексе. Затем труппа сменила прописку, и София Армонти оказалась актрисой в театральном коллективе Южного Лондона. Здесь она и познакомилась с СиСи Кэпвеллом, молодым американским богачом. Лирическими историями из своего прошлого София могла отвлекать полисменов сколь угодно долго. А потому СиСи был уверен в успешном исходе предпринятой им авантюры.
Он без стука вошел в дверь комнаты Келли и, закрывая дверь, еще раз выглянул в коридор, чтобы убедиться в том, что там никого нет.
— У тебя все в порядке, дорогая?
Келли торопливо собирала самые необходимые вещи из одежды в легкую спортивную сумку. Увидев отца, она торопливо сказала:
— Папа, я уже почти готова. Осталось совсем немного.
Он стал помогать ей укладывать платья. Когда эта процедура была закончена, СиСи распрямился и поправил слегка примявшийся костюм.
— Дорогая, ты взяла паспорта?
Келли достала из заднего кармана джинсов две тонкие книжечки в темно-синей обложке.
— Вот, мой и Иден.
Он сунул документы во внутренний карман пиджака.
— Ну, вот и хорошо. Все идет по плану. Думаю, что через четверть часа ты будешь далеко отсюда.
— Папа, скажи мне все-таки, что ты задумал, я не совсем понимаю, что происходит.
СиСи снисходительно улыбнулся.
— Чем меньше ты будешь знать, тем легче будет для тебя. Главное, доверься мне. Я знаю, что делаю.
Келли осуждающе покачала головой.
— Это неправильно, папа.
Но он упрямо повторил:
— Правильно.
Она все еще колебалась.
— Папа, ну пожалуйста, подумай, может, не стоит этого делать, ведь это очень рискованно.
Он пожал плечами.
— Почему?
— Ну, потому что из-за меня у тебя могут быть крупные неприятности. Что будет, если они узнают о том, кто помог мне бежать?
СиСи беспечно махнул рукой.
— Когда ты исчезнешь, я сделаю такой вид, как будто и для меня это оказалось невероятной неожиданностью. Келли, успокойся, уверяю тебя, все будет хорошо.
Он ласково обнял дочь и погладил ее по голове. Она прижалась к нему, как маленький ребенок.
— Папа, но полиция наверняка заподозрит, что ты и мама как-то связаны с моим исчезновением. Они не оставят тебя в покое до тех пор, пока ты сам не признаешься в этом. Они могут даже возбудить уголовное дело против тебя.
СиСи хитро улыбнулся.
— Они могут делать все, что угодно. А я уже сделал все, что от меня зависело. Ты должна думать только о себе. Неужели тебе кажется, что Кейт Тиммонс сможет меня одолеть? Да я ведь, если нужно будет, здесь всех растопчу, пусть только кто-нибудь попробует тебя тронуть. Они узнают, что такое гусеницы танка.
Келли восхищенно взглянула на отца.
— Да, я в это охотно верю. Уж на что, на что, а на это ты способен.
Дверь комнаты Келли распахнулась, и туда осторожно вошла София.
— Как ваши дела?
— Неужели ты оставила наших милых офицеров в одиночестве тосковать за чашкой кофе?
София улыбнулась.
— Нет, я оставила их на попечение Перла, который решил провести с ними научную беседу о вреде какого-то мексиканского кактуса, по-моему, пейота.
Келли рассмеялась.
— Да, в этом деле он настоящий специалист. Когда-то Перл уже рассказывал мне о том, что это такое.
София подошла к дочери и с любовью обняла ее за плечи.
— Келли, помни, что мы всегда будем думать о тебе. Мы с отцом предпримем все возможное для того, чтобы ты могла вернуться домой поскорее.
Келли прослезилась.
— Мама, я буду очень скучать. Как жаль, что мы не можем остаться вместе. Ну, ничего, все дурное проходит, остается лишь хорошее. Мы обязательно встретимся. Правда, я до сих пор не знаю, что придумал папа и поэтому, немного боюсь.
София нежно поцеловала ее в щеку.
— Зато он знает. Келли, если я не сомневаюсь в его способностях, то тебе и подавно не стоит этого делать. Он ведь у нас крупный организатор.
Келли усмехнулась.
— Да, для этого нужен особый талант — развить такую бурную деятельность под носом двух полицейских инспекторов, да так, чтобы они ничего не заметили.
Все рассмеялись.
— Кстати, — сказала София, — Перл послал меня проверить, все ли в порядке?
Услышав это имя, Келли почувствовала приступ какой-то острой жалости. Она понимала, что ей в скором времени предстоит расставание и, возможно, это расставание окажется вечным...
— СиСи, ты звонил во Флоренцию? — спросила София.
СиСи кивнул.
— Да, там все готово. Келли будут ждать, правда, я еще не совсем четко представляю себе, что делать с этими полицейскими в холле. Надо их как-то отвлечь.
София задумчиво потерла лоб.
— Честно говоря, не знаю. Но у меня есть одна идея.
— Какая? — тут же уцепился СиСи.
— Все происходящее, — ответила София, — напоминает мне сейчас сцену из одного спектакля, в котором я когда-то играла в Сассексе.
СиСи на мгновение задумался.
— А, помню. Кстати говоря, мне эта постановка не очень понравилась. То есть, пьеса-то была неплохая, но режиссер у вас был откровенно слабый. Он так и не смог подняться выше провинциального уровня.
София укоризненно посмотрела на мужа.
— Мы сейчас собрались здесь для того, чтобы обсуждать спектакль, в котором я когда-то играла?
Она покачала головой.
— СиСи, по-моему, тебя иногда заносит.
Он упрямо мотнул головой.
— Но ведь это же, правда, спектакль-то был плохонький. Я честно говорю, что он мне не понравился.
София не удержалась от смеха.
— Я думаю, что он не понравится и этим двум полицейским в холле. Наверное, нам сейчас есть смысл разыграть несколько сцен из этой пьесы. Во всяком случае, начало уже положено. Перл делает первый ход, а мы подхватываем.
Келли ошалевшими глазами смотрела на отца с матерью, которые вели себя, как шаловливые ребятишки.
— Ну, вы и даете, — только и смогла проговорить она. — Я, конечно, всякого могла ожидать от вас, но чтобы вот так организовывать побег из-под носа полиции, да еще при этом разыгрывать сцены из пьес, это уж слишком. Вы поневоле заставляете меня гордиться вами.
СиСи польщенно улыбнулся.
— Ну ладно, — сказала София. — В сторону шутки. Теперь о том, что важно тебе сейчас знать. Экономку на вилле зовут Адриана. Она очень плохо говорит по-английски и вообще не любит английского языка, так что ты практически не будешь общаться с ней. И вообще, она мало будет беспокоить тебя. Адриана — человек очень спокойный по натуре и никогда не любила задавать лишние вопросы. Ее мужа зовут Хуго. Он встретит тебя в аэропорту.
Келли кивнула.
— Хорошо, я все поняла. А как я попаду в аэропорт?
СиСи предостерегающе поднял руку.
— Тебе сейчас рано об этом думать. Все в свое время. Мы сообщили Адриане и Хуго о том, что ты художница, так что у тебя будет все необходимое для работы — кисти, краски, холсты. Думаю, что тебе там понравится.
Келли благодарно кивнула.
— Спасибо, папа.
СиСи покопался в карманах, достал оттуда пачку стодолларовых банкнот и сунул их дочери.
— Вот тебе на карманные расходы, а когда будешь спускаться вниз, загляни в мой кабинет и возьми из сейфа еще денег. Если тебе понадобится, я пришлю.
Келли как-то печально посмотрела на пачку денег в руке и упавшим голосом сказала:
— У меня такое чувство, как будто я уезжаю навсегда. Все это выглядит так, словно...
София ободряюще взяла ее под руку.
— Нет, нет, Келли. Почему ты так подумала? Ты уезжаешь только до тех пор, пока мы не сможем доказать, что ты не сделала ничего противозаконного. Если ко всему прочему нам удастся доказать, что доктор Роллингс, действительно, так опасен, как ты нам об этом рассказывала, то суду станет ясно, почему ты уехала. Сейчас мы посвятим все наше время тому, чтобы заняться сбором доказательств. Разумеется, это может продлиться даже несколько недель, но, я думаю, что это не такой уж большой срок. Ну, и к тому же, там очень живописные места. Горы, снег, ослепительно яркое солнце. Тебе не будет там скучно. Ты сможешь заниматься тем, чем захочешь: рисовать, гулять, кататься на лыжах. Там великолепные места. Вот увидишь, тебе понравится.
У Келли на глазах проступили слезы.
— Да, конечно, мама. Я все понимаю, но... — она умолкла и опустила голову.
Стук в дверь заставил их насторожиться. СиСи жестом приказал Софии и Келли спрятаться за шкафом, а сам неторопливо направился к двери. Это был Перл.
— Не пугайтесь, это я. Что нужно делать? — деловито сказал он.
СиСи несколько остудил его пыл.
— Уходи.
Возникла немая сцена, которая была нарушена появлением Келли. Вынырнув из своего укрытия, она сказала:
— Папа, я доверяю Перлу так же, как и тебе.
СиСи без особого энтузиазма согласился. Закрыв за Перлом дверь, он обратился к дочери:
— Ты уже все собрала? Тогда тебе пора отправляться.
В разговор вмешался Перл.
— Да, лучше не задерживаться. Эти полицейские уже начинают проявлять беспокойство. Я едва отвязался от них. Но тот, который постарше званием, сейчас торчит на лестнице.
СиСи тяжело вздохнул.
— Ну ладно, — хмуро сказал он. — Я скажу тебе, что нужно делать. Идем.
Они подошли к кровати Келли, на которой стояла спортивная сумка с ее вещами, СиСи снял сумку и протянул ее Перлу.
— Возьми это и поставь в кухонный лифт.
Затем СиСи стащил с постели одеяло и, скомкав его, сунул в руки ничего не понимавшему Перлу.
— И это тоже возьми.
Дворецкий пожал плечами.
— Зачем?
СиСи с таким укором посмотрел на Перла, словно перед ним стоял полный идиот.
— Если что, объяснишь, что ты несешь это в чистку.
Перл кивнул.
— Понятно. Что дальше?
— Дальше? Положишь сумку в машину и отвезешь ее к дому Локриджей. Задача ясна?
— Ясна.
СиСи покопался в карманах и протянул Перлу ключи от машины.
— Держи. Подождешь меня внизу, поедем вместе.
Перл, до самой макушки нагруженный вещами, медленно потащился к двери. Тем временем СиСи обнял дочь за плечи.
— Келли, выйди через черный ход и беги, что есть сил. Потом, когда нам удастся избавиться от полицейского хвоста, мы с мамой отвезем тебя к нашему самолету.
Перл остановился у двери.
— Ладно, я попробую задержать их, отвлеку их внимание, — сказал он. — Полицейские — народ простодушный, их ничего не стоит поймать на простейшую уловку. Так что, у вас есть еще время попрощаться. Думаю, пяти минут вам хватит?
СиСи кивнул.
— Да.
— Ну, вот и отлично! — воскликнул Перл, захлопывая за собой дверь.
Когда Перл ушел, Келли, уже не заботясь о том, чтобы сдерживаться, бросилась на шею матери.
— Я буду очень скучать, — сквозь слезы промолвила она. — Мне будет очень не хватать вас...

— Что же ты, Круз? — с горькой улыбкой сказала Сантана. — Боишься?
Дело было не в том, что Круз боялся. Просто, он не был уверен в том, что Сантана, действительно, не намеренно совершила наезд на Иден. Пока он колебался, Сантана с мрачным удовлетворением воскликнула:
— Да, я опасная женщина! Я — убийца! Если Круз Кастилио верит в это, значит, так и есть.
Круз, наконец, решился, и смело шагнул вперед.
— Я так не говорил.
Однако это отнюдь не успокоило Сантану.
— Стой на месте! — заверещала она. — Я знаю, ты хочешь отвлечь мое внимание, чтобы забрать у меня пистолет. У тебя ничего не получится.
Он замер на месте, а Джина обеспокоенно крикнула:
— Круз, не глупи! Ты же видишь, у нее не все дома.
Они по-прежнему стояли друг напротив друга — муж и жена. У жены в руках был револьвер, направленный ему прямо в грудь. Кастилио осуждающе покачал головой.
— Я и не думаю, что ты выстрелишь.
Сантана, из глаз которой полились необъяснимые для нее слезы, сквозь всхлипывания бросила:
— Почему же?
Он показал рукой на сгрудившуюся за его спиной толпу.
— Если все эти люди уйдут отсюда, и мы с тобой останемся наедине, то нам не составит никакого труда решить все наши проблемы. Мы сможем спокойно поговорить и найти выход. Подумай, это будет наилучшее решение в сложившейся ситуации. Тебе не стоит совершать глупостей.
Забинтованной рукой она вытерла слезы.
— И что ты мне на этот раз пообещаешь, Круз? Что-нибудь такое, что я до сих пор не слышала — хороший дом, светлое будущее? — надрывно выкрикнула она.
Иден вышла из-за спины Круза.
— А чего ты хочешь, Сантана? Мы можем тебе это дать. Тебе нужен Брэндон? Ты хочешь вернуть себе сына? Ты этого хочешь?
Сантана решительно перевела револьвер на Иден.
— Вы хотите заговорить мне зубы? Вы хотите, чтобы я забыла, для чего пришла сюда? У вас ничего не выйдет! — запальчиво вскричала она. — Джина уже пробовала сделать такое.
В этот момент музыка, разносившаяся над пляжем громким эхом, вдруг умолкла.
— Что случилось? Что такое? — забеспокоилась Сантана. — Что произошло с аппаратурой? Давайте, кто-нибудь разберитесь с этим!
Хейли еще ничего не успела ответить, как в дело вмешался окружной прокурор.
— Хорошо, хорошо! — торопливо воскликнул он. — Я сейчас все сделаю, потерпи минутку, не надо нервничать. Только спокойно.
Все оказалось весьма просто — закончилась запись на компакт-диске. Тиммонс подошел к проигрывателю, нажал на кнопку, достал диск и продемонстрировал его Сантане.
— Вот, ничего страшного. Просто нужно сменить музыку, — успокаивающе сказал он.
Сантана, тяжело дыша, кивнула.
— Хорошо, только не вздумай делать глупости, Кейт, а то я немедленно выстрелю.
Он наигранно рассмеялся.
— Да что ты! О каких глупостях идет речь? Неужели ты думаешь, что я могу метнуть в тебя этим диском?
Сантана взбешенно завизжала:
— Прекрати издеваться надо мной! Я этого не потерплю!
Тиммонс тут же вскинул вверх руки.
— Ладно, ладно, я приношу свои извинения, только успокойся. Но я надеюсь, ты позволишь мне поставить новую пластинку?
Она махнула револьвером.
— Давай! Но только побыстрее!
Тиммонс неторопливо сменил пластинку, а затем, как бы невзначай, положил руку на пульт.
Бдительно следившая за ним Сантана тут же закричала:
— Эй, эй! Ты что там делаешь?
Он пожал плечами.
— Да так, ничего. А почему ты испугалась? Это же не оружие какое-нибудь? Я просто поправил тут кое-что.
— Что? — подозрительно спросила Сантана.
— Уровень зашкаливает, — объяснил Тиммонс.
Он едва заметно наклонился над микрофоном и практически незаметным движением пальцев вывел заглушённый прежде уровень микрофона.
— Да успокойся же, Сантана, — обиженно сказал окружной прокурор. — Не надо нервничать. Норд-бич — это очень людное место. Сюда в пляжный бар могут в любой момент войти и увидеть тебя с пистолетом в руке.
Он говорил это так ясно и отчетливо, что Сантана мгновенно догадалась, в чем дело.
— Ах ты, негодяй! — закричала она и, бросившись к пульту, стала в истерике вырывать из него провода.
— Кейт, тебе это даром не пройдет! — кричала Сантана, расправившись с пультом и направив револьвер в грудь Тиммонса. — Ты снова предал меня, но это случилось в последний раз.
И хотя револьвер в ее руках ходил ходуном, угроза того, что она выстрелит, была более чем вероятной. Круз осознал это раньше других и, резко шагнув в сторону, заслонил собой окружного прокурора.
— Сантана, послушай его, он прав, — доверительно произнес Кастилио. — Они знают, что ты здесь, ты губишь себя.
Сантана растерянно вертела головой.
— Ну почему, почему ты защищаешь его? — чуть не плача, воскликнула она. — Ты же ненавидишь Кейта Тиммонса не меньше, чем я? Круз, воспользуйся этим шансом. Ты даже не будешь виноват. Поэтому отойди в сторону и позволь все сделать за тебя твоей ужасной и неверной жене.
Круз помрачнел.
— Думай, что ты говоришь, Сантана. Ведь все вокруг потом повторят эти твои слова. Вокруг столько народу. Ты хочешь заранее вынести себе приговор?
Сантана невпопад рассмеялась.
— Ну и что же? Что из этого? Неужели ты боишься за мое блестящее будущее? Какой же ты дурак, Круз. Ведь Кейт ненавидит тебя. Он использовал меня, чтобы навредить тебе, он смеялся над тобой, над твоей глупостью. Он лез ко мне, когда хотел и где хотел. Мы вытворяли такое, что ты бы поседел, если бы узнал. Круз, ты ничего не видел, кроме своей идиотской работы и своей ненаглядной Иден. Ты забыл обо всем, что между нами было. А я решила тебе отомстить. Знаешь, Круз, ты даже порой не подозревал о том, что происходит рядом с тобой. Мы могли все втроем сидеть за столом в ресторане, и Кейт приставал ко мне, а ты даже не замечал этого. Его ничто не останавливало. А ты даже не смотрел в мою сторону. Знаешь, где мы однажды занимались любовью? В твоем кабинете, на твоем столе. Что, Круз, радостно тебе узнать об этом?
Он потрясенно молчал, а лицо его темнело все больше и больше. Иден почувствовала, что Круз не в силах защитить себя, и потому воскликнула:
— Боже мой, Сантана, как ты разговариваешь с единственным человеком, который еще на твоей стороне?
Сантана снова нервно расхохоталась.
— Кто на моей стороне? Круз? Да ты, наверное, бредишь, Иден. Этот человек с самого начала делал все, чтобы меня упекли в тюрьму. Он даже не постарался помочь мне, когда я была арестована. Наверное, ему помешало чувство служебного долга.
Иден смело возразила:
— Это не правда. Как ты могла подумать, что Круз предавал тебя? Скажи, как?
— Он всегда только и делал, что восхищался тобой.
Лицо Сантаны покрылось крупными каплями пота.
Было видно, что она находится на последней стадии психического и нервного истощения. А в таком положении человек способен на все. Именно поэтому никто не осмеливался решиться на отчаянный поступок и попробовать обезоружить Сантану. Но Иден, презрев опасность, упрямо спорила с Сантаной.
— Это еще ничего не значит! — воскликнула она. — Если ты думаешь, что когда вы были женаты, он изменял тебе со мной, то я могу тебе сказать, что этого не было. Он просто-напросто отказался делать это.
Сантана вдруг растерялась.
— Что ты имеешь в виду? — пробормотала она. — Я не понимаю.
Внезапно появившийся за спиной Сантаны Ник Хартли осторожно подбирался к ней сзади, явно намереваясь выбить из ее руки револьвер. Сантана пока не замечала его.
— Что это значит: когда мы были женаты? — пролепетала она. — По-моему, мы еще и сейчас женаты.
Возможно, задуманное Ником увенчалось бы успехом, однако ему помешала Джина. Возможно, она руководствовалась благими намерениями, однако результат оказался прямо противоположным.
— Ник, осторожно — крикнула она.
Сантана мгновенно дернулась и отскочила в сторону. Увидев рядом собой Ника Хартли, она тут же направила на него револьвер и завопила:
— А ну-ка отойди! Кто еще с тобой?
Он обезоруженно поднял руки.
— Что ты здесь делаешь, Сантана?
Она тяжело дышала. Однако это не мешало Сантане держать револьвер, направленным в грудь Ника.
— Я... Я ничего против тебя не имею, — растерянно пробормотала она. — Зачем ты сюда приехал?
Он едва заметно подался вперед.
— Я искал тебя повсюду, чтобы помочь.
Она испуганно отскочила назад и снова закричала:
— Не подходи ко мне! Стой там, где стоишь! О какой помощи ты говоришь? Ты хотел помочь мне попасть в тюрьму или в клинику? Или помочь мне стать наркоманкой? Или помочь мне потерять сына?
Ник сокрушенно покачал головой.
— Да, Сантана. У тебя, действительно, очень много поводов для обид. Но ведь это еще ничего не значит.
Сантана зло усмехнулась.
— Ник, не пытайся остановить меня. Ты ведь друг Круза. Этим для меня все сказано.
Он уверенно кивнул.
— Да, я его друг. Но я не закрываю глаза на его ошибки и считаю, что у тебя есть повод обижаться почти на всех присутствующих здесь.
Ник оглянулся и, посмотрев на Кастилио, многозначительно сказал:
— Даже на тебя, Круз.
Как ни горько было Крузу выслушивать эти обидные слова, однако в глубине души он понимал, что Хартли прав. Именно его поведение в последние месяцы вынудило Сантану наделать массу глупостей. Она, действительно, хотела только любви, и больше ничего. Но он, целиком погрузившись в свои служебные дела, и не разобравшись со своими чувствами по отношению к Иден и Сантане, стал виновником того, что произошло. Если бы он вовремя определился со своими женщинами, то случившегося можно было избежать.
Круз и сам укорял себя в этом, однако теперь уже было поздно сокрушаться и жалеть о происшедшем. Нужно было срочно что-то предпринимать, пока Сантана не совершила непоправимую ошибку...

— Келли, подожди минутку, мне нужно кое-что показать тебе, — сказала София. — Я вернусь через минуту.
Она стремительно направилась к двери и спустя несколько мгновений Келли услышала, как на лестнице раздались ее шаги.
— Папа, куда она пошла? — обеспокоенно спросила Келли.
Тот недоуменно пожал плечами.
— Я и сам не знаю. Наверное, перед расставанием она хочет сообщить тебе нечто важное.
Спустя несколько мгновений София вернулась с продолговатым белым конвертом в руке.
— Вот, Келли, это тебе, — сказала она, ласково посмотрев на дочь.
Та взяла конверт и недоуменно повертела его в руках.
— А что это? Здесь ничего не написано.
София улыбнулась.
— Открой и посмотри.
Келли достала из конверта сложенную вдвое открытку с двумя тисненными золотыми кольцами и прочитала надпись внутри:
— Ваше присутствие будет большой честью...
Выражение удивления на ее лице сменилось широкой улыбкой.
— Неужели это свадьба?
Келли быстро прочитала текст на открытке и радостно воскликнула:
— Мама, я просто глазам своим не верю! Вы снова решили пожениться? Папа, неужели это правда? У меня такое ощущение, что это какой-то сон. После всего, что было, вы наконец-то снова решили жить вместе?
Не дожидаясь ответа, она с восторгом бросилась на шею матери.
— Я так рада за вас, мои дорогие! Я бы никогда не могла об этом подумать.
СиСи гордо улыбнулся.
— Я тоже рад, дорогая. У нас, наконец-то, все получилось. Но должен заметить, что твоя мама долго сопротивлялась, и мне пришлось приложить немало усилий к тому, чтобы убедить ее в искренности своих намерений.
После обмена объятиями с Софией и СиСи, Келли протянула матери конверт и пригласительный билет. София недоуменно пожала плечами.
— Нет, нет, Келли, не нужно отдавать это мне. Ведь это твой пригласительный билет. Оставь его у себя. Оставь это у себя, и когда ты вернешься, ты будешь самым желанным гостем.
Келли нерешительно повертела в руках открытку.
— Мама, но ведь здесь написана дата... К этому времени я не успею вернуться. Остались уже, буквально, считанные дни.
СиСи решительно махнул рукой.
— Не обращай внимания на число. Без тебя свадьбы не будет. Я просто не могу поступить иначе. Ты моя любимая дочь, и я лучше отложу свадьбу, чем сыграю ее без твоего присутствия.
Но Келли все еще сомневалась.
— Папа, однако, о свадьбе уже объявлено, и я не хочу, чтобы все вокруг подумали, будто свадьба откладывается именно из-за меня. Я вообще не хочу, чтобы кто-то знал о том, где я.
СиСи уверенно кивнул.
— Мы подумаем о том, как сделать это.
Келли решительно помотала головой.
— Нет, нет, вы не должны откладывать свадьбу из-за меня. Как же так — из-за меня у вас нарушится вся личная жизнь? Нет, я не могу на это согласиться.
София успокаивающе обняла ее за плечи.
— Детка, мы заберем тебя назад, как только это станет возможно.
Скрепя сердцем, Келли вынуждена была согласиться.
— Хорошо, — тихо сказала она. — И все равно, мама, мне кажется, что вам было бы лучше не думать обо мне.
— Мы не можем не думать о тебе, — возразила София. — Ты наша дочь. Наша любимая дочь. И если не думать о тебе, то о ком же думать?
Келли снова прижалась к ее щеке.
— Спасибо, мама. Я так люблю вас. В больнице мне было хуже всего, когда доктор Роллингс сказал, что я не могу с вами видеться. Я чувствовала себя такой одинокой. Но теперь я понимаю, что ошибалась. Я ведь никогда не оставалась одна, правда?
София нежно гладила ее по голове.
— Конечно. У тебя не должно быть никаких сомнений по этому поводу.
Испытав прилив нежности к дочери, СиСи тоже обнял Келли.
— Дочка, ты никогда не была и не будешь одинокой, — уверенно сказал он. — Это я тебе обещаю, малыш. Я так буду скучать по своей прелестной девочке. Даже если ты уедешь, все будет совсем по-другому. Ты ведь теперь находишься под нашей опекой, и мы заботимся о тебе. Никакие врачи-эксперты не смогут говорить нам о том, кто ты такая и как надо относиться к тебе, как надо любить тебя.
Она прижалась к груди отца, и тонкий ручеек слез полился ему на лацкан пиджака.
София вдруг обеспокоенно взглянула на часы.
— Келли, тебе пора, — скрывая слезы нежности, сказала она. — У нас уже нет времени.
Келли забрала со стола маленькую китайскую сумочку и вместе с конвертом сунула ее к себе под мышку.
— Хорошо, я пойду, — слабым голосом сказала она. СиСи проводил ее в коридор.
— Обойди холл и выйди через черный ход, — сказал он. — Там внизу тебя будет ждать Перл. Только постарайся не попасться на глаза полицейским. Возможно, снаружи за домом следят. Иди через сад. Когда мы избавимся от назойливого внимания стражей порядка, мы еще увидимся с тобой. Перл все знает.
Не оборачиваясь, Келли зашагала по коридору. Сейчас никто не видел, что лицо ее заливают слезы.
СиСи вернулся к Софии. Тяжело вздохнув, он опустил голову и отвернулся к окну.
— Да, жаль, что приходится расставаться с ней. Но у нас нет другого выхода, — глухо произнес он.
София подошла к нему сзади и положила руки на плечи.
— А знаешь, СиСи, ты молодец, — чуть дрожащим от волнения голосом сказала она. — Я от тебя такого никогда не ожидала.
СиСи обернулся к ней и печально усмехнулся.
— Ты еще многого обо мне не знаешь. Кстати говоря, ты тоже настоящий боец.
Она посмотрела на него с невыразимой нежностью.
— Это правда. И, правда, то, что ты сказал Келли. Теперь она с нами, и теперь уже я так не боюсь за нее.
СиСи тоже был расстроен, но старался держаться спокойно.
— Родная, — сказал он, обнимая Софию. — Нам теперь есть чем гордиться.
Она улыбнулась.
— Я-то знаю, но вот полицейские вряд ли будут того же мнения.
СиСи махнул рукой.
— Ладно, ладно. Сейчас я спущусь по запасной лестнице и войду в другую дверь. Им ни в чем не удастся заподозрить меня. Хотя, не думаю, что они такие уж наивные простачки. Конечно, эти ребята быстро догадаются, что к чему, но, надеюсь, нам удастся еще хотя бы десять минут отвлекать их внимание, прежде чем они сообразят, что к чему. Ладно, я думаю, что мы справимся с этим.
Он ласково погладил ее по щеке.
— Я люблю тебя, София.
— Я тоже люблю тебя.
Они обменялись поцелуями, и СиСи вышел из комнаты. Оставшись одна, София не смогла сдержать рыданий и вволю дала себе выплакаться. Затем, немного успокоившись, она вышла на балкон и проводила взглядом исчезавшую среди деревьев фигуру Келли.
— Беги, родная, беги, — прошептала София.
СиСи уверенным шагом вышел в холл, где по-прежнему находились пребывавшие в полной растерянности полицейские офицеры.
— Прошу прощения, господа, — спокойно сказал СиСи. — Мне очень жаль, что я заставил вас ждать. К сожалению, телефонный разговор с судьей Конвей занял слишком много времени. Мне казалось, что я никогда не смогу избавиться от Аманды. Она очень разговорчивая женщина.
Он вдруг сделал озабоченный вид и оглянулся.
— Кстати, господа, вы нигде не видели Келли?
Инспектор Шульц пожал плечами.
— Нет. Мы думали, что вы знаете, где она.
Словно в хорошо отрепетированном спектакле, на сцене появилась София.
— СиСи, а где Келли? Она с тобой? — также спокойно и уверенно спросила София.
СиСи развел руками.
— Нет, дорогая, я думал, что она находится в своей комнате.
София озадаченно взглянула на мужа.
— Но я только что была там. Келли нет в комнате. Может быть, она пошла куда-нибудь погулять?
Шульцу и его помощнику стало ясно, что их надули. Обвиняюще ткнув пальцем в СиСи, он произнес:
— Для вас было бы лучше, если бы она нашлась. Ладно, — он повернулся к своему помощнику, — ты пока обыщи дом, а я посмотрю снаружи. Может быть, нам удастся ее найти.
Когда он направился к двери, младший офицер угрожающе произнес:
— Если она сбежала, и мы сможем выяснить, что кто-то из вас причастен к этому, то...
Не дожидаясь окончания этой угрожающей тирады, СиСи возмущенно возвысил голос:
— Прошу прощения, молодой человек, но я всегда был законопослушным гражданином. Мне непонятно, почему вы до сих пор не знаете об этом.
Тот уже сделал попытку уйти, однако СиСи довольно бесцеремонно ухватил полицейского за локоть и, наставительно помахивая пальцем, сказал:
— В городе меня уважали еще до вашего появления на свет, не правда ли, дорогая?
Они обменялись столь выразительными взглядами, что лишь идиот не мог бы понять, в чем тут дело.
София едва удержалась от того, чтобы не прыснуть со смеху.

Услышав гневные слова Ника Хартли, обращенные к Крузу, Сантана с ехидством воскликнула:
— Ну, что ты на это скажешь, Круз? Смотри-ка, кто-то считает, что и ты небезупречен.
Круз еще ничего не успел ответить, как Ник снова сказал:
— Сантана, я хочу, чтобы ты сама разобралась во всем, без посторонних подсказок. Если ты не сможешь этого сделать сама, то, боюсь, что все наши разговоры напрасны.
Она судорожно сглотнула.
— Кажется, я начинаю понимать, — растерянно пролепетала Сантана. — Мне уже многое становится ясным. Но я ожидала...
Круз не сдержался.
— Я даже не знаю, чего ты ожидала.
Его перебила Иден:
— А я знаю, чего ты ожидала! — гневно воскликнула она, обращаясь к Сантане.
Ствол револьвера переместился с Круза на Иден, словно в голове у Сантаны работала автоматическая система наведения на любого говорящего.
— Ты... Ты... — запинаясь, сказала Сантана. — Какое ты имеешь право?
Но Иден решительно махнула рукой.
— Я имею на это право. Я знаю, чего ты хотела. И знаю, на что ты рассчитывала. Мы давно знакомы с тобой, Сантана. И все, что происходило с тобой, происходило на моих глазах. Я знаю, что говорю. Ты ожидала, что тебе подадут мир на блюдечке с золотой каемочкой. У тебя были Брэндон и Круз, и ты думала, что все будет хорошо. А меня ты считала эгоисткой.
Сантана попыталась раскрыть рот, чтобы что-то сказать, однако Иден, не желая слушать ее возражений, продолжила:
— Да, может быть, я эгоистка. А ты сама? Посмотри па себя. Рубен и Роза хотели, чтобы их дети жили беззаботно, и они добились этого. Тебе ничего не надо было делать. А потом ты обнаружила, что жизнь идет совсем по другому сценарию. И что должен был делать Круз? Ты выдержала испытание, которое тебе пришлось пережить в связи с Брэндоном, но большая заслуга в этом была, несомненно, Круза. А что случилось потом? Потом, когда все стало спокойно, ты решила, что о семейном счастье можно больше не заботиться, что все придет само собой. Ты забыла о том, что за это нужно бороться каждый день и час, это нужно поддерживать и укреплять, а иначе... Ведь ничто на этом свете не вечно. Я не знаю, о чем ты думала, когда тебе в голову пришла мысль изменить мужу. По-моему, в тебе начали говорить инстинкты, а не разум или чувства.
Ник попытался вступиться за Сантану.
— Круз, я не говорю, что ты не старался наладить отношения в своей семье, но, представь себе, как можно жить, если знаешь, что тебя окружает со всех сторон ложь? Как можно жить, когда знаешь, что человек, который говорит, что любит, на самом деле хочет сбежать от тебя? Только тогда понимаешь, что, может быть, все происходящее — это сплошной обман.
— Может быть, это и так, — осторожно заметила Хейли, — но ведь это не оправдание, Ник? Разве можно из-за такого угрожать оружием?
Ник немного помолчал.
— Да, это верно. С этим трудно не согласиться.
Он повернулся к Сантане.
— Ведь ты тоже так считаешь?
Она отступила на шаг и растерянно пробормотала:
— Может быть, оно и так. Но, — она вдруг повысила голос, — я скажу вам, что может служить мне оправданием.
Сантана кивнула в сторону Кейта и Джины.
— Эти двое, — обвиняюще сказала она. — Я всем мешала: Иден и Крузу, и Джине. Но с этим я как-нибудь справилась. Однако все получилось по-другому. Джине или Кейту понадобилось все взять в свои руки. Они заменили мои таблетки от аллергии на наркотики, чтобы заставить меня делать то, что было нужно им.
Круз с сомневающимся видом развел руками.
— Сантана, я бы мог понять это, если бы вчера не видел собственными глазами гору таблеток, найденных в нашем доме.
Сантана возбужденно взмахнула револьвером.
— Их туда подбросили! — закричала она. — Джина или Кейт, я не знаю, кто из них. Это мог сделать любой из них. Но ты, конечно, в это не поверишь, Круз. Ведь это так?
Он тяжело вздохнул.
— Было бы гораздо проще поверить в это, если бы ты убрала пистолет. Прошу тебя, послушайся моего совета — отдай мне оружие. Если не хочешь отдать мне, то отдай его Нику. С каждой минутой ты только ухудшаешь свое собственное положение.
Сантана мстительно рассмеялась.
— Да, я понимаю. Вам было бы гораздо легче. Но ведь пистолет помогает мне, не правда ли? Разве кто-нибудь раньше согласился бы слушать меня? Все вы либо отмахивались, либо делали вид, что вам некогда. А ты, Круз, вовсе отказывался меня слушать. Я не могла рассчитывать ни на чью поддержку, но зато теперь, — она снова рассмеялась, — смотрите, какие вы смирные. Никто не возражает.
Ник повернул к Джине побледневшее лицо.
— То, что она сказала на счет наркотиков, это правда?
Стараясь выглядеть, как можно более спокойной, Джина с напускной улыбкой заявила:
— Да ладно, подумайте сами, где бы я достала наркотики? И как бы я могла подсунуть их Сантане? — оправдывающимся тоном сказала она. — Кейт Тиммонс вам ведь не мошенник какой-нибудь, а окружной прокурор. Неужели он поставил бы под удар свою карьеру? Меня тошнит от того, как вы тут с ней нянчитесь, слушаете нытье Сантаны! Когда последний раз кто-нибудь слышал, чтобы она говорила правду? Она лжет уже на протяжении нескольких недель. Она и раньше лгала, добиваясь к себе жалости.
Круз Кастилио попытался заткнуть этот фонтан красноречия.
— Джина, замолчи! — воскликнул он. — По-моему, ты слишком много на себя берешь!
Но та своенравно взмахнула руками.
— Да? Черта с два!
Потеряв всякое чувство страха и реальности, она растолкала стоявших перед ней, и смело шагнула навстречу Сантане.
— Пусть меня лучше застрелят, чем я буду слушать ее бредни! К тому же я знаю, что будет дальше. Вы все вытащите носовые платочки и начнете причитать: «Бедная Сантана! Ай-ай-ай!» Посмотрите на себя! Вы просто смешны... Зачем вы ее жалеете? В конце концов, окажется, что это я во всем виновата, так как я плохая, а Сантана хорошая. Она просто несчастливая, ей просто не повезло...
Джина выдержала эффектную театральную паузу и, пока она молчала, все собравшиеся в баре услышали завывание приближающихся к пляжу полицейских машин.
— Ну, так вот, — возмущенно продолжила Джина. — Она меня ненавидит, она может говорить все, что угодно, но она меня ненавидит!
Дрожа от возбуждения, Сантана направила револьвер в сторону Джины.
— Ты никогда не узнаешь, насколько сильно я тебя ненавижу! — нервно выкрикнула она.
Джина гордо вскинула голову.
— А за что? За то, что я вырастила маленького мальчика, а ей лень было позаботиться даже о себе самой? Почему бы тебе не ненавидеть саму себя? — зло сказала она. — Для этого есть гораздо больше причин. Да ты на коленях должна благодарить меня! Ты ведь знаешь, что Брэндон был намного счастливее до твоего появления в его жизни. А когда ты принялась за его воспитание, он тут же заболел. Как ты думаешь, что он почувствует, когда узнает, что его мать полусумасшедшая террористка, которая бегает по городу, размахивая револьвером, и пытается свести счеты с неугодными ей людьми? Неужели ты думаешь, что ему это понравится? Или, может быть, он будет в восторге, узнав о том, что Сантана, забыв обо всем на свете, металась между мужем и любовником только потому, что ее, видите ли, не понимали?..
Окружной прокурор, почувствовав, что разговор принимает нежелательный для него оборот, со злобой прошипел:
— Джина, заткнись.
Но она вела себя, как разъяренная фурия, сметая на пути все преграды. С презрением взглянув на Тиммонса, она воскликнула:
— С чего бы это? Почему вы все затыкаете мне рот? Почему я не имею права высказаться? Я что, требую от вас выслушать меня, угрожая револьвером? Я не буду молчать! И вообще, вся эта дешевая игра закончена! Вы что, не слышите полицейских сирен?..
Сантана потрясенно отступила назад.
— Ты! Ты...
Джина снисходительно махнула рукой.
— Все кончено, Сатана. Можешь убрать свою игрушку, она тебе больше не понадобится. Все уже в прошлом. После того, как я выступлю свидетелем против тебя в суде, тебя, Сантана, надолго упрячут в тюрьму.
Оказавшись у последней черты, Сантана окончательно потеряла голову. Она решительно шагнула навстречу Джине.
— Так значит, вы все хотите, чтобы меня отправили в тюрьму?.. — злобно сказала она. - Всем вам не терпится увидеть меня за решеткой!.. Ну, тогда я постараюсь, чтобы было за что!..
Ник, который оказался ближе всех к Сантане, понял, что нельзя медлить ни секунды. Он бросился ей наперерез, но успел только перехватить ее руку.
Сантана нажала на курок, и толпа бросилась врассыпную. Пуля попала Джине в ногу, чуть ниже колена.
Джина охнула и медленно опустилась на дощатый пол. Темно-красное пятно стало быстро расплываться на брючине.
Круз Кастилио и Кейт Тиммонс бросились ей на помощь. Пока все были заняты Джиной, Сантана поспешно отскочила назад и застыла в углу, словно затравленный зверь. Она по-прежнему держала пистолет в руке, бессильно повисшей вдоль тела.
Паника на площадке продлилась недолго. Половина заложников успела разбежаться, остальные занялись срочным оказанием помощи раненой Джине.
Ник Хартли разорвал пропитавшуюся кровью брючину на ноге Джины. Хейли торопливо схватила подсунутый кем-то широкий носовой платок и бросилась перевязывать ногу тетки.
Сантана трясущейся рукой вытерла со лба крупный пот и стала плаксиво канючить:
— Я не хотела... Я не хотела... Я не нарочно... Это получилось случайно.
Ник быстро осмотрел рану на ноге Джины.
— Давай. Хейли, побыстрее перевязывай. Не знаю, задета ли кость, но времени терять нельзя! Посмотри, как хлещет кровь...
Как ни странно, Джина не потеряла сознания. Она лежала на руках у Круза и как-то удивленно хлопала глазами, словно ребенок, который случайно поранился, и теперь не понимает, почему из дырочки на ноге течет густая красная жидкость. Очевидно, она была в таком шоке, который не позволял ей отключиться.
Круз знал, что при пулевых ранениях такое часто бывает — раненый не может потерять сознание до тех пор, пока глаза его не станут закрываться от большой потери крови. Не слишком опасная, на первый взгляд, рана могла привести к смерти спустя несколько минут, если бы не удалось остановить кровь.
— Я не нарочно... — продолжала оправдываться Сантана. — Вы же видели — я не хотела!..
Пока остальные были заняты оказанием помощи Джине, Иден, также склонившаяся над ней, вдруг выпрямилась и порывисто шагнула навстречу Сантане. В ее глазах было столько мрачной решимости и безумного самопожертвования, что Круз, забыв об истекающей кровью Джине, оставил ее и бросился следом за Иден.
— Ты куда? — закричал он, хватая ее за руку.
Но Иден решительно высвободилась и подошла к Сантане на расстояние вытянутой руки.
— Иден, погоди! — безуспешно кричал Круз. — Что ты делаешь?
Кастилио попытался оттащить ее в сторону, но Иден стояла как вкопанная.
— Да отпусти ты этот чертов пистолет! — заорал Круз, обращаясь к Сантане. — Ты что, хочешь, чтобы еще кто-нибудь пострадал?
Но Сантана обреченно держала револьвер у самой груди Иден. — Не подходи! Не подходи... — побелевшими от страха губами бормотала она.
Иден, покачиваясь, словно сомнамбула, стояла перед Сантаной и как заведенная повторяла:
— Сантана... Сантана... Что ты наделала?.. — Переминаясь с ноги на ногу, та закричала:
— Уберите ее от меня! Скажите ей, чтобы она оставила меня в покое!
Круз снова попытался оттащить Иден в сторону, но и на этот раз ему ничего не удалось сделать. Складывалось такое впечатление, что Иден решила пожертвовать собой, лишь бы защитить остальных от обезумевшей Сантаны.
Хейли, которая теперь вместо Круза держала на руках Джину, в слезах воскликнула:
— Заберите у нее пистолет! Она сошла с ума!.. Сантана, как ты можешь обвинять во всем Джину? Никакие твои страдания не могут оправдать этого!
Полицейские сирены внезапно утихли, и над пляжем раздался многократно усиленный мегафоном голос:
— Говорит лейтенант Редке из полицейского управления Санта-Барбары. Мы слышали выстрел. Пострадавшие есть?
Круз, не оставлявший Иден, сложил руки рупором и изо всех сил закричал:
— Да, Редке. Говорит инспектор Кастилио. У нас здесь раненая женщина. Срочно вызовите по рации скорую помощь.
Никто не обратил внимание на то, как из-за угла подсобного помещения на площадку бара вышла Роза Андраде, мать Сантаны. Она оцепенело, смотрела на события, происходившие на площадке.
— Все в порядке? — спросил лейтенант Редке. — Вы можете ее вынести?
Едва сдерживаясь от возбуждения, Круз взглянул на жену.
— Да! — громко крикнул он, а затем тихо добавил: — Думаю, что моя жена больше никому не причинит вреда. Она не хочет, чтобы кто-нибудь еще пострадал. Она хочет сдаться...
Сантана истерично взмахнула пистолетом и завизжала:
— Нет! Ни за что! Я не хочу возвращаться туда! Им наплевать, что будет со мной!..
Кровь вдруг опять ударила ей в голову, и она с истинно сумасшедшей логикой сказала:
— Но им не наплевать, что будет с тобой, Иден...
С этими словами она схватила Иден за руку и, притянув к себе, приставила ей револьвер к груди.
Такого безумного шага от Сантаны не ожидал никто. Она действительно вела себя, как террористка, и действовала по законам терроризма. После неудачной попытки совершения террористического акта она взяла Иден в заложники, чтобы обеспечить себе бегство.
Такого в Санта-Барбаре еще не видали.
Уже одним этим поступком Сантана заслужила право быть навечно внесенной в городские анналы — как первая террористка, которая взяла заложника.
Все, кто сейчас находился на танцплощадке бара, с ужасом взирали на то, как Сантана, прикрываясь Иден, словно щитом, отступала к дальней стене.

Серия 523
Действующие лица в серии: Круз, Иден, СиСи, София, Джина, Кейт, Тэд, Хейли, Перл, Сантана, Келли, Ник, Присцилла, Роза, Оуэн, Эллис.

Романтический вечер СиСи и Софии тем временем имел продолжение. В Президентский люкс был приглашен ювелир, который принес с собой огромную многоярусную шкатулку, до отказа набитую дорогостоящими украшениями. Выполнив свою миссию, мужчина, оставил пришедшую в полный восторг от увиденного, Софию наедине с СиСи, который благодушным жестом предложил ей выбрать все, что она пожелает.

Круз сдался.
— Ну, хорошо, расстроенно сказал он. — Хорошо, я виноват.
На глазах его выступили слезы.
— Но неужели ты хочешь покончить со всем вот так? Чтобы там ни было, Сантана, мы заслуживаем лучшего. Отдай мне пистолет. Отдай, пожалуйста.
Он протянул к ней руку, и Сантана, будто поддавшись на его разговоры, медленно отвела револьвер от Иден и направила его в сторону Круза. Он стал медленно подступать к ней, тихо уговаривая:
— Пожалуйста, положи его на пол. Только осторожно. Не делай резких движений. Все обойдется.
Возможно, она уже готова была подчиниться его уговорам, однако в этот момент, словно материализовавшись из ничего, на площадке появилась фигура, облаченная в ослепительно белый костюм. Круз даже не сразу понял, кто это. Высокий мужчина с аккуратно зачесанными назад волосами и небольшой бородкой решительно шагнул навстречу Сантане. Лишь услышав его голос, Круз понял, что перед ним Мейсон.
— Сантана, — сказал он, — не глупи.
Еще несколько секунд назад готовая подчиниться мужу, она вдруг резко отскочила назад и, снова приставив револьвер к голове Иден, завизжала:
— Нет, отойди от меня! Не двигайся!
Смертельно испуганным голосом Круз произнес:
— Мейсон, оставайся на месте, прошу тебя. Не подходи к ней.
Сантана, закрываясь Иден, словно щитом, перевела револьвер на Мейсона.
— Зачем он пришел? — жалующимся голосом проговорила она. — Он хочет снова посадить меня?
Мейсон остановился и не сводил глаз с Сантаны.
— Что ты здесь делаешь? — закричал Круз. — Зачем ты пришел сюда? Ты здесь совершенно не нужен. Уходи.
Мейсон, словно не слышал обращенных к нему слов.
— Сантана поймет, зачем я здесь, — медленно произнес он. — Она все поймет сама...
— Что тебе надо? Я не хочу тебя видеть, Мейсон. Уходи. Я за себя не ручаюсь. Здесь еще есть патроны. Один из них может стать твоим.
Он уверенно покачал головой.
— Нет, я знаю, что ты не хочешь мне зла. Мне и так хватает.
Она судорожно сглотнула.
— Зачем ты здесь? Тебя никто не звал.
Он решительно шагнул навстречу ей.
— Меня тоже загнали в угол, как и тебя. Дай мне пистолет, — он протянул к ней руку.
Она снова взмахнула револьвером.
— Не подходи! Я тебе не верю!
Он смотрел на нее полным сочувствия и сострадания взглядом.
— Я понимаю твою боль. Можешь поверить, мне пришлось пережить не меньше.
Она возбужденно размахивала оружием.
— Нет, никто не поймет моей боли, никто не поймет, что я пережила.
Мейсон выглядел, как Иисус Христос, уговаривающий недоверчивую паству.
— Совсем недавно со мной случилось то же самое, мягко сказал он. — Сейчас я не буду рассказывать об этом. Я знаю, что ты переживаешь нечто похожее. У тебя были муж, семья, ребенок, дом. А теперь у тебя не осталось ничего и никого. Тебе не на кого опереться и ты падаешь.
Она едва заметно пошатнулась, словно голос Мейсона действовал на нее гипнотически.
— Да, — тихо вымолвила Сантана. Он возвысил голос:
— Я не дам тебе упасть! Жизнь не закончена. Ты еще будешь счастлива.
Она зло усмехнулась.
— Какое счастье может быть без моего сына? Он — единственное, что у меня есть в этой жизни. А его у меня отобрали. Я не могу без него жить.
Мейсон голосом проповедника продолжал:
— Когда лишаешься близкого человека, кажется, что жизнь кончается, но это не так. Жизнь сильнее.
Она упрямо повторила:
— Нет, без Брэндона я не могу жить. Ты не представляешь, как он мне нужен.
Он посмотрел на нее просветленным взглядом.
— Я все понимаю, Сантана. Ты напрасно думаешь, что это не так. Помнишь, я же именно поэтому хотел на тебе жениться.
Голос ее дрогнул.
— Надо было сделать это... Мейсон! — воскликнула она. — Почему я не вышла за тебя замуж? Тогда всего этого не было бы.
Он взирал на нее с таким спокойствием, что Круза пробрала дрожь. В такой ситуации, когда ему прямо в грудь упирался ствол револьвера, Мейсон вел себя, словно не испытывал ни малейших признаков страха.
— Не жалей ни о чем, Сантана, — тихо сказал он. — Ты себя слишком терзаешь. Лучше начни все сначала. И прямо сейчас. Дай мне пистолет.
Он протянул к ней руку, и она снова отскочила назад.
— Нет, не подходи!
Круз обеспокоенно воскликнул:
— Мейсон, не трогай ее! Она сейчас может сделать все, что угодно.
Мейсон уверенно улыбнулся.
— Она мне ничего не сделает.
Он уже почти забрал пистолет из ее рук.
— Спокойно, Сантана, спокойно. Все будет хорошо.
Глаза ее вдруг блеснули свирепым огнем.
— Стой, — сквозь зубы проговорила она. — Не подходи. Еще одно движение, и я выстрелю.

СиСи, сбросив пиджак, опустился на широкий кожаный диван.
Рядом стоял маленький круглый столик с цветами в хрустальной вазе. В огромном зеркале, занимавшем почти всю противоположную стену, он увидел отражение полуобнаженной фигуры Софии, которая только что вошла в комнату.
Она опустилась рядом с ним на колени. Затем аккуратно расстегнула пуговицы ему на рубашке и с ласковой истомой провела рукой по его груди.
— Тебе здесь нравится? — полуприкрыв глаза, спросил он.
София начала целовать его.
— Да, конечно... — жарко шептала София.
СиСи принимал ее ласки с каким-то величавым спокойствием, словно турецкий султан, который наслаждается нежностью одалиски.
Ни на секунду не отрываясь от его груди, она преданно посмотрела ему в глаза.
— Почему ты такой молчаливый сегодня?
СиСи медленно покачал головой.
— Я не молчаливый, я просто поражен тобой и всем этим, я никак не могу прийти в себя.
— Это прекрасно... — шепнула она и снова, обвив руками его шею, припала к его губам.
Спустя несколько мгновений, когда они оторвались друг от друга, София запрокинула голову и тихо прошептала:
— Я люблю тебя. Я знаю, что и ты любишь меня.
СиСи улыбнулся.
— Ты угадала. Именно для того, чтобы ты поняла, как я люблю тебя, мы приехали сюда и спрятались от всего мира. Я никого не хочу видеть и слышать. Сейчас у меня есть только ты.
София задумчиво гладила его по лицу.
— СиСи, а ведь ты лукавишь!.. Я знаю, что твое чувство нельзя назвать просто любовью. Ты хочешь сделать меня своей рабой... Может быть, мне поухаживать за тобой? Что мне для тебя сделать, скажи?..
Она начала стаскивать с него рубашку. СиСи понял, что не может не принять такую просьбу. А потому по-королевски капризно сказал:
— Я сегодня ужасно устал... Эти туфли невыносимо жмут...
София с готовностью опустилась на пол и, демонстрируя полное удовлетворение от того, что происходило, стала медленно разувать СиСи.
Затем она снова припала к его груди и, спустя несколько мгновений, тонкая шелковая рубашка лежала на полу. За ней последовали ремень и брюки.
В жадном порыве страсти они впились поцелуем в губы друг друга. Испытав горячую трепетную страсть, они опустились на диван, целиком отдавшись друг другу.
— София, родная... Только не теряй рассудок... — спустя несколько мгновений прошептал СиСи.
Но она уже почти не слышала его.
— У меня мутнеет разум. Я хочу почувствовать все. И поскорее...
— Теперь мы будем вместе всегда. Я никогда не отпущу тебя ни на одну минуту. Больше для меня никто не существует. Только ты...

К счастью, рана Джины оказалась не опасной. Пуля прошла навылет, едва задев кость.
В травматологическом кабинете городской больницы Джине остановили кровь, обработали рану, наложили швы, сделали перевязку и, торжественно вручив костыли, отправили на отдых и восстановление сил домой.
В сопровождении Кейта Тиммонса она проковыляла к его машине и, усевшись на заднее сидение, раздраженно отшвырнула в сторону костыли.
— Черт побери! Только этого еще не хватало!.. — мученически закатив глаза, сказала Джина.
Тиммонс, усевшись за руль, предостерегающе воскликнул:
— Поосторожнее там с этими деревяшками! Не испорти мне салон...
Джина раздраженно отмахнулась.
— Да какой к черту салон! Ты посмотри, на кого я теперь похожа!..
Тиммонс, пряча улыбку в уголках рта, пожал плечами.
— Да ничего страшного. Это может случиться со всяким. Я думаю, что ты это переживешь. Ты и не такое переживала.
Тяжело дыша в бессильной ярости, Джина умолкла.
— Ладно, поехали в мой офис, — предложил окружной прокурор. — Думаю, что сейчас это самое подходящее место. Туда-то уж точно Сантана не доберется.
Джина испуганно посмотрела на него.
— А ты думаешь, что ей и оттуда удастся сбежать?
На сей раз Тиммонс не выдержал и рассмеялся.
— Сантана сегодня демонстрирует чудесные способности ускользать от преследования. Вполне вероятно и такое, что она выберется и оттуда. Как всякая сумасшедшая, она невероятно изобретательна. А в том, что касается ее самосохранения, она сейчас готова пойти на все. Но, как бы она того не желала, в кабинет окружного прокурора ей не пробраться. Ладно, решено. Едем.
Когда спустя несколько минут его машина остановилась перед зданием Верховного Суда, в котором находилась окружная прокуратура, Тиммонс помог Джине выбраться наружу и достал из салона машины костыли.
— Привыкай, — с улыбкой сказал он. — Тебе еще долго придется ими пользоваться.
Джина бросила на него гневный взгляд.
— Это не повод для шуток! Меня только что могли убить. И не кто-нибудь, а твоя бывшая любовница, между прочим. Ты тоже должен нести за это ответственность.
Тиммонс с дерзкой веселостью посмотрел ей в глаза.
— А тебе не кажется, что Сантана гонялась за тобой больше из ревности ко мне? Может быть, она хотела отомстить тебе за то, что ты теперь наслаждаешься моей любовью, а не она...
Джина оторопело захлопала глазами.
— Я об этом как-то не подумала, — попалась она на крючок. — Может быть, ты и прав...
В сопровождении Тиммонса она добралась до его кабинета и, наконец, в изнеможении застонав, отставила в сторону костыли и уселась в кресло, стоявшее рядом с рабочим столом Кейта.
— Ну, наконец-то. Как я ненавижу костыли!..
Тиммонс вышел в коридор и несколько минут спустя вернулся в кабинет с двумя пластиковыми стаканчиками, наполненными густым ароматным кофе.
— Держи, — он протянул кофе Джине. — Думаю, что это поможет тебе немного прийти в себя. Кстати, ты знаешь последнюю новость?
Джина испуганно вскинула на него глаза.
— Что? Сантана опять сбежала?
Тиммонс хитро улыбнулся и, выдержав длительную паузу, спокойно занял свое место. Устроившись поудобнее, он закинул ноги на крышку стола и с наслаждением отпил глоток кофе. Если бы Джина была здорова, то Тиммонс за такое явное издевательство очень близко познакомился бы с ее ноготками.
Он явно пользовался ее беспомощностью, чтобы подольше держать ее в неведении. Джина готова была выцарапать ему глаза от обиды.
— Ну что? Что? — наконец, не выдержав, вспылила она.
Тиммонс еще несколько мгновений смаковал густой черный напиток, а затем торжественно объявил:
— Сантана взяла заложника!
У Джины округлились глаза.
— Что?
Кейт сардонически улыбнулся.
— Вот именно. Ты не ослышалась. Как только мы с тобой отправились в больницу, она схватила Иден и, угрожая ей пистолетом, потребовала, чтобы СиСи Кэпвелл в обмен на свою дочь предоставил Сантане вертолет и отдал ей Брэндона.
Джина потрясенно молчала.
— Так что, — продолжал окружной прокурор, — можешь радоваться. Сантана больше не будет покушаться на тебя. Думаю, что никто не выполнит ее безумные требования.
Джина неожиданно брякнула:
— Да ты что, Кейт, шутишь? Если СиСи решит обменять Иден на Брэндона, он сделает это в один момент!..
Тиммонс хитро улыбнулся.
— Существует одна техническая сложность во всем самом деле.
— Какая? — угрюмо буркнула Джина. Тиммонс широко развел руки.
— Дело в том, что СиСи Кэпвелла пока что не удалось найти.
— А Софию?
— И ее тоже. Оба они неожиданно и бесследно исчезли. Думаю, что для тебя, Джина, это не очень хорошее известие. Наверняка, они уединились где-нибудь и занимаются тем, чем ты с удовольствием занималась бы целыми днями.
Джина оскорбленно вспыхнула.
— То, что их не нашли еще ничего не значит. И вообще, Кейт, это не твое дело. Когда мне понадобится, я сама разберусь с СиСи.
Окружной прокурор великодушно кивнул.
— Ладно, я разрешаю тебе этим заняться. Но думаю, что сейчас ты вряд ли интересуешь нашего самого уважаемого гражданина.
Джина мстительно усмехнулась.
— Ему осталось совсем недолго ждать. Да, кстати, а Сантане сказали о том, что СиСи еще не нашли?
Тиммонс пожал плечами.
— Не знаю. Может быть, сказали, а может быть, и нет. Все зависит от того, какую тактику изберет лейтенант Редке. Возможно, он посчитает нужным подольше держать ее в неведении. Кстати, это обычный метод поведения в таких ситуациях. Нужно всячески задерживать террориста и отвлекать его внимание разговорами о том, что кого-то или что-то не удалось найти.
Джина скептически фыркнула.
— Представляю себе, что подумает Сантана, когда ей сообщат о том, что СиСи Кэпвелла нигде не удается обнаружить!..
— Что?
— Да она же сумасшедшая! Она сразу подумает, что все врут, начнет кричать, что ее обманывают... Закатит очередную истерику... А в результате, ее снова начнут жалеть и уговаривать. На месте полицейских я бы уже давно пристрелила ее, чтобы она никому не портила жизнь.
Тиммонс предостерегающе поднял палец.
— Осторожнее, Джина. В моем присутствии тебе лучше так не отзываться о Сантане.
Джина удивленно посмотрела на Тиммонса.
— А что, я, по-твоему, не права? Бог знает, что ей может сейчас прийти в голову. Если она снова посчитает себя обманутой, то ничто не помешает ей расправиться с Иден. А на этой площадке остался еще кто-нибудь?
Тиммонс ухмыльнулся.
— Кастилио.
Джина как-то неопределенно покачала головой.
— Я думаю, что Сантана вполне может и Круза пристрелить. С нее взятки гладки...
Тиммонс брезгливо поморщился и махнул рукой.
— Да заткнись ты, Джина. Что ты каркаешь?
Она совершенно естественным образом, как было присуще только Джине, пропустила мимо ушей столь оскорбительное высказывание. Она уже забыла о том, чего ей хотелось всего лишь несколько минут назад, и продемонстрировала основную черту своего характера — безумное, безрассудное любопытство.
— Жалко, что мы уехали... — с сожалением протянула она. — Надо было остаться там. Наверняка, мы многое потеряли, уехав оттуда.
Окружной прокурор бодро воскликнул:
— Если помнишь, Джина, то ты уехала оттуда потому, что собиралась навестить больницу. У тебя были там кое-какие неотложные дела. Еще скажи спасибо, что Сантана отпустила нас. А вот если бы мы действительно остались на этой площадке, то возможно Хейли в данный момент оплакивала бы смерть тетки.
Джина нервно отмахнулась.
— Да уж, эта больница!.. У меня все еще болит нога. Посмотри, на кого я теперь похожа!
Для пущей убедительности она продемонстрировала туго перевязанную лодыжку.
Тиммонс скептически ухмыльнулся.
— Да перестань, Джина!... Врач сказал, что с тобой все будет в порядке.
Джина обиженно поджала губы.
— Между прочим, Сантана нанесла непоправимый ущерб моему здоровью!.. Я теперь на всю жизнь останусь хромой.
Чтобы не ввязываться с Джиной в перепалку относительно ее физического здоровья, окружной прокурор поспешил закрыть эту тему.
— Кстати, что касается больницы, — ехидно заметил он. — Тебя там с большим удовольствием примут. Возможно, тебе даже повезет, и вы окажетесь в одной палате с Сантаной.
Джина вспыхнула от возмущения.
— Да как ты смеешь! После того, что она со мной сделала... Я же ее разорву на части!..
Тиммонс успокаивающе поднял руки.
— Не нервничай, дорогая. В том, что произошло очень большая доля твоей вины. Ты сама нарвалась на пулю.
Джина подозрительно посмотрела на Тиммонса.
— Мне непонятно, почему ты все время защищаешь эту сумасшедшую террористку? Между прочим, пистолет ей купила не я, и из больницы ее выпустила не я, и позволила ей разгуливать с этим пистолетом по улицам тоже не я.
Тиммонс саркастически рассмеялся.
— Зато ты раскрыла рот в самый неподходящий момент. Очевидно, старые привычки не умирают. Наверное, даже стоя в аду перед кипящим котлом, ты бы стала пререкаться с подручными Сатаны по поводу слишком низкой температуры воды.
Джина сердито воскликнула:
— Нет! Вы только посмотрите!.. Как вам это понравится? Какая-то рехнувшаяся наркоманка бегает по Санта-Барбаре с заряженным пистолетом, но никого это не волнует! А главное должностное лицо, которое несет ответственность за происходящее, озабочен лишь тем, чтобы обидеть несчастную калеку. Ты пользуешься тем, что я сейчас беспомощна и издеваешься надо мной! Кейт, я возьму это на заметку.
Тиммонс грубо расхохотался.
— Джина, ты напрасно прибедняешься. Ты не из тех женщин, которые когда-либо могут оказаться беспомощными. Даже на костылях ты представляешь опасность для общества. Тебя, наверно, и из пушки не убьешь...
Джина в изнеможении застонала и откинулась на спинку кресла.
— О, Боже мой, Кейт, ты что, привез меня сюда, чтобы оскорблять?
Тиммонс, словно переняв у Джины ее манеру разговаривать, проигнорировал это возмущенное заявление и, обвиняюще ткнув в Джину пальцем, сказал:
— Знаешь, кто ты? Ты — акула. Акула теряет зубы, но на месте выпавших тут же вырастают новые.

Сантана по-прежнему держала пистолет, направленным на Мейсона. Рука ее заметно дрожала, и ствол ходил ходуном. Но она все равно не решалась отдать оружие Мейсону.
— Пистолет заряжен, — предостерегла она. — Лучше не подходи...
Но Мейсон без тени смущения произнес:
— Мне это знакомо, Сантана. Со мной было то же самое. Все стало безразлично. Мне было так больно, что хотелось умереть. Хотелось сделать что-то страшное, чтобы кто-то навсегда избавил тебя от этого горя... Так было со мной, когда я потерял Мэри. Я думал, что жизнь завершилась. Я думал, что никто и никогда не сможет помочь мне. Тогда я еще не знал, какие чувства мне придется испытать. Но единственное, чего я желал — раз и навсегда избавиться от боли. Ты ведь тоже сейчас хочешь избавиться от боли?
Сантана обозленно махнула револьвером.
— Не сравнивай меня с собой! Откуда ты можешь знать, что я чувствую?
— Мейсон, не зли ее! — торопливо воскликнула Иден. — Ты же видишь, в каком она сейчас состоянии.
Но Мейсон не обратил никакого внимания на последние слова Сантаны. С мягкостью и состраданием глядя ей в глаза, он произнес:
— Постарайся успокоиться, Сантана. Я сталкивался с такими случаями в своей жизни. Мне знакомо все, что ты сейчас испытываешь.
За внешней мягкостью в его словах чувствовалась сила и убежденность.
— Жить становится легче, Сантана, если сам кому-нибудь поможешь. Позволь мне помочь тебе.
Она вдруг обмякла и захныкала:
— Нет... Никто не поможет мне. Никто не может понять меня, и никто не знает, что я чувствую.
Мейсон кивнул.
— Возможно. Ты, конечно, в первую очередь должна помочь себе сама. Но если есть кто-то рядом, то это гораздо легче сделать.
Сантана отрицательно покачала головой.
— Как ты не понимаешь, Мейсон? Ведь мы всегда одиноки. Мы рождаемся одинокими и умираем одинокими... А все остальное время просто обманываем себя.
Мейсон с терпеливым состраданием посмотрел на Сантану.
— Ты боишься себя. Ты боишься того, что заглянешь себе в душу, потому что этого ты себе не простишь. Семь лет назад, когда ты отказалась от Брэндона, ты возненавидела себя. Разве не так?
Слезы стали заливать лицо Сантаны.
— Замолчи...
Однако Мейсон продолжал говорить эти горькие слова.
— Ты не могла себе этого простить. И если ты это сделаешь сейчас, то все уладится, все будет хорошо.
Сантана судорожно сглотнула.
— Но как? — дрожащим голосом спросила она. — Как я смогу после этого называть себя матерью?
Мейсон сдержанно улыбнулся.
— Обстоятельства часто бывают сильнее нас, Сантана. Но надо продолжать жить. Пойдем, Сантана, — он протянул ей руку. — Брось эту борьбу. Дай мне пистолет.
Чувства нахлынули на нее, и она растерянно опустила руки.
Иден осторожно отступила в сторону, воспользовавшись тем, что Сантана забыла о ней.
— Ну же, — мягко сказал Мейсон. — Не сомневайся. Так будет лучше.
Сантана вдруг резко вскинула револьвер, будто повинуясь какому-то безотчетному приступу ярости. Но, встретившись с кротким и сердечным взглядом Мейсона, она задрожала всем телом и отдала ему пистолет. Затем обливаясь слезами, она бросилась в его объятия.
— Все будет хорошо. Все будет нормально, — успокаивающе говорил он, поглаживая ее по волосам. — Пойдем, Сантана. Ты готова?
Мейсон обнял ее за плечи и повел к скоплению полицейских машин. Проходя мимо Круза, он протянул ему револьвер.
— Возьми, Сантане это больше не понадобится.
Встретившись глазами с потрясенным взглядом Иден, Круз не выдержал и опустил голову.

Круз остановил машину у пляжа и, несколько мгновений поколебавшись, все-таки вышел из кабины и направился к бару. Туда, где несколько часов назад была арестована Сантана.
Над городом уже спустился вечер. Начинало темнеть. Тонкие перышки облаков растворились в посеревшем небе. Поднявшийся ветерок приятно холодил кожу, резко контрастируя со стоявшей целый день невыносимой жарой.
Круз вышел на опустевшую площадку и задумчиво прислонился к стойке бара.
Раздавшиеся неподалеку шаги заставили его обернуться. Это была Иден.
Она осторожно подошла к Крузу и тихо спросила:
— Ты здесь? Зачем ты вернулся?
Он испытующе посмотрел на нее.
— А ты?
Иден вместо ответа опустила голову. Круз тяжело вздохнул и, покинув свое место у стойки, прошелся по дощатому настилу.
— Мне захотелось вернуться сюда, — сказал он. — Потому что я не понимаю, что произошло. Может быть, побыв здесь еще немного, я смогу понять те чувства, которые испытывала Сантана. Может быть, я смогу осознать, что происходит с ней и со мной...
Иден выглядела грустной и утомленной.
— Нам еще повезло, что никто серьезно не пострадал, — сказала она.
Круз удивленно вскинул брови.
— Никто серьезно не пострадал?..
Иден торопливо воскликнула:
— Только Джина! Но с ней все в порядке!.. Мне сказали, что рана неопасна, и кость оказалась целой.
Круз удрученно опустил голову.
— А Сантана? — глухо сказал он. — Неужели ты не видела, как она прямо на наших глазах истекала кровью? Этого я не забуду до конца своих дней...
Иден потрясенно посмотрела ему в глаза.
— Я понимаю.
Круз немного помолчал.
— Ты знаешь, — наконец, нерешительно сказал он, — когда я только начинал служить в полиции, нас долго учили, что делать на месте происшествия. Казалось, что знаний было достаточно, но, когда я получил первый вызов на место столкновения пяти машин, я начисто забыл о бумажках. Там было не до теории. Это было настоящее месиво... И, самое ужасное — там были люди... Стоны раненых я слышу до сих пор. Иногда я просыпаюсь по ночам от этих звуков...
Он отвернулся, чтобы Иден не видела его переполненные слезами глаза.
— Так вот, — продолжил он, — и Сантану я воспринимаю сейчас точно так же. Это ужасно. У меня такое ощущение, что я безучастно взирал на то, как она гибнет... Я виноват...
Иден тоже безуспешно боролась со слезами.
— Я понимаю, — сдавленным голосом сказала она. — Я все понимаю.
Круз потрясенно мотнул головой и, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, произнес:
— Она хотела, чтобы все закончилось. Она хотела погибнуть... Она устроила все это только для того, чтобы ее убили... Как я мог спокойно смотреть на все это?
Иден обреченно отвернулась.
— А где сейчас Сантана?
— В полицейском участке. Она арестована. Я пытался увидеться с ней, хотел поговорить, но она не хочет... Она уже ничего не хочет...
Иден подошла к нему и положила руку на плечо.
— Я тоже очень хочу помочь.
Он оцепенело смотрел в одну точку.
— Мы оба хотим помочь...
Кастилио вдруг обернулся и пристально посмотрел ей в глаза.
— Слава богу, что хоть с тобой все хорошо. Я очень боялся.
Пряча глаза, Круз отвернулся и зашагал к машине. Иден осталась одна.

Окружной прокурор допил кофе и, поставив стаканчик на стол, резво вскочил.
— Пойду-ка я узнаю, что там происходит. Здесь не слишком-то интересно сидеть в неведении.
Он вышел из кабинета, оставив Джину в одиночестве. Как только Тиммонс исчез за дверью, она, забыв о раненой ноге, тут же вскочила с кресла и, опираясь руками на подлокотник, пробралась к столу.
Разумеется, ее больше всего интересовали бумаги в двух тонких папках.
Однако Джина, к превеликому ее сожалению, не успела даже развязать атласные тесемочки на папке — дверь открылась, и Кейт Тиммонс быстро вошел в кабинет.
— Что это ты там делаешь, Джина? — саркастически воскликнул он.
Она сделала вид, что не имеет никакого отношения к собственным рукам. С непринужденной улыбкой она спросила:
— Ну, что — Сантану уже задержали?
Он радостно кивнул.
— Ты не поверишь — на площадке неожиданно появился Мейсон Кэпвелл и уговорил ее отдать ему оружие. Она сейчас в полицейском участке.
Джина нахмурилась.
— А если она сбежит и оттуда? Когда ее перевезут в тюрьму?
Окружной прокурор искренне рассмеялся.
— Какая ты нетерпеливая, Джина! Задержание — процесс довольно долгий и кропотливый, требующий тщательного оформления. Нужно внести в протокол разнообразные подробности. Ты можешь не волноваться — ее больше не выпустят. Тебе сейчас самое время отправляться за шампанским — праздновать победу.
Джина хмыкнула.
— Сначала я хочу убедиться в том, что все идет так, как надо, по плану. Я же не усну до тех пор, пока не узнаю, что ее посадили в тюрьму, а не отпустили в последний момент.
Тиммонс патетически воскликнул:
— Твоя заинтересованность в деле Сантаны меня просто потрясает!
Джина сердито отмахнулась.
— Много ты в этом понимаешь, Кейт! Это ведь ты ее довел!
Тиммонс с такой злобой замахнулся на нее кулаком, что Джина испуганно отшатнулась.
— Ты что, Кейт, с ума сошел? Он смерил ее злобным взглядом.
— Что за базарные у тебя привычки? Зачем ты кричишь об этом на всю Санта-Барбару?
Вспомнив о том, что он не закрыл за собой дверь, окружной прокурор быстро исправил ошибку. Перед этим, однако, он осторожно выглянул в коридор, чтобы убедиться в том, что слова Джины никто не услышал.
Она тем временем быстро пришла в себя и ехидно заявила:
— Надо же было тебе напомнить, отчего она пошла вразнос.
Тиммонс изобразил на лице полнейшее равнодушие к услышанному.
— Это было неизбежно. Сантана была обречена на этот срыв.
Джина не преминула съязвить:
— А ты ее подтолкнул!
Тиммонс принялся нервно теребить узел на своем галстуке.
— Джина, — с плохо скрытым раздражением сказал он, — если уж на то пошло, то наркотики ей подсовывала ты, а не я. Ее не надо было толкать. Достаточно было легкого дуновения ветерка.
Джина, посмотрела на него с отвращением.
— Какой же ты трус, Кейт! Сначала наделал дел, наобещал Сантане золотые горы, а потом, когда судьба повернулась к тебе задницей, бросил ее и теперь все хочешь свалить на меня!
Он возбужденно шагнул к ней.
— Что — я трус?
Джина радостно улыбнулась.
— Вот-вот! Именно — трус! Но, кажется, ты смог выйти сухим из воды.
Тиммонс замахал руками.
— И что же мне теперь делать? Что? Расскажи! Что — я должен теперь извиняться перед всеми за то, что не раскрыл рот? Ты же сама напросилась на пулю. Если бы не твоя болтливая натура, все могло бы обойтись. Тебя никто за язык не тянул!
Джина оскорбленно вскинула голову.
— Если бы в этом мире существовала справедливость, то на костылях была бы не я, а ты!
Кейт нахмурил брови.
— Если бы в этом мире действительно существовала справедливость, то Сантаны в полицейском участке сейчас бы не было. Я думаю, что она сидела бы у себя дома и занималась Брэндоном.
Джина с изумлением оглядела окружного прокурора.
— Не надо, Кейт, — саркастически протянула она. Тиммонс сделал серьезное лицо.
— Я говорю правду. Я этого не хотел.
Джина едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.
— Может быть, ты еще скажешь, что любил ее? — едко выпалила она.
Тиммонс убежденно кивнул.
— Да, я любил ее.
Джина вдруг скисла. Возможно, в ней заговорила ревность.
— И что, — уныло протянула она, — гораздо сильнее, чем меня? Да, теперь мне все ясно — ты и гроша ломаного не стоишь.
Тиммонс мгновенно понял, что сморозил глупость, и решил исправить ошибку, резко сменив тактику.
— А что ты делаешь сегодня вечером? — слащаво улыбаясь, спросил он.
Джина мгновенно ожила.
— Ничего, — с достоинством заявила она. — Я еще не думала над своими планами на вечер. Все будет зависеть от того, посадят Сантану в тюрьму или нет. Если посадят — тогда я буду отмечать это событие шампанским, а если нет, то буду трястись у себя в постели, ежеминутно ожидая ее нового появления.
Тиммонс заискивающе заглянул ей в глаза.
— Я предлагаю тебе хороший выход из положения.
Она ответила ему столь же елейной улыбкой.
— Какой же?
Игриво запустив ей руку под блузку, Тиммонс ответил:
— Я предлагаю тебе заехать на часок ко мне.
Она аккуратно убрала его руку и кокетливо заметила:
— Разве ты не видишь, что я сейчас на костылях?
Он беспечно пожал плечами.
— Но ведь они нужны тебе только в вертикальном положении, не правда ли?
Джина не выдержала и рассмеялась.
— Кейт, неужели ты всерьез рассчитываешь на то, что я одарю тебя своими ласками после того, что ты мне здесь наговорил?
Он умоляюще сложил руки.
— Пожалуйста...
При этом окружной прокурор так комично вытянул рот в улыбке, что Джина сдалась.
— Кейт, ты просто неподражаем!

Фигура Мейсона Кэпвелла в ослепительно белом костюме, величаво вышагивавшего по коридорам полицейского участка, вызывала недоуменные взгляды и смешки окружающих. Сходство с Иисусом Христом придавала ему и короткая темная бородка.
В холле он встретился с Розой. Мать Сантаны скромно сидела на стуле в углу. Увидев Мейсона, она вскочила и с надеждой посмотрела на него.
На обращенный к нему немой вопрос он ответил обнадеживающей улыбкой.
— Тебя скоро пустят к Сантане, Роза. Мне пообещали, что она все-таки сможет повидаться с родными.
Роза с благодарностью улыбнулась.
— Это ты устроил?
В знак подтверждения Мейсон лишь едва заметно прикрыл глаза.
— Это было просто.
Она прослезилась.
— Спасибо. Тебе сегодня удалось сделать удивительно много. Ты смог заставить ее выслушать тебя, а это давно никто не мог сделать.
Он смиренно потупил глаза.
— Это была не моя заслуга. Она сама хотела выслушать меня. Трудно объяснить...
Роза покачала головой.
— Ничего не надо объяснять, Мейсон. Я очень благодарна тебе. Ты сделал доброе дело. Спасибо тебе... большое...
Со слезами на глазах она обняла его и поцеловала в лоб.
Мейсон принял эту благодарность, как и подобает истинному пастырю — спокойно и с достоинством.
Все это происходило на глазах Джины, которая в сопровождении окружного прокурора проследовала через холл к Мейсону.
— Какая трогательная сцена!.. — с легкой насмешкой воскликнула она.
Однако Мейсон в ответ подчеркнуто вежливо сказал:
— Здравствуй, Джина.
Она одарила его сияющей улыбкой.
— Ты прямо герой дня, настоящая знаменитость. О тебе завтра будут писать все газеты, будет трубить радио и телевидение. Готовься к тому, что тебя станут осаждать репортеры.
Мейсон скромно улыбнулся.
— Ну, это не самое страшное. Было бы гораздо хуже, если бы мне не удалось сегодня помочь Сантане.
Джина едко подхватила:
— Бьюсь об заклад, полиция теперь всегда будет приглашать тебя, если кто-нибудь вздумает выпрыгнуть из окна. Ты один сможешь заменить целую бригаду спасателей.
Мейсон смотрел на нее с легким сожалением, как истинный пастырь смотрит на заблудшую овцу.
— Сомневаюсь в том, что им это понадобится, — с добродушной улыбкой ответил он. — Думаю, что они и без меня смогут справиться.
В улыбке Джины появилась какая-то игривость.
— Ну ладно, Мейсон. Ты все равно молодец. Я думаю, что тебе в самый раз подняться, ты же всегда стремился к власти.
Мейсон без всякого сожаления покачал головой.
— Теперь я больше не интересуюсь политикой. Все мирские заботы остались для меня позади.
Джина не оставляла ернического тона.
— А что, если для разнообразия? Представляешь, как бы это понравилось всему городу?..
Он прищурил глаза.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Джина. - демонстрируя свое нежелание продолжать этот разговор, Мейсон отвернулся. Его откровенный поступок ничуть не смутил Джину.
Она угодливо заглянула ему через плечо и спросила:
— Мейсон, а что с тобой случилось?
Он смерил ее слегка удивленным взглядом.
— А что ты имеешь в виду?
Лицо Джины выразило глубокую иронию.
— Белый костюм, как мне кажется, и такая борода — это перебор!.. Люди могут подумать, что ты готовишься попасть на небеса.
Эти слова ничуть не удивили Мейсона.
— Белый цвет я выбрал сознательно, — с достоинством ответил он. — Однако к небесам это не имеет никакого отношения. Он просто соответствует нынешнему состоянию моей души и моего ума.
Джина с некоторым удивлением подняла брови.
— Твои шутки иногда нелегко понять, Мейсон. Он спокойно покачал головой.
— Нет, Джина. Я не шучу.
Она широко улыбнулась.
— Какой же ты смешной, Мейсон!.. Мы знакомы с тобой уже много лет, а ты все еще продолжаешь удивлять меня. Это свойство характера всегда привлекало меня к мужчинам. Нужно обладать немалым талантом, чтобы уметь изменяться даже в таком возрасте.
Заметив в его взгляде легкую укоризну, Джина поспешно продолжила:
— Ладно, не буду портить тебе настроение. Когда ты вернешь себе свою грешную душу, звони...
Джина одарила Мейсона, наверное, самым обольстительным взглядом, на который только была способна. Увидев такое, окружной прокурор, наверняка, испытал бы крайнюю степень сексуального возбуждения. Однако Мейсона это тронуло так же, как, наверное, взгляд каменного сфинкса.
Ничуть не смутившись, он выдержал игриво-соблазнительный взгляд Джины, и вместо ответа на ее недвусмысленный призыв она прочитала в его глазах обезоруживающую правду.
Сейчас Джина совершенно не интересовала Мейсона, равно как и любая другая женщина — в плотском смысле этого слова. Он выглядел каким-то отрешенным от земных радостей. Он выглядел человеком, ставшим выше своих страстей и влечений. А белый костюм и бородка Иисуса Христа только подтверждали это.
Джина была достаточно умна, чтобы понять, в каком состоянии сейчас находится Мейсон. Но она самонадеянно полагалась на свою красоту и сексуальную привлекательность.
Возможно, она продолжила бы еще свои настойчивые попытки увести Мейсона в сторону от пути истинного, однако, ей помешало появление Ника Хартли.
Он вошел в холл и, увидев в нескольких метрах от себя Мейсона и Джину, решительно направился к ним.
— Мейсон, ты здесь? — с некоторым удивлением спросил он. — А где Сантана?
— Да. Но если ты хочешь с ней поговорить — напиши официальное заявление. К ней пускают только членов семьи.
Ник выглядел несколько озадаченным.
— Вот как? Ну, хорошо, придется написать бумагу, — затем он снова обратился к Мейсону. — Ты был храбр как лев. Мы все тебе очень обязаны.
Мейсон скромно улыбнулся.
— Храбрость, Ник, это когда побеждаешь страх, а я страха не испытывал. А волнение, вызываемое страхом, пропорционально не опасности, а нашему предчувствию беды, которой мы опасаемся, будь она реальна или воображаема. Я не испытывал никакого страха, хотя не могу сказать, что это чувство мне незнакомо. Но в своей жизни я пережил период, когда страх не приходил ко мне, и это было значительно хуже, чем, если бы страх меня душил.
Ник кивнул.
— Да, я знаю, что источник страха в нашем сердце, а не в том, что его устрашает.
— А кто боится страдания, тот уже страдает от боязни. Ты заметил, что Сантана страдала оттого, что боялась страдания? Кстати, — с улыбкой заметил Мейсон. — Я пытался это объяснить Джине. Но пока она не может этого понять, так же как и многого остального.
Джина оскорбленно вздернула нос, но не осмелилась ничего сказать.
Тем более что Мейсон добавил:
— Ну, ничего, надеюсь, что она скоро все поймет. До свидания.
С этими словами он величаво удалился. Джина проводила его изумленным взглядом и насмешливо бросила:
— Слушай, Ник... Что это с Мейсоном случилось? Он выглядит так, как будто переквалифицировался в бродячего проповедника. А может быть, он просто рехнулся или у него солнечный удар?
Ник осуждающе посмотрел на Джину, и она мгновенно умолкла.
От очередной порции душеспасительных разговоров теперь уже со стороны Ника Джину спасло появление окружного прокурора.
Он, рассеянно посвистывая, вышел из коридора и остановился в нескольких шагах от Джины.
Демонстрируя явное желание проигнорировать Кейта Тиммонса, Ник тут же удалился.
Окружной прокурор проводил его слегка обеспокоенным взглядом. Джину же он удостоил насмешливой фразой.
— Ты все еще здесь, киска?
Она тут же кокетливо улыбнулась.
— А где же мне еще быть?
Тиммонс пожал плечами.
— Ну, не знаю... Например, в пенистой ванне или у парикмахера...
Он довольно развязно подошел к ней и без особых церемоний обхватил за талию. Джина тут же хихикнула.
— Это я должна сделать для тебя? Наверное, ты хочешь, чтобы сегодня вечером я была как-то по-особенному нарядна?
Тиммонс восторженно воскликнул:
— Вот именно! Джина, твоя проницательность заслуживает особой похвалы. Я даже могу сказать тебе, какие запахи мне нравятся.
Он притянул Джину к себе и, прижавшись лицом к ее шее, шумно втянул воздух.
— Я люблю восточные запахи. Знаешь, такие... С привкусом пряностей...
Демонстрируя нахлынувшую на него страсть, Тиммонс принялся покрывать поцелуями шею Джины.
Джина с удовольствием принимала его ласки, которые были бы гораздо более уместны в каком-нибудь другом месте, но не в полицейском участке.
Того же мнения придерживался Круз Кастилио, который, выйдя из своего кабинета, без особого энтузиазма наблюдал за нежно воркующей парой голубков — Джиной и Кейтом.
— Глазам своим не верю!.. — нарушил он любовную идиллию.
Тиммонс вдруг как ужаленный отскочил в сторону.
— Нет-нет, — Круз успокаивающе поднял руку. — Я не собираюсь вам мешать. Если бы вы знали, какая вы прекрасная пара! Просто настоящие юные влюбленные... Моя душа радуется, когда я смотрю на вас.
На его саркастическое замечание окружной прокурор ответил холодной вежливостью, которая сама по себе есть признак оскорбления:
— Что это значит, инспектор Кастилио?
Круз неожиданно вспылил:
— Я думаю, что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Для этого не требуется быть особым прозорливцем. Мы оба слышали, что сказала Сантана. Часть этого — правда.
Окружной прокурор зло рассмеялся и заговорил с Крузом, словно с несмышленым ребенком:
— Не смеши меня, Кастилио! Ты сейчас выглядишь просто нелепо...
Круз побагровел.
— Что ты мне еще скажешь? — вызывающе спросил он.
Тиммонс не терял самообладания.
— Меня радует твоя избирательность. То ты всем говоришь, что твоя жена спятила, что у нее галлюцинации, что она не в себе, что у нее тяжелый нервный срыв... Но стоит ей сказать то, что тебе нужно, тут же оказывается, что шарики у нее на месте.
Круз гневно сверкнул глазами.
— Значит, вы отрицаете, что посадили ее на колеса? — дрожащим от возбуждения голосом спросил он.
Джина снисходительно улыбнулась.
— Конечно, отрицаем. А что ты еще ожидал от нас услышать?
По щекам Круза бегали желваки.
— Ну, хорошо, — угрожающе произнес он. — Но вы, любимые, поскорее согласуйте свои версии, а я проведу расследование. И если я обнаружу в словах Сантаны хоть каплю правды, вам очень не поздоровится. Не сомневайтесь...
С этими словами он резко развернулся и вышел из холла. Джина проводила его испуганным взглядом. А окружной прокурор издевательски протянул:
— Давай, Кастилио, ройся... Может быть, тебе за усердие разрешат посещать жену в тюрьме больше двух раз в год. Она как раз сейчас очень нуждается в этом. Ты окажешь ей неоценимую услугу, тем, что в очередной раз провалишь дело...

Серия 524
Действующие лица в серии: СиСи, София, Джина, Кейт, Тэд, Хейли, Эллис, Мэйсон, Лайонел, Кортни, Джейн, Перл

Внешне это утро ничем не отличалось от других — точно так же светило калифорнийское солнце, точно так же суетились в своих лавках зеленщики, точно так же пыхтели на своих рабочих местах клерки, менеджеры, управляющие и прочие представители «беловоротничковой братии», точно так же нежились в своих кроватях любительницы поспать вроде Джины Кэпвелл, точно так же журналисты рыскали по городу в поисках сенсаций.
На сей раз объектом их пристального внимания стало здание верховного суда, где проводил свою импровизированную пресс-конференцию заместитель окружного прокурора Мейсон Кэпвелл.
Одетый в ослепительно белый костюм он держал в руках огромный плакат с надписью — «НАЙДИ СВОЕ ВТОРОЕ Я. ПУСТЬ ЛИЛИ ЛАЙТ ПОВЕДЕТ ТЕБЯ ЗА СОБОЙ. ТЫ ОБРЕТЕШЬ ПОКОЙ И СЧАСТЬЕ!».
Словно вещая с церковного амвона проповедь, он с безумно горящими глазами повторял:
— Пессимизм — не усталость от плохого, а усталость от хорошего. Отчаяние проходит не тогда, когда ты пресытился страданием, а когда ты пресытился весельем. Когда по той или иной причине хорошие вещи уже не служат своему делу — пища не кормит, лекарства не лечат, благословение не благословляет, — наступает упадок. Я долгое время не мог понять — кто я, что значу в этом мире, как я должен поступать и куда идти дальше. И лишь появление в моей жизни Лили Лайт указало мне верный путь. Теперь я знаю свое истинное предназначение. Я знаю, на что мне нужно тратить свои силы и чем заниматься дальше.
Один из журналистов, опоздавший на пресс-конференцию, торопливо протискиваясь между стройными шеренгами коллег, обратился к знакомому корреспонденту «Санта-Барбара экспресс»:
— Джонни, по какому поводу такое оживление?
Тот с улыбкой ответил:
— Да ты что, Пит, такого не было наверно еще с тех времен, когда Санта-Барбару основали бродячие испанские монахи. Чтобы должностное лицо такого уровня да еще с хорошими видами на карьеру, добровольно отказалось от всего и заявило о переходе в стан приверженцев в стан какой-то бродячей проповедницы? Из этого же можно раскрутить настоящую сенсацию. У нас давненько не происходило событий такого рода. Честно говоря, я уже начал скучать. То ли дело Лос-Анджелес — каждый день скандалы, похищения, выкупы, беспорядки. Там нашему брату журналисту некогда скучать. Нас слишком заела респектабельность. После того как Сантана Кастилио сбила машиной Иден Кэпвелл никаких мало-мальски достойных пера событий в Санта-Барбаре не происходило. Сам понимаешь, что такое неделя без сенсаций. Публика сразу начинает засыпать и теряет интерес к прессе. Слава Богу, хоть Мейсон Кэпвелл дал нам работу. Ты не стой как истукан, разинув рот, а быстрей доставай диктофон и записывай все, что он скажет.
Тот немедленно последовал совету коллеги и спустя несколько секунд уже стоял в первых рядах любопытных представителей средств массовой информации с вытянутой рукой, держа в ней диктофон. Однако его интерес все еще не был удовлетворен до конца.
— Слушай, Джонни, а кто такая Лили Лайт? — снова повернулся он к коллеге.
Тот пожал плечами:
— А Бог ее знает. Судя по моим сведениям, это бродячая проповедница появилась в Калифорнии совсем недавно. Но уже успела наделать шуму своими довольно редкими проповедями. Судя по отзывам моих знакомых, у нее самые агрессивные проповеди из тех, которые им только доводилось слушать.
— Джонни, а ты сам ее не видел?
Тот отрицательно покачал головой:
— Не доводилось. Даже фотографии ее не встречал. Она запрещает снимать на проповедях. Но знакомые ребята говорят, что она отнюдь не сторонница объективов за пределами своего шатра.
— А что она вещает не как обычно в церкви?
— Нет. Обычно в тех местах, где она появляется, устанавливают передвижной шатер наподобие цирка шапито. И знаешь, что самое смешное? Реклама ее выступлений столь же агрессивна, как и ее собственные речи. А потому, каждое появление этой самой Лили Лайт вызывает повышенный интерес публики. И, в общем, я могу это понять — не часто увидишь женщину, столь резко выступающую против всего мирского. Но никто не знает, ни откуда она сама, ни чем занималась раньше. Может быть, Мейсон Кэпвелл сможет немного прояснить ситуацию. Давай послушаем.
Тем временем кто-то из журналистов спросил:
— Мистер Кэпвелл, а как вы встретились с мисс Лайт?
Он кротко улыбнулся:
— Это сейчас не имеет особого значения. Главное, что произошло со мной после того, как я с ней встретился. Могу с уверенностью сказать — на меня снизошло озарение. Я понял всю тщетность и бессмысленность своего существования. Лишь она мне открыла глаза на истинный смысл происходящего. Лишь с ее помощью я осознал, куда двигаться дальше. В этой связи я хочу сообщить главное — письмо с заявлением о моей отставке уже отослано окружному прокурору — мистеру Кейту Тиммонсу. Отныне все мое время и все мои силы отданы Лили Лайт. Я буду ее главным финансовым и юридическим советником. Теперь это становится главной целью и смыслом моей жизни. Я могу с полной уверенностью заявить — божественный свет, который пролила на меня мисс Лайт, не позволяет мне больше думать о чем-то ином.
Один из журналистов торопливо спросил:
— Вы решили распрощаться с карьерой, мистер Кэпвелл? Но ведь должность заместителя окружного прокурора открывала перед вами весьма обширные перспективы на юридическом поприще. Кроме того, вы могли бы посвятить себя политической деятельности. Ваш опыт работы заместителем окружного прокурора позволял вам надеяться на весьма неплохие возможности и перспективы.
Мейсон спокойно ответил:
— Мисс Лайт сумела убедить меня в том, что я должен покончить с прежней жизнью. Я прозрел.
— Вы считаете, что теперь стали лучше?
Мейсон снова ударился в дебри рассуждений:
— А что такое, по-вашему, так называемая проблема прогресса? Становимся мы лучше или хуже? Я никогда раньше не задумывался над тем, что путь человека не прямая линия, прочерченная вперед или вниз; он извилист, как след через долину, когда человек идет куда хочет и останавливается, где хочет. Он может пойти в церковь, а может свернуть в какой-нибудь грязный кабак или свалиться пьяным в канаву. Жизнь человека это повесть полная приключений. То же самое можно сказать даже о жизни Бога. Наша вера примирение, потому что в ней свершаются и философия и мифы. Она повесть и от сотен повестей отличается только тем, что правдива. Она философия, одна из сотен философий, только эта философия — как жизнь. Все философии, кроме веры, презирали здоровый инстинкт. Вера оправдывает этот инстинкт. Находит философию для него и даже в нем. В приключенческой повести человек должен пройти через много испытаний и спасти свою жизнь. В вере он проходит испытание, чтобы спасти душу. И там и здесь свободная воля действует в условиях определенного замысла. И там и здесь есть цель. И дело человека прийти к ней.
— Мистер Кэпвелл, как вы считаете, ваша вера позволила вам достигнуть вашей цели? А почему вы решили найти ее именно в проповедях мисс Лайт? Почему вы не обратились, скажем, к буддизму или конфуцианству? Ведь, по большому счету, ни одна философия не отличается в этом от другой?
Мейсон снисходительно улыбнулся:
— Ни одной из этих философий не ведома тяга к сюжету, к приключению — словом к испытанию свободной воли. Каждая из них хоть чем-нибудь да портит повесть человеческой жизни — то фатализмом, унылым или бодрым, то роком, на корню убивающим драму, то скепсисом, на корню убивающим действующих лиц, то узким материализмом лишающем нас эпилога, где сводятся все счета, то механической монотонностью, обесцвечивающую даже нравственные критерии, то полной относительностью, расшатывающую все практические критерии. Есть только две повести на свете — о человеке и о богочеловеке. Вот почему я нашел свою истину в рассказе о Спасителе.
— Но ведь, наверняка, все это было вам знакомо и раньше. Почему же вы пришли к этому только сейчас?
Мейсон поднял вверх палец и наставительным тоном продолжил:
— Наша вера — откровение ниспосланное свыше. Истинную повесть о мире должен рассказывать кто-то кому-то. По самой своей природе повесть не висит в воздухе. Ее соотношение сил, ее неожиданные склонности и повороты нельзя вывести из отвлеченных кем-то правил. Мы не узнаем, как обрести тело Христово, если нам сообщат, что все течет, или все повторяется. Я не стыжусь признаться в том, что не мог обрести раньше истинного света. Я был слишком озабочен светскими делами. Я не подозревал о том, что в моем сердце есть уголок, в котором еще сохранилось место для истинной веры и истинных убеждений. Для этого мне потребовалась помощь мисс Лайт. Она своим горячим словом, своим истинным убеждением смогла помочь мне открыть это место в своей душе и в своем сердце. Умом человек не может прийти к вере. Для этого требуется душа. Хвала Спасителю, мисс Лайт смогла обнаружить во мне то, что Бог называет душой. Я молю Господа о том, чтобы и другие могли прийти к вере так же легко и просто, как я, с помощью мисс Лайт.
— Неужели вы так восприимчивы, мистер Кэпвелл? — поинтересовался один из журналистов с диктофоном в руке. — У публики может сложиться впечатление, что лишь неустойчивая натура может так легко поддаться чужому влиянию.
Мейсон сдержанно ответил:
— Просто я слишком сильно верю в то дело, которому посвятила себя мисс Лайт.
Воцарившаяся на некоторое время пауза свидетельствовала о том, что такое объяснение было слишком неубедительным.
— Скажите, мистер Кэпвелл, — продолжал любопытствовать все тот же журналист. — Как мисс Лайт удалось найти путь к вашему сердцу? Вы не могли бы рассказать нам об этом поподробнее. Ведь, насколько нам известно, проповеди других последователей Иисуса Христа не обращали на себя в последнее время столько внимания, сколько то, что делает мисс Лайт.
Мейсон усмехнулся:
— Разумеется, я бы мог посвятить этому некоторую часть своего времени, однако думаю, что это получится менее убедительно и достойно, нежели это делает мисс Лайт. Ее устами вещает глас Божий. Она явилась в этот мир для того, чтобы принести людям слово истинной веры. Я еще не настолько овладел этим даром, чтобы говорить вместо нее. У меня есть идея, — он окинул просветленным взглядом всех собравшихся на ступеньках здания Верховного суда. — Почему бы вам не прийти сегодня к ней. Состоится что-то вроде ее знакомства с обществом Санта-Барбары. Обещаю, что на вас, наверняка, это произведет ошеломляющее впечатление. Каждый, кто хоть раз услышит истинное слово божье из уст мисс Лайт, увидит ее просветленный взгляд, сможет проникнуться идеями божьими. Я знаю, что таких как я, потерявших смысл жизни и стремящихся вновь обрести его, очень много и, мисс Лайт способна помочь нам. Вы убедитесь сегодня в этом сами.

— Кейт! Где ты там? — крикнула Джина потягиваясь.
На полу, в номере дешевого мотеля, где в последнее время жила Джина Кэпвелл, были в беспорядке разбросаны вещи. Джина пошарила рукой возле постели в поисках подходящего одеяния, однако, обнаружив, что там лишь побитый молью халат, разочарованно отшвырнула его.
— Кейт! Ну, где же ты! — снова крикнула она. — Принеси мне чего-нибудь выпить.
Наконец, из ванны раздался голос окружного прокурора:
— А что, у тебя есть какая-нибудь выпивка? Честно говоря, я бы не отказался сейчас от джина с тоником. После сегодняшней бурной ночи мне нужно взбодриться.
— Ты же знаешь, что я не люблю держать у себя дома крепкие напитки. А вот шампанское у меня есть. Посмотри в холодильнике.
Спустя несколько мгновений дверь в ванной скрипнула и оттуда, лениво потягиваясь, вышел Кейт Тиммонс. Лицо его было слегка измято, будто он провел ночь не на подушке, а на грубой циновке.
— Да, ты действительно не слишком хорошо выглядишь, — рассмеялась Джина.
В отличие от тебя, буркнул Тиммонс.
— Я давно не видел тебя такой радостной и розовощекой. По ее лицу блуждала загадочная улыбка.
— За это я должна поблагодарить тебя. Ты заставил меня сегодня ночью работать так активно, что я даже забыла о своей раненой ноге.
Тиммонс кисло усмехнулся:
— А у меня складывается такое впечатление, что всю ночь активно пришлось работать мне. А то, что мы сделали в последний раз, вообще не укладывается у меня в голове. Где ты об этом прочитала?
Она снова рассмеялась:
— Опыт, Кейт, очень важная вещь. Наверное, тебе прежде попадались женщины вроде Сантаны, которые были способны лишь на стандартную пятиминутную процедуру. И то были готовы сгореть от стыда и терзать себя и партнера угрызениями совести целую неделю. Я не из таких.
Тиммонс прошел к холодильнику и достал оттуда начатую бутылку шампанского.
— Тебе со льдом?
Она лениво махнула рукой:
— Да, и побольше. Я чувствую сильную жажду.
— А, по-моему, — проворчал окружной прокурор. — Того количества влаги, которое ты получила за ночь, должно тебе хватить на ближайший месяц.
— Не обольщайся, Кейт. Думаю, что сегодня вечером я испытаю новую потребность в этом.
Тиммонс натянуто улыбнулся:
– Ты уверена в том, что тебе удастся восстановить силы? Я чувствую себя, как выжатый лимон.
Она лучезарно улыбнулась:
— Кейт, ты все-таки плохо разбираешься в женщинах. После того, что происходит с нами в последние несколько недель, ты мог бы понять, что я совершенно отличаюсь от других женщин. Мне этого нужно много и как можно чаще.
Тиммонс закатил глаза:
— Если мы будем продолжать наши развлечения с такой же интенсивностью, то через месяц меня ждет полное физическое истощение.
— Не беспокойся, я совершенно не желаю, чтобы ты стал импотентом. Ты мне еще понадобишься. Я знаю способы быстрого восстановления сил.
Тиммонс налил шампанское в два высоких бокала и, добавив туда по нескольку кусочков льда, преподнес искрящийся мелкими пузырьками газа, золотистый напиток Джине.
— Твой оптимизм меня радует, — уныло сказал он. — Тем не менее, вынужден признать — это не худшее, что мне пришлось испытать в жизни. Я готов принять на себя это бремя.
Джина, с выражением неизъяснимого удовлетворения на лице, осушила половину бокала и снова откинулась на подушку.
- Включи телевизор. Там сейчас должны быть новости. Может быть, за то время пока мы занимались любовью, в Санта-Барбаре произошло что-нибудь интересное, скажем, Сантану посадили в тюрьму до конца ее дней или, наконец-то, нашлась Келли Кэпвелл.
Тиммонс оживился.
— Насчет Келли мы с тобой еще поговорим. А вот, что касается Сантаны, то здесь вопрос гораздо сложнее. У меня такое ощущение, что кое-кто поверил ее бредням на пляже. Нам с тобой нужно быть как можно более осторожными, если Ник Хартли или Круз Кастилио начнут копать.
Джина вяло махнула рукой:
— До чего они могут докопаться? Ведь всем абсолютно очевидно, что слова Сантаны были полным бредом. Ну и что из того, что она обвинила нас с тобой в том, что мы приучили ее к наркотикам? После того, что таблетки обнаружили при обыске в ее доме, ей никто не поверит. Во всяком случае, суд присяжных будет не на ее стороне. Все-таки — одно дело доказательства сумасшедшей террористки, которая с пистолетом в руке бегала по городу, пытаясь расправиться со мной, как с неугодной свидетельницей, а другое дело — результаты официально проведенного обыска у нее в доме. После этого она может говорить все, что угодно. Она может даже утверждать, что Мейсон Кэпвелл это Иисус Христос, явившийся на землю для того, чтобы спасти людей. Кстати, как тебе понравилось его поведение вчера? По-моему он просто рехнулся. Этот белый костюм, эта бородка. Он, наверное, насмотрелся фильмов про всякие там волшебные религиозные перевоплощения и вообразил себя, Бог знает кем. Может быть, он хочет произвести впечатление на горожан? Но меня-то ему не провести. Я знаю, что он просто не способен превратиться в религиозного проповедника. Скорее всего, за этим кроется что-то другое.
Тиммонс, медленно потягивавший шампанское из бокала, неохотно оторвался от этого занятия и скептически буркнул:
— Почему это ты так думаешь?
Джина уверенно улыбнулась:
— Я слишком хорошо знаю Мейсона. И вообще, что мы все о Мейсоне да о Мейсоне? Я же тебя просила включить телевизор.
Окружной прокурор поднял с пола валявшийся там дистанционный пульт управления и нажал на кнопку. Спустя несколько мгновений небольшой экран телевизора, стоявшего в дальнем углу комнаты, засветился.
— О, Бог мой, — раздраженно воскликнула Джина, — опять Мейсон. Наверно, он решил стать главным ньюсмэйкером в этом городе, потеснив с первых страниц газет и с экрана телевизора, своего незабвенного папашу.
Тиммонс скривился:
— Ты хоть мне-то не рассказывай о своей ненависти к семейству Кэпвеллов. Я сам отношусь к ним точно так же.
Джина шумно потянулась.
— Да ладно, Бог с ними. Сделай погромче звук. Что он там болтает? Смотри, опять вырядился в свой белый костюм.
Тиммонс добавил звука. На экране появилась физиономия журналиста с толстым микрофоном в руке: «Итак, мы ведем трансляцию из здания Верховного суда Санта-Барбары, где дает пресс-конференцию бывший заместитель окружного прокурора мистер Мейсон Кэпвелл».
Тиммонс нахмурился:
— Что значит бывший? Что за чушь? Мейсон решил, что ему больше не стоит тратить время на такие пустяки, как собственная карьера.
Джина шикнула на Тиммонса:
— Да тише ты! Дай послушать, что он там болтает.
— Итак, мистер Кэпвелл, вы приглашаете нас сегодня вечером прийти на встречу с мисс Лайт? А вы не могли бы сейчас нам поподробнее рассказать о ней? Ведь утверждают, что к проповедям бродячих проповедников нельзя относиться серьезно.
Мейсон предостерегающе поднял вверх палец:
— Нередко говорят, что Иисус Христос тоже был бродячим учителем. Это очень важно. Мы не должны забывать, как он относился ко всяким условностям и роскоши. Вероятно, те, кто утверждает, что к мисс Лайт нельзя относиться слишком серьезно — так называемые респектабельные люди, сейчас сочли бы Христа бродягой. Он сам говорил, что лисы имеют норы, а птицы гнезда и, как бывает часто, мы ощущаем не всю силу этих слов. Мы не всегда замечаем, что сравнивая себя с лисами и птицами, он называет себя сыном человеческим, то есть человеком. Он — новый человек, второй Адам, сказал во всеуслышание великую истину, с которой мы не всегда соглашаемся: человек отличается от животных всем — даже беззащитностью, даже недостатками; он менее нормален, чем они. Он — странник, чужой, пришелец на земле. Хорошо напомнить нам о странствиях Иисуса, чтобы мы не забыли, что он разделял бродячую жизнь бездомных. Очень полезно думать о том, что его прогоняла бы, а может и арестовывала бы наша полиция, потому что не могла бы определить, что он живет. Ведь наш закон дошел до таких смешных вещей, до каких не додумались даже ужасные тираны, вроде Ирода — мы наказываем бездомных за то, что им негде жить. Ведь история Христа — это история путешествия.
— Ну что ж, мистер Кэпвелл, возможно ваши слова могут убедить многих, — сказал журналист, — что сегодняшний вечер встречи с мисс Лайт соберет много любопытных.
— Да, — ответил Мейсон. — Мисс Лайт способна помочь нам всем. Вы убедитесь в этом сегодня.
Тиммонс слушал вдохновенную речь Мейсона с беспокойным вниманием. Джина даже не удержалась от едкого замечания в адрес Тиммонса:
— Кейт, ты выглядишь так, словно Мейсон сейчас говорит не о какой-то там авантюристке-проповеднице а о тебе. Почему ты так нервничаешь?
Тиммонс отмахнулся:
— Мейсону слишком многое известно. Кто знает, что в следующий момент придет ему в голову, а вдруг он решит выступить против окружной прокуратуры? Мне не хотелось бы в его лице иметь такого врага.
Джина подняла брови:
— Какого?
Тиммонс не скрывал своего раздражения:
— Сильного, вот какого. Я, конечно, не считаю себя полным нулем в юридических делах, но надо смотреть правде в глаза — за Мейсоном стоит поддержка целого семейства Кэпвеллов. Если, конечно, они не отвернутся от него, услышав этот бред. В любом случае, надо быть с ним на стороже.
Дальнейший ход конференции подтвердил, что опасения Тиммонса были не напрасными. Один из журналистов спросил:
— Мистер Кэпвелл, насколько всем нам стало понятно, вы решили бросить карьеру юриста потому, что прониклись идеями мисс Лайт и собираетесь посвятить себя только ее делам?
Мейсон без тени сомнения ответил:
— Дело не только в этом. Я, будто Геркулес, чистил Авгиевы конюшни. Неблагодарная и довольно опасная работа. Мне приходилось сталкиваться с нечестностью должностных лиц. Теперь я направляю свою жизнь в иное русло. То, чем я вынужден был заниматься раньше, заставляло меня закрывать глаза на многие нарушения общественной морали и законности.
Журналисты уцепились за эту тему.
— Вы хотите сказать, что в ведомстве окружного прокурора творились беззакония?
Мейсон уверенно кивнул:
— Да, но мне не хотелось бы сейчас говорить об этом. Все это пройденный этап моей жизни и больше я не собираюсь возвращаться к этому
При этих словах Мейсона окружной прокурор не выдержал и, взметнувшись к телевизору, в ярости хлопнул рукой по выключателю. Когда экран погас, Джина насмешливо воскликнула.
— Что, Кейт, испугался?
У него был такой вид, как будто Мейсон только что выдвинул в его адрес обвинение.
— Черт побери! — разъяренно заорал Тиммонс. — Черт побери, что за чушь он несет! Ты только подумай, что он себе позволяет. Он думает, что сможет уйти, облив грязью службу окружного прокурора? Он сильно ошибается.
Тиммонс стал торопливо натягивать брюки, демонстрируя явное желание уйти.
— Ты куда? — обеспокоенно спросила Джина. Тиммонс рассерженно воскликнул:
— А что, я, по-твоему, должен сидеть здесь и потягивать шампанское в то время как этот идиот, позабыв о чувстве реальности, обвиняет меня во всех смертных грехах? Нет, я этого так не оставлю. Он у меня еще поскачет. Я его выведу на чистую воду. Черт! Черт!
Джина с напускным безразличием протянула:
— На твоем месте я бы не придавала этому особого значения. По-моему ничем страшным для тебя это не грозит.
Окружной прокурор перешел к рубашке и галстуку.
— Джина, мне нравится твое хладнокровие, — рассерженно воскликнул он. — Почему это я не должен беспокоиться? Он плетет невесть что, прикрываясь своим Иисусом Христом и этой мисс Лайт, как щитом, а я должен спокойно выслушивать все это? Подумай сама — теперь журналисты забросают меня вопросами. Что означают все эти намеки, что имел в виду мистер Кэпвелл, какие недостатки в работе окружной прокуратуры, а я буду выглядеть как мальчик для битья. Нет, мне этого не надо.
Его руки дрожали от возбуждения так, что он едва не затянул галстук словно удавку.
— Вот черт, так и задохнуться можно.
Джина не разделяла его возмущения.
— А, по-моему, ты излишне сгущаешь краски, Кейт. Мейсон не способен проникнуться религиозными чувствами. По-моему все эти евангельские идеи и нравоучения не для него. Может быть, он просто перегрелся на солнце, а может быть эта Лили вытворяет в постели такое, чего не снилось даже мне.
Тиммонс изумленно вытаращил на нее глаза:
— Да ты что? Она же проповедница.
На сей раз Джина совершенно искренне расхохоталась.
— Кейт, как ты считаешь? Могла бы я стать проповедницей? Ведь у меня тоже неплохо подвешен язык. И, по-моему, дар убеждения у меня тоже есть. То, что какая-то там дамочка сумела окрутить Мейсона Кэпвелла, для меня совершенно не удивительно. Я и сама несколько лет назад занималась тем же самым. Между прочим, именно он, Мейсон, виноват в том, что меня выгнали из дома Кэпвеллов. Ну ладно дело сейчас не в этом. То, что он болтает, для него столь же противоестественно, как если бы я стала водить дружбу с Сантаной Кастилио. Мейсон, между прочим, никогда не забывает о собственной выгоде. Мы с ним знакомы уже очень давно, и я прекрасно знаю его характер и наклонности. Если он болтает такую чушь, значит это ему для чего-то нужно, значит это ему выгодно. Он может представить себя даже пострадавшим за веру. Меня это ни в чем не убеждает.
Тиммонс озадаченно пожал плечами:
— Вот уж не знаю. Честно говоря, он поставил меня в тупик.
Джина раздраженно махнула рукой:
— Кейт, ты меня удивляешь. При всей твоей расчетливости верить такой пустопорожней болтовне на евангельские темы просто глупо.
Тиммонс пожал плечами:
— А мне не кажется глупой его болтовня. Наоборот, все это приобретает слишком опасный оттенок. Если он и дальше продолжит поливать грязью мое ведомство, я вынужден буду принять собственные меры защиты. И вообще, кто знает, что может прийти в голову этому новообращенному религиозному фанатику. Сейчас он болтает о спасении своей души, потом он начнет думать о чужих.
Джина брезгливо скривилась:
— Да перестань ты, Кейт. Представляю себе, как эта Лили Уайт ведет с ним душеспасительные разговоры.
Тиммонс, который уже к тому времени натягивал ботинки, вдруг отрицательно помотал головой.
— Нет, нет. Джина, ты ошибаешься. Ее зовут не Лили Уайт, а Лили Лайт.
Она скептически усмехнулась:
— Лайт или Уайт, какая разница. Такое просто невозможно. Мейсон может болтать все, что угодно. Однако я ему не верю. Думаю, что за всем этим кроется какая-то крупная афера. Думаю, что нам нужно немного подождать. Тогда ты сможешь убедиться в том, что я говорю правду. Тиммонс буркнул:
— Чего ждать? По-моему, он уже и так обо всем рассказал. Мало того, что уходит из моего ведомства, да еще напоследок старается поставить мне подножку.
Джина вяло махнула рукой:
— Это еще ерунда. Все эти пустопорожние заявления еще ничего не значат.
Тиммонс поморщился:
— А что, по-твоему, стоит от него ожидать? Он уже и так немало наделал одним своим заявлением. Мне сейчас придется расхлебывать заваренную им кашу. Еще неизвестно, чем это закончится.
Джина смерила окружного прокурора снисходительным взглядом:
— Кейт, ты все-таки, слишком много думаешь о себе. То, что тебя задели заявления Мейсона, еще ничего не означает. Самое главное начнется тогда, когда в ход пойдут главные силы.
Тиммонс недоуменно оглянулся:
— Ты о чем?
Джина хитро сверкнула глазами.
— Думаю, что окружная прокуратура ничуть не пострадает от этих громогласных заявлений Мейсона. Ну, пощекочут тебе журналисты нервы, ну посклоняют твое имя в газетах. Ты будешь просто все отрицать. Тебе ведь это не доставляет никакого труда. Ведь Мейсон не выдвигал никаких конкретных обвинений. Если бы он подал на тебя иск в суд да еще приложил к этому папку документов, тебя бы начали допрашивать — это я понимаю. Но ведь он сейчас больше озабочен делами своей ненаглядной Лили, а вот она, думаю, замахивается на нечто большее. Вряд ли ей нужна еще какая-нибудь сотня-другая сторонников. Если она такая фанатичка, как про нее рассказывают, то думаю, что в этом у нее нет нужды. Скорее всего, у нее есть гораздо более далеко идущие планы и связаны они, наверняка, с большими деньгами. А где в этом городе большие деньги?
Тиммонс растерянно хлопал глазами.
— Правильно, — ответила за него Джина. — В семействе Кэпвеллов. Так что, пораскинув немного умишком, ты быстро сообразишь, какие события ожидают в ближайшем будущем этот город.
Словно почувствовав себя оскорбленным от нелицеприятных замечаний Джины, Тиммонс набычившись, проворчал:
— Все равно, Мейсон должен прекратить эту возмутительную клевету. Я постараюсь сделать все, чтобы он заткнулся.
Джина с некоторым сожалением посмотрела на окружного прокурора и тяжело вздохнула:
— Кейт, не делай из мухи слона. Ты не должен придавать никакого значения этим словам Мейсона. Неужели я тебя ни в чем не убедила?
Тиммонс раздраженно отмахнулся:
— Да в чем ты меня можешь убедить? Мейсон никогда не будет выступать против собственного семейства. Неужели ты думаешь, что ему хочется отдать какой-то там Лили все отцовские капиталы? А вот то, что он говорит против меня — это гораздо более реальная угроза. Он должен думать над тем, что болтает. Я ему заткну рот.
Не дожидаясь ответа Джины, он выскочил из номера, громко хлопнув дверью. Джина смерила дверь выразительным взглядом и раздраженно пробурчала:
— Вот дурак, когда он наконец поймет, что я никогда не ошибаюсь. Ладно, у него еще будет возможность в этом убедиться.
С неохотой выбравшись из-под одеяла, Джина кое-как доковыляла до телевизора и, включив его, добавила звука.
Мейсон, закатив глаза к небу, продолжал вещать:
— Я понял, что повесть о Боге неповторима и сразу вслед за этим понял, что неповторима и повесть о человеке, которая вела к ней. Чтобы стать беспристрастным, здравым, в единственно верном смысле слова, надо увидеть все заново. Мы видим честно, когда видим впервые. Вот почему нужно взглянуть на мир по-новому и тогда человек увидит, как дико, как безумно то, что творится вокруг него. Мы должны сбросить бремя привычного, когда речь идет о вере. Почти невозможно оживить то, что слишком знакомо ибо мы, падшие люди, устаем привыкая. Я хочу, чтобы вы посмотрели по-новому на все, что происходит вокруг. Если кто-то не может сделать это сам, то божественные проповеди мисс Лайт могут оказать ему в этом помощь. Каждый, кто хоть раз услышит ее, обязательно задумается над тем, что происходит вокруг...

«...Мы не рассчитываем на немедленный успех, но я вижу перед собой большие возможности».
Тэд сидел у себя в редакторской комнате, глядя на мерцающий экран телевизора. Мейсон Кэпвелл, многозначительно подняв палец вверх, продолжал убеждать собравшихся в том, что истинный путь к вере невозможен без мисс Лайт: «Какая бы опасность не грозила нашей вере, она исходит от логики, а не от воображения. Человеческий ум волен уничтожить себя самого. Бесполезно твердить о выборе между логикой и верой: сама логика — вопрос веры. Нужна вера, чтобы признать, что наши мысли имеют какое-то отношение к реальности».
— Невероятно, — пробормотал Тэд. — Неужели это тот Мейсон Кэпвелл, которого я когда-то знал? Ведь он всегда был полон скептицизма и иронии по отношению ко всему происходящему вокруг. Неужели он смог проникнуться такими евангельскими настроениями? Это на него не похоже.
Мысли Тэда были прерваны неожиданным появлением Джейн Уилсон. Она с озабоченным лицом влетела в редакторскую и, порывшись в папках, воскликнула:
— Ты нигде не видел наш спонсорский договор? По-моему, я потеряла документы.
Тэд пожал плечами:
— Не знаю, я нигде не встречал их.
— Но ситуация критическая! — нервно воскликнула Джейн. — Если я сейчас не представлю документы начальству, меня уволят.
Тэд нахмурился:
— Джейн, по-моему, ты заместитель директора станции и сама должна заботиться о своих документах. Я хочу послушать, что говорит Мейсон.
Джейн нетерпеливо отмахнулась:
— Зачем тебе это нужно? Лучше подумай о том, где могла подеваться эта злосчастная папка.
— Не впадай в панику, Джейн. Твои документы обязательно найдутся. Они никуда не могли деться. И вообще, Джейн, не нужно вешать на других свои проблемы.
Хлопнув дверью, Джейн выскочила из редакторской столь же стремительно, как и появилась в ней. Раздраженно махнув рукой, Тэд тут же потянулся к телевизору и добавил громкость.
«...Только истинный свет знаний, открываемый мисс Лайт, может вернуть человека на путь Божий», — витийствовал Мейсон. — «Наша вера откроет вам истинный путь Божий...»

«...И еще, хочу добавить, что наши собрания может посещать каждый желающий».
На экране вновь появилось лицо телевизионного ведущего: «Итак, мы с вами только что были свидетелями пресс-конференции, которую организовал у здания Верховного Суда бывший заместитель окружного прокурора мистер Мейсон Кэпвелл. Как вы сами могли убедиться из его собственных слов, юридическую и политическую карьеру он оставил для того, чтобы целиком посвятить себя делам, нашумевшей в последнее время, проповедницы мисс Лили Лайт. Сегодня вечером состоится ее знакомство с аудиторией Санта-Барбары. К сожалению, никакой более подробной информацией о мисс Лайт мы к настоящему времени не располагаем. А потому, можем порекомендовать нашим телезрителям лишь одно — если вас интересует учение мисс Лайт, приходите сегодня вечером на ее проповедь. Тем же, кто более скептически относится к подобным мероприятиям, рекомендуем следить за нашим выпуском телевизионных новостей. С вами был Джефф Фэй. Всего хорошего».
Не дожидаясь последних слов телеведущего, СиСи Кэпвелл раздраженно выключил телевизор. Они вместе с Софией сидели за столиком в гостиной, внимательно слушая репортаж с пресс-конференции Мейсона. После того, как экран погас СиСи еще некоторое время сидел в задумчивости. Затем, нервно вскочив с кресла, стал расхаживать по гостиной.
— Не могу поверить. Это просто невероятно! — нервно воскликнул он. — То, что случилось с Мейсоном, не могло присниться мне даже в самом страшном сне.
Он раздраженно всплеснул руками.
— Когда Мейсон появился здесь вчера, в этом белом одеянии, я думал, что у него просто временное помутнение разума, какой-то заскок. Однако, на самом деле все оказалось значительно хуже. Еще вчера я тешил себя надеждой, что пройдет ночь, он как следует, проспится, а уж утром-то он придет в себя. Похоже, он окончательно спятил. Я помню, что один раз с ним уже было такое.
София тяжело вздохнула:
— Ты имеешь в виду тот день, когда он пытался расправиться со всеми, кого считал повинными в гибели Мэри?
СиСи кивнул:
— Вот именно. Тогда он тоже нес какую-то религиозную чушь. Но я думал, что все это объясняется состоянием аффекта, в котором он находился. Тогда его хоть как-то можно было понять. Это был действительно сильный удар. Он пытался долго и невнятно рассуждать что-то на тему вины и ответственности. Вдавался в какие-то пространные рассуждения, касавшиеся моих заблуждений. Но мне казалось, что все это, в конце концов, пройдет. Вчера я даже допускал, что он находится в длительной послезапойной горячке. Но он упрямо продолжает повторять весь этот бред. Меня это очень сильно беспокоит.
София неожиданно рассмеялась, откинувшись на спинку кресла. СиСи воззрился на нее удивленным взглядом.
— А что тут смешного, — недовольно пробурчал он. — По-моему, Мейсон сам не знает, что говорит.
София поднялась.
— Может быть все, что случилось — к лучшему.
СиСи наморщил брови:
— Да ты только его послушай, он же говорит как какой-то робот: вера, религия, нравственность — повторяет одно и то же будто заведенный.
На это София вполне резонно заметила:
— Зато из его речи исчез обычный сарказм. Вспомни, как он говорил раньше. Я считаю, что прошедшая с ним перемена позволяет надеяться на то, что Мейсон наконец-то будет прислушиваться к твоему мнению.
— Почему ты так решила? — саркастически произнес СиСи. — По-моему, это еще ничего не значит.
София снисходительно взглянула на СиСи:
— По-моему, ты быстро забыл, как Мейсон встречал в штыки каждое твое слово.
СиСи махнул рукой:
— Зато это не мешало ему трезво смотреть на жизнь. А сейчас он прикрылся пеленой каких-то непонятных слов, и достучаться до него будет намного сложнее.
У СиСи был такой вид, как будто он только что столкнулся с неразрешимой загадкой. Меряя гостиную взад и вперед, он ежесекундно всплескивал руками и восклицал:
— Невероятно! Это просто невероятно. Я никак не могу поверить в это.
София с мягким сожалением посмотрела на него и, налив в стакан воды из графина, протянула его СиСи:
— Возьми, успокойся. Тебе не нужно принимать это так близко к сердцу. Можно подумать, что Мейсон тебя никогда раньше не удивлял.
СиСи возбужденно опрокинул стакан, и торопливо проглотив воду, продолжил:
— Я просто не могу понять, почему с ним произошла такая быстрая перемена. Буквально за несколько недель. Я еще понимаю, если бы он шел к этому несколько месяцев или лет, если бы его одолевали мучительные сомнения, если бы он постоянно обращался мыслями к Богу. Но ведь этого не было, не было... Мейсон всегда был несколько приземленным человеком. Вспомни, чего только стоила одна его страсть к выпивке. А сейчас он ведет себя словно святой. Во всяком случае, именно так выглядит. И потом, почему он все время как заклинание повторяет имя этой дамочки. Лили Лайт? Здесь наверняка что-то не чисто. Почему он бесповоротно поверил в нее? Он на нее молится как на ангела.
Вот тут наступил черед Софии задуматься.
— Не знаю, — медленно протянула она. На лбу ее появились складки. — Вообще любопытно было бы ее увидеть или услышать.
СиСи хмуро кивнул:
— Да, пожалуй, стоит воспользоваться приглашением Мейсона и посетить эту мисс Лайт. Может быть, удастся что-то выяснить при очной встрече.
София тут же подхватила:
— Я пойду с тобой. Мне тоже это весьма любопытно. Хотя я и не склонна преувеличивать влияние этой мисс Лайт на Мейсона. Мне кажется, что, скорее всего он сам внутренне был готов к такой перемене. Мало вероятно, чтобы он поддался гипнотическому влиянию и превратился в нерассуждающего зомби. Скорее всего, он верит в то, что говорит.
СиСи мученически поморщился:
— София, а я в этом очень сильно сомневаюсь. Мне кажется, что здесь не обошлось без какого-то потустороннего вмешательства.
Их словесные препирательства были прерваны звонком в дверь.
— Кто-то пришел, — сказала София. — Иди, открой дверь.
СиСи сделал такое лицо, словно ему необходимо было направиться на кухню и вынести помои.
— Как мне все это надоело! — заныл он. — После того как Роза ушла из нашего дома, я чувствую себя консьержем. То и дело приходится открывать дверь. Хорошо еще, если это желанный гость.
София сочувственно похлопала его по плечу:
— СиСи, последнее время ты стал каким-то ворчливым. Тебе не стоит принимать так близко к сердцу все происходящее вокруг. Ладно, я открою сама.
Сопровождаемая мрачным взглядом СиСи, она направилась к двери. На пороге смущенно топтался Лайонел Локридж. Увидев Софию, он торопливо пробормотал:
— Здравствуй, а СиСи дома?
Она кивнула:
— Здравствуй, Лайонел. Входи.
Локридж шагнул через порог.
— Здравствуй СиСи.
София торопливо захлопнула дверь и быстро зашагала следом за Локриджем.
— У тебя есть какие-нибудь новости?
Он выглядел озабоченным.
— Да, новости есть. Я разговаривал с похитителями Августы. Они скоро будут звонить сюда, чтобы дать последние инструкции, куда привезти выкуп.
СиСи недоуменно потер подбородок:
— А почему они должны звонить именно сюда?
Локридж пожал плечами:
— Не знаю. Возможно, они решили, что мой телефон на яхте может прослушиваться. Очевидно они мне, все-таки не доверяют. Как видишь, я не напрасно опасался их мести.
СиСи тяжело вздохнул:
— И все-таки, тебе нужно было обратиться в полицию. В любом случае ты ничего не проиграл бы.
Лайонел так отчаянно замахал руками, словно ему предлагали сделку с дьяволом.
— Нет, нет ни за что, СиСи, как я могу рисковать жизнью Августы. Ведь она ни в чем не виновата. Если я сделаю ошибку, расплачиваться придется ей. Она слишком дорога для меня, чтобы я мог поступать так опрометчиво.
СиСи озадаченно хмыкнул:
— Ну ладно, а деньги ты собрал?
Локридж уверенно кивнул:
— Да. Спасибо тебе и Лейкен. Не знаю, что бы я делал без вас.
СиСи нахмурился:
— Можешь не благодарить меня, Лайонел. Я надеюсь все-таки вернуть свои деньги и хочу, чтобы это произошло как можно быстрее.
Локридж успокаивающе поднял руки.
— Не беспокойся, СиСи, ты получишь свой миллион назад, как только я смогу уладить все свои дела. Сейчас для меня главное — разобраться с похитителями Августы. Она ни в коем случае не должна пострадать. Иначе, я не прощу себе этого до конца жизни.
В разговоре возникла неловкая пауза, которую поторопилась прервать София:
— Лайонел, я думаю, что все будет хорошо. Главное, что тебе удалось достать деньги. Скажи, а похитители уже назначили дату, когда ты должен расплатиться с ними?
Локридж облизнул пересохшие губы:
— Они хотят получить деньги сегодня. В общем, они приказали мне прийти сюда и ждать звонка.
СиСи недовольно пробурчал:
— Наверно, преступники скоро начнут назначать свидания в моем доме. Лайонел, тебе не кажется, что все это выглядит несколько странно?
София укоризненно взглянула на СиСи:
— СиСи...
Он недовольно махнул рукой:
— Да ладно. Ладно, пусть будет по-вашему. Но я, же имею право высказать собственное мнение в собственном доме. Мне все это не нравится. По-моему, преступники ведут себя как-то странно. Они могли бы найти более безопасный канал связи. Позвонили бы в ресторан или еще какое-нибудь людное место. Здесь у них гораздо больше шансов засветиться.
Локридж нервно помотал головой:
— Я не знаю, СиСи, что они задумали и что им надо. Мне известно только, что они хотят получить выкуп в два миллиона долларов, и я отдам им эти деньги. Я должен сейчас думать только об Августе. Я слишком люблю ее. Я раньше даже и не подозревал о том, как сильно я люблю ее.
Такие слова не могли не тронуть Софию. Она слегка прослезилась и тут же поймала на себе удивленный взгляд СиСи.
Телефонный звонок прозвучал в этой напряженной атмосфере как колокольный звон.
— Это, наверно, они, — торопливо воскликнула София.
Локридж направился к столу, на котором стоял телефонный аппарат. Однако СиСи опередил его:
— Я возьму трубку.
Локридж нетерпеливо топтался рядом, пока СиСи разговаривал с похитителями.
— Дом Кэпвеллов, — строго сказал он. — Я хотел бы узнать, кто говорит. Что? — На лице СиСи появилось такое выражение, словно его только что облили ушатом грязи. — Да, Локридж здесь. Минутку.
Приложив трубку к груди, СиСи кивнул:
— Это они.
Немного поколебавшись, Локридж взял протянутую ему трубку:
— Алло.
В трубке раздался уже знакомый ему грубый мужской голос:
— Слушай, Локридж, — прохрипел преступник. — Я два раза повторять не собираюсь. Так что мотай на ус. Бери деньги и в полдень иди на причал Кэпвеллов один. И не вздумай чего-нибудь эдакого выкинуть. Ты получишь жену только тогда, когда передашь нам деньги.
София увидела, как глаза Лайонелла переполнились тревогой и страхом. Однако, несмотря на это, он заявил в трубку:
— Нет, я не отдам их до тех пор, пока не буду уверен, что Августа находится в безопасности.
Преступники не собирались уступать:
— Локридж, если ты начнешь ставить какие-нибудь условия, то ты вообще больше никогда не увидишь свою жену. Я не собираюсь с тобой пререкаться. Слушай меня и делай то, как я говорю. Сначала ты принесешь на причал Кэпвеллов деньги, а потом получишь жену и никак иначе.
Услышав в трубке короткие гудки, Локридж дернулся, как от удара током. Уныло опустив глаза, он положил трубку на рычаг телефонного аппарата и несколько мгновений подавленно молчал.
— Что они сказали? — озабоченно спросил СиСи. Лайонел поморщился с таким видом, словно само упоминание о преступниках вызывало у него отчаянную головную боль.
— Они... они сказали... — судорожно сглатывая, произнес Локридж. — Что я должен принести деньги на ваш причал в полдень. Они пошлют туда человека и только после этого они освободят Августу.
СиСи резко рубанул воздух рукой:
— Отлично, я даже и мечтать не мог о том, что они поступят столь опрометчиво.
София перепуганно взглянула на него:
— О чем ты?
— Мы устроим на причале засаду и выследим, куда скрылся их сообщник, — уверенно заявил он.
Но Локридж тут же протестующе воскликнул:
— Это исключено!
СиСи нахмурился:
— Почему? Ведь это не представляет никакого труда. На своем причале я знаю каждую доску. Там совершенно спокойно может спрятаться наш человек и через десять минут, после того как ты передашь преступникам деньги, мы уже будем знать кто они и где скрываются, и что они сделают в этом случае.
— Нет, нет. Я слишком дорожу жизнью своей жены. А любой сбой в осуществлении их планов может привести к тому, что они начнут вымещать злобу на Августе. Я не могу согласиться на это.
СиСи вскипел.
— Не будь дураком, Лайонел! Не вздумай отдавать деньги до тех пор, пока не увидишь Августу. Ведь они могут обмануть тебя, и ты не увидишь ни ее, ни денег, — позабыв о приличиях, вскричал он.
Однако это ни в чем не убедило Лайонелла. Он защищался, словно в последнем окопе:
— Ты же слышал, СиСи, — воскликнул он. — Я настаивал, а он сказал, что варианты недопустимы. Они не изменят условия.
СиСи понял, что глоткой Локриджа не возьмешь.
— Хорошо, Лайонел, — немного успокоившись, сказал он. — Но я не пущу тебя на причал одного.
Локридж упрямо мотнул головой:
— Пустишь.
СиСи застонал и всплеснул руками.
— О Боже, Лайонел! Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу на причал одного с такими деньгами. Не смеши нас. Мы идем на причал вместе или ты не получишь деньги!
Локридж ошеломленно умолк и спустя несколько мгновений обреченным голосом протянул:
— Похоже, у меня нет выбора.
СиСи удовлетворенно кивнул:
— Вот именно. Такие дела в одиночку не делают. Даже София подтвердит тебе это.
Она смущенно опустила глаза:
— СиСи, тебе конечно виднее, однако, я на твоем месте не стала бы так настаивать. Все-таки, мне кажется, что в словах Лайонелла больше резона. Если ты не хочешь, чтобы Августа пострадала, тебе не стоит устраивать на пристани засаду. И вообще, пусть Лайонел поступает так, как хочет. В конце концов, Августа его супруга. Пусть даже и бывшая.
СиСи яростно сверкнул глазами:
— А деньги — мои! И не в прошлом, а в настоящем. И вообще, у нас остается мало времени — пора действовать. Пошли.

— Черт побери! — выругалась Джина. — Как я ненавижу эти костыли. Нельзя даже спокойно войти в ванную.
Едва развернувшись в малюсенькой комнатке, большую часть которой занимала чугунная ванна, Джина сняла с полки под зеркалом несколько коробочек с косметикой и, продолжая чертыхаться, вернулась в комнату. Кое-как разобравшись с макияжем, она одела легкий летний костюм и в изнеможении растянулась на постели.
— Надеюсь, тюрьма научит тебя хорошим манерам, — вслух произнесла она, обращаясь мыслями к Сантане. — Ты будешь знать, как стрелять в других. Дура несчастная. А еще надеялась вернуть себе Брэндона. Кто тебе теперь поверит?
Тихий стук в дверь прервал ее размышления.
— Интересно, кто бы это мог быть? — пробормотала Джина, опираясь на костыли.
Доковыляв до двери, она настороженно спросила:
— Кто там?
Услышав голос племянницы, она успокоилась.
— Это я, тетя Джина. Открой, сказала Хейли. Джина мгновенно натянула на лицо радушную улыбку и распахнула дверь.
— А это ты, Хейли! — воскликнула она с выражением безграничной радости. — Проходи. Вот уж кого не ожидала увидеть, так это тебя.
Та скромно потупила взгляд:
— Здравствуйте, тетя Джина.
— Заходи, заходи, не стесняйся. Я уже думала, что ты забыла о моем существовании. Как занялась своими делами на радиостанции, так носа и не кажешь. Уж не забыла ли ты о том, что у тебя есть тетка?
Хейли выглядела так, будто, еще мгновение, и она бросится наутек. Такого смущения в глазах племянницы Джина еще никогда не видала.
— Тетя Джина, нам нужно поговорить, — сдавленным голосом произнесла она.
Джина захлопнула за племянницей дверь и, опираясь на костыли, последовала за ней в комнату. Тон, которым с ней разговаривала Хейли, не обещал ей ничего хорошего. В таких случаях Джина старалась не терять лицо.
— Отлично! — с восторгом воскликнула она. — Я тоже давно хотела поговорить с тобой. После того, как ты поссорилась с Тэдом, между нами многое осталось недоговоренным. У меня вообще сложилось такое впечатление, что наша размолвка с тобой вызвана простым недоразумением. Мы должны, наконец, решить все наши проблемы, — кудахтала она. — К тому же, неплохо было бы, если бы ты рассказала о последних событиях в твоей жизни. А то я ничего не знаю, кроме того, что из-за этой сумасшедшей Сантаны, рухнула отличная идея — этот радиомарафон. Мне очень жаль, что так получилось. Но, как видишь, пострадала не только ты, но и я. Еще не известно — все ли у меня в порядке с ногой. Как ты сама понимаешь, мне не хотелось бы на всю жизнь остаться калекой.
Судя по выражению лица Хейли, она не прониклась жалостью к тетке. Губы ее были плотно сжаты, а глаза сверкали каким-то мрачным огнем. Джина уже морально была готова изворачиваться.
— У меня есть к тебе один вопрос, — наконец процедила Хейли. — Только пообещай, что ответишь мне на него честно.
Джина бодрым тоном воскликнула:
— Разумеется, а когда я тебе врала?
Хейли отвернулась и после несколько затянувшейся паузы спросила:
— То, в чем обвиняла тебя Сантана, правда?
После этого Хейли резко обернулась и с настороженным вниманием посмотрела на Джину. Та переспросила:
— А в чем меня обвиняла Сантана? Ты имеешь в виду этот вздор, который она несла вчера на пляже?
Хейли поморщилась:
— Тетя Джина, по-моему, это был вовсе не вздор. Она говорила, что ты подменяла ее таблетки от аллергии на наркотики.
Джина почувствовала, как предательская краска заливает ее лицо. На сей раз пришел ее черед смущаться. Чтобы скрыть свое напряжение, Джина сделала грозный вид.
— Конечно, нет, — с показным возмущением воскликнула она. — Все это полнейшая ерунда. Как ты могла поверить этому бреду сумасшедшей психопатки? Вспомни, что еще она там городила. Будто все кругом обманули ее, все ненавидят ее и так далее, и тому подобное. Не понимаю, как ты могла в это поверить. Все это продукт ее больного воображения. Ты же была там.
Хейли с сомнением покачала головой:
— Но, похоже, многие поверили ей.
Джина взбешенно махнула рукой:
— Я знаю, кто ей поверил. Только Кэпвеллы. И то, потому что они все сумасшедшие. Они все меня ненавидят.
Хейли напряженно подалась вперед:
— Все вокруг говорят, что ты ненавидишь Сантану и хочешь вернуть себе Брэндона. Многие уверены в том, что ты могла пойти ради этого даже на то, чтобы подменить Сантане таблетки от аллергии наркотиками.
Джина не удержалась:
— Чушь! - рявкнула она. — Все это полная ерунда. Я не верю, что ты серьезно воспринимаешь слова этой сумасшедшей. Клянусь тебе, что я на такое не способна. Мне не нужно было прибегать к такому, чтобы вернуть себе Брэндона. Сантана сама наделала столько глупостей и абсолютно непредсказуемых поступков, что любому в этом городе совершенно очевидно, что она неспособна быть матерью Брэндона.
Хейли не уступала:
— Но ведь именно Круз и Сантана смогли спасти Брэндона от тяжелой болезни.
Джина фыркнула:
— Ну и что? Это еще ни о чем не говорит. Когда Брэндон воспитывался у меня, он никогда не болел и не чувствовал себя одиноким и брошенным. Все эти неприятности с ним начались только после того, как СиСи вернул мальчика Сантане. Это была самая крупная ошибка с его стороны после того, как он выгнал меня из дома. Наверно, он думал, что легко найдет замену для меня. Однако жизнь показала всем, кто был прав, а кто нет. Я вырастила Брэндона, я воспитала его, и только я могу считаться его настоящей матерью. Да он и сам, до сих пор, не относиться к Сантане и Крузу, как к своим родителям. Мамой он называет меня, а папой СиСи. У меня не было необходимости подсовывать Сантане наркотики. Она сама пришла к этому. Вспомни — она же закатывала Крузу истерику по каждому поводу. Ей казалось, что ее никто не любит, что все от нее отворачиваются. А знаешь почему? Потому, что она обыкновенная нимфоманка. Круз был занят на работе и потому, не мог проводить с ней целые дни и ночи в постели. Конечно, это вздорная бабенка начала бросаться из крайности в крайность. Сначала ей понадобились любовники, потом наркотики.
После этого оживленного монолога Джина устало затихла.
— Надеюсь, я смогла убедить тебя хоть в чем-то? — тяжело дыша, сказала она. — Хейли, ты должна верить не рехнувшейся на почве секса и наркотиков Сантане, а мне, своей тетке. Разве я когда-нибудь обманывала тебя?
Хейли не слишком уверенно кивнула:
— Наверно.
Почувствовав, что ее племянница колеблется, Джина решила последним решительным рывком убедить ее в своей правоте.
— Не забывай о том, что мы родственницы и должны доверять друг другу, — горячо заговорила она. — Ты должна всегда помнить, что в этом городе кроме меня у тебя никого нет. Если ты не станешь доверять мне, то тебе придется остаться в одиночестве. После того, как Тэд отвернулся от тебя, тебе не к кому обратиться. Помни о том, что я никогда не бросала тебя в беде. А если между нами и были какие-то недоразумения, то происходили они, лишь из-за того, что ты не хотела довериться мне. Вспомни свои слова при нашей последней встрече. Не знаю, кто тебя надоумил, но ты совершенно напрасно обвиняла меня во всех смертных грехах.
Хейли смущенно опустила голову:
— Я и вправду думала, что наш разрыв с Тэдом объясняется тем, что ты заставила меня скрыть наши родственные отношения. Мне казалось, что все неприятности с Тэдом объясняются именно этим.
Джина обиженно посмотрела на племянницу:
— Ты вообразила, будто я намеренно свела тебя с Тэдом и заставила скрыть, что я твоя тетка? А на самом деле все было не так. Мне хотелось, чтобы у тебя было как можно меньше проблем. Вспомни, ты приехала в этот город, не имея ни гроша в кармане и единственной возможностью хоть как-то зарабатывать себе на жизнь, у тебя была работа в доме Кэпвеллов. Ну и что, что ты начинала с горничной? В этом не было ничего страшного. Они бы даже на такую работу тебя не взяли, если бы узнали, что ты моя племянница.
Хейли попробовала робко возразить:
— Но...
Джина уже вошла в раж и не стала ее слушать:
— Никаких но! — резко воскликнула она. — Подумай, что ожидало бы тебя в противном случае? Самое большее, на что ты могла рассчитывать, это место посудомойки в каком-нибудь захудалом мексиканском баре. Тебя бы даже в «Ориент-Экспресс» на кухню не взяли. И все из-за того, что СиСи Кэпвелл несправедливо отнесся ко мне. Они ненавидят меня только за то, что я поступала всегда наперекор им. Конечно, СиСи, который привык править в своем доме железной рукой, это не могло понравиться. Его бы больше устроило, если бы я всегда смотрела ему в рот и целовала пятки. Наверное, именно так сейчас поступает София. Что-то уж слишком подозрительная идиллия царит в их отношениях, наверняка, она решила добиться его благосклонности любым способом. А СиСи понимает только одно — беспрекословное подчинение. Ну, ничего, у него еще будет возможность убедиться в том, что не все здесь пляшут под его дудку.
Хейли подавленно молчала. Наконец, спустя несколько мгновений, она сдержанно сказала:
— Мне нелегко доверять тебе, Джина, хотя я знаю, что ты не такая ужасная, как тебя рисуют другие. Но мне нужно было услышать твой ответ.
Джина выглядела воодушевленно.
— Ты правильно сделала, что пришла ко мне и решила спросить обо всем именно меня. Я была бы очень рада, если бы каждый раз, когда возникают подобные вопросы, ты обращалась ко мне, а не искала объяснений у посторонних людей. Они все равно не смогут сказать тебе правды. Для них все, чтобы я ни делала, будет проявлением какого-то воображаемого коварства или подлости. Они все хотят облить меня грязью и только потому, что я всегда шагала по жизни независимо с гордо поднятой головой. Даже сейчас, когда я вынуждена жить в этой конуре, я не иду на поклон к СиСи Кэпвеллу. Я знаю, что могу сама справиться со своими трудностями. Мне к этому не привыкать. Когда СиСи выгнал меня из дома, и я осталась совсем одна, и мне нельзя было полагаться ни на чью помощь, я справилась со всем. И сейчас уверена, что меня ждет блестящее будущее. Кстати, — она на мгновение умолкла и сделала серьезное лицо. — Я рада, что Брэндон будет жить в доме Кэпвеллов.
Хейли воззрилась на тетку с неподдельным изумлением на лице.
— Но почему? — ошарашено спросила она. — Ведь ты же ненавидишь Кэпвеллов. Неужели это доставляет тебе удовольствие?
Ни секунды не сомневаясь, Джина тут же выпалила:
— Если от этих людей зависит счастье моего ребенка, я способна простить им многое, — лицемерно сказала она. — У меня еще есть надежда вернуть его.
Услышанное было для Хейли такой неожиданностью, что она невольно отступила на шаг.
— Как вернуть? Но ведь СиСи, наверняка, никогда тебе не отдаст его. На что ты надеешься?
Джина криво улыбнулась:
— Я не могу тебе сейчас объяснить подробнее... Ну, у меня есть план.
Хейли не отставала:
— Какой план?
Джина подозрительно оглянулась по сторонам, будто боялась, что окружной прокурор, уходя, оставил где-нибудь за ширмой подслушивающее устройство или записывающий магнитофон.
— Ну, хорошо, — тихо ответила она. — Поскольку ты моя родственница, я кое о чем расскажу тебе. Только ты должна поклясться, что об этом больше никто не узнает.
Хейли растерянно развела руками:
— Ну, хорошо, я клянусь. Ты ведь сама говорила, что мы должны доверять друг другу.
Джина поторопилась исправить ошибку.
— Да, да, конечно. Вот поэтому я тебе и расскажу об этом. Точные детали мне и самой еще не известны. Но если попытаться объяснить все в двух словах, то ситуация выглядит следующим образом. Как ты, наверное, знаешь, дочь СиСи Кэпвелла Келли долгое время находилась в психиатрической лечебнице. Она попала туда вскоре после того, как попыталась выбросить в окно Дилана Хартли, брата Ника. Ты помнишь Ника?
Хейли на мгновение задумалась.
— Кажется, он вчера был на пляже и пытался уговорить Сантану, отдать ему пистолет.
— Да, — кивнула Джина.
— А кто он такой?
Джина неопределенно пожала плечами:
— В общем, я не знаю, чем он занимается сейчас — по-моему, занимается проеданием накопленного, а раньше он был довольно известным журналистом. Его материалы появлялись даже в «Нью-Йорк Таймс». Он занимался, как это называется — «разгребанием грязи». Ну, знаешь, копался во всяких темных историях, пытался вытащить на свет божий разную гадость. В общем, что скрывать, я не люблю таких людей. Их всегда интересует чужое грязное белье при том, что у них самих рыло в пуху. Я уверена, что Ник совсем не агнец божий.
— Почему?
— Видишь ли, мне кажется, что его повышенный интерес к Келли Кэпвелл объяснялся не только его высокими романтическими чувствами, скорее даже не столько ими. Думаю, что у него был корыстный интерес. Все-таки денежки Кэпвеллов мало кого могут оставить равнодушным. Скорее всего, Ник хотел воспользоваться шансом, чтобы отхватить свой кусок пирога с семейного стола Кэпвеллов. В общем, как бы то ни было, его брат Дилан тоже не мог остаться равнодушным к Келли. Он пришел к ней в гости в президентский номер отеля «Кэпвелл», который Келли сняла в тот вечер, и между ними произошла ссора. Я не знаю подробности и что там с ними произошло, из-за чего они поругались, но факт остается фактом — Келли вытолкнула Дилана из окна и он разбился. Вообще-то, по всем законам, ее сразу должны были отправить под суд, но она была в таком шоке, что родители легко смогли ее выдать за умалишенную и поместили в клинику доктора Роллингса. Судья Конвей, которая вела ее дело, решила, что судебное заседание может пройти только тогда, когда Келли будет в состоянии отвечать перед законом. Ну, так вот, — Джина торжествующе улыбнулась. — Когда настанет этот момент и Келли сможет предстать перед судом, никто не сможет ей помочь кроме меня. Только я выручу Келли. И, разумеется, я сделаю это не просто так. Ради дочери СиСи придется кое-чем поступиться. Я думаю, что он с готовностью согласится с моим предложением. Во всяком случае, он ничего не потеряет, а сможет только приобрести.
Хейли изумленно смотрела на тетку:
— Джина, я не перестаю удивляться твоей предприимчивости. После того, что произошло между тобой и СиСи, ты все еще надеешься вернуть его себе.
Глаза Джины сияли как алмазы.
— Я буду ему верной женой и хорошей матерью для Брэндона. СиСи не пожалеет, если доверится мне.
— Ну что ж, — задумчиво протянула Хейли. — Мне остается только пожелать тебе удачи. Но, тетя Джина, тебе нелегко будет сделать это.
Джина усмехнулась:
— Еще бы. Путь к вершине всегда долог. Однако я уверена в своих силах. Меня не остановят даже пули таких сумасшедших, как Сантана. Я знаю, что мне нужно и добьюсь своей цели. Но мне легче будет сделать это, если я буду знать, что ты на моей стороне. Хейли, — она доверительно посмотрела в глаза племяннице. — В этом городе мы должны доверять только друг другу.
Хейли, наконец, сдалась.
— Да, ты права, — подавленным голосом сказала она.- Раньше я как-то не задумывалась над этим, но теперь мне все стало ясно. Мы с тобой остались одни и должны поддерживать друг друга. Тогда у нас все получится.
На лице Джины появилась сияющая улыбка.
— Я ужасно рада, что нам удалось понять друг друга. Наконец-то, мы с тобой сделали шаг навстречу друг другу.
Хейли низко опустила голову.
— Да.
Скорее всего, если бы рядом с Хейли был Тэд или кто-нибудь другой, с кем бы она могла поделиться всеми своими мыслями, она не стала бы так слепо доверять тетке. За те несколько месяцев самостоятельной жизни, которые Хейли провела в Санта-Барбаре, она уже начала кое-что понимать. Она знала, что Джина не такой уж беззащитный ягненок, каким иногда пыталась себя представить.
Хейли допускала, что Джина способна на нечестность и не всегда говорила правду. Однако в нынешней ситуации у Хейли не оставалось другого выхода. Ей просто не на кого было опереться.

Конец 524 серии
Вернувшись домой, Мейсон застал родителей в холле. СиСи выглядел таким озабоченным, что его внешний вид невольно вызывал вопрос.
— Отец, у тебя все в порядке? — спросил Мейсон. СиСи смерил его внимательным взглядом, а потом недовольно проворчал:
— В каком-то смысле да. Но я не могу сказать, что меня устраивает нынешнее положение дел.
В холле появилась София, которая несла в руках поднос с дымящимся кофейником.
— Кофе готов, — торжественно провозгласила она. — Мейсон, если не возражаешь, я налью и тебе.
Тот с улыбкой покачал головой.
— Нет, София, я предпочел бы холодный чай.
Та пожала плечами.
— Что ж, хорошо. Горячего чая пока нет, а вот холодным, я могу тебя угостить. Интересно, — полюбопытствовала она. — А почему ты отказываешься от кофе?
Мейсон спокойно объяснил:
— Кофе излишне возбуждает нервную систему. А я предпочитаю в любых ситуациях оставаться спокойным. Это самое выгодное положение.
София усмехнулась:
— Раньше ты так не считал.
Мейсон скучным голосом произнес: — Раньше многое было по-другому. Но теперь все изменилось. В моей душе совершился переход.
СиСи удивленно поднял брови: — Переход? Какой переход? Мейсон, по-моему, ты придаешь слишком большое значение словам.
София налила в чашку холодный чай, который Мейсон стал пить с удовольствием.
— Ты правильно заметил, отец, я придаю очень большое значение словам, потому что в нашем деле они многое значат.
СиСи скептически хмыкнул: — В каком это нашем деле?
— Я намерен целиком и полностью посвятить себя тому делу, которым занимается Лили Лайт. Она пытается вернуть людям веру, а без слов это трудно сделать. Ведь, как сказано в священном писании: «Вначале было слово». И без красноречия трудно рассчитывать на успех.
СиСи потерял терпение:
— А, по-моему, твоя Лили Лайт обыкновенная авантюристка, как тысячу других проповедников, которые с трибуны вещают отказаться от плотских мирских соблазнов и пороков, а сами предаются им с такой страстью, которая и не снилась простым людям.
Мейсон добродушно улыбнулся.
— Отец, ты напрасно так относишься к Лили. Она святая. Не одно ее слово никогда не расходится с делом. Никто не может уличить ее в том, что она поступает в жизни не так, как проповедует.
СиСи нервно взмахнул рукой:
— Да брось ты, Мейсон, все же прекрасно знают, что это за люди.
Мейсон укоризненно посмотрел на отца:
— К Лили это не относится.
— Относится, относится, — бросил СиСи. — Все эти проповедники, подобно твоей Лили Лайт, стремятся только к одному — завладеть людскими душами и поставить их себе на службу. Каждому из них нужно только одно — завербовать побольше поклонников в свою секту, а потом использовать их для проделывания всяких темных делишек.
Мейсон терпеливо повторил:
— Нет, отец, она не такая. Ей не присущ такой грех, как гордыня.
СиСи нервно всплеснул руками:
— Да что ты знаешь о гордыне.
Мейсон с сожалением вынужден был оторваться от холодного чая:
— Гордыня, отец, это один из самых страшных грехов. Я абсолютно не сомневаюсь в правоте старого христианского учения о том, что все зло началось с притязания на первенство, когда само небо раскололось от одной высокомерной усмешки.
СиСи поморщился:
— Ты намекаешь на восстание сатаны против Бога?
— Да, — кивнул Мейсон. — Именно так. Как ни странно, почти все отвергают эту мысль в теории и принимают ее на практике. Ведь гармония была нарушена, а радость и полнота бытия замутнены, когда один из высших ангелов перестал довольствоваться поклонением Господу, и пожелал сам стать объектом поклонения. Отец, ведь ты сам думаешь именно так. А если не хочешь себе признаться в этом, то, во всяком случае, желаешь, чтобы так думали другие.
— Мне это совершенно не интересно — проворчал СиСи.
— Нет, нет, погоди, — воскликнула София. — Пусть говорит. Это очень любопытно. Мейсон, так что ты там говорил о гордыне.
Мейсон с такой благодарностью взглянул на Софию, как, наверно, смотрел Иисус Христос на своего первого ученика.
— Гордыня, — воодушевленно продолжил он. — Столь сильный яд, что она отравляет не только добродетель, но и грехи. Люди готовы оправдать бабника, вора и мошенника, но всегда осудят того, кто казалось, бы похож на Бога. Да ведь и все мы, София, знаем, что коренной грех — гордыня — утверждает другие грехи, придает им форму. Можно быть легкомысленным, распутным, развратным; можно в ущерб своей душе отдавать волю низким страстям — и все же в кругу мужчин прослыть неплохим, а то и верным другом. Но если такой человек сочтет вдруг свою слабость силой, все тут же изменится. Он станет соблазнителем, ничтожнейшим из смертных и вызовет законную гадливость других. Можно по своей природе быть ленивым и безответственным, забывать о долгах и долге, нарушать обещания — и люди простят вас и поймут, если вы забываете беспечно, но если вы забываете из принципа, если вы сознательно и нагло пренебрегаете своими обязанностями во имя своего я, вернее веры в собственное я, если вы полагаете, что вам должны платить дань уважения презренные окружающие, тогда вами овладевает гордыня. Могу даже сказать больше: приступ физической трусости лучше принципиальной трусости. Я пойму того, кто поддался панике и не знает об этом, но не того, кто, умывая руки, разглагольствует о своем презрении к насилию. Мы потому-то и ненавидим такую принципиальную трусость, что она является самым черствым из видов гордыни. Что может помешать чужому счастью больше, чем гордыня.
Занудный тон Мейсона так надоел СиСи, что он попытался заткнуть Мейсону рот:
— Да успокойся ты, разве здесь церковь, чтобы вещать с амвона.
Мейсон воспринял это замечание как повод для продолжения и развития этой темы вглубь:
— Отец, на свете есть самоупоение — нечто более неприятное, чем самокопание. Она неуловимее и в то же время опаснее, чем все духовные немощи. Человек, одержимый самоупоением, совершает сотни поступков по воле одной только страсти, снедающей его тщеславие. Он грустит и смеется, хвастает и скромничает, льстит и злословит только для того, чтобы, упаси Боже, никто не забыл восхититься его драгоценной особой. Я всегда удивляюсь: как это в наше время, когда столько болтают о психоанализе и психотерапии, о лечении алкоголизма и неврозов — словом о сотне вещей, которые проходят на миллиметр от истины и никогда не попадают в цель — как же в наше время так мало знают о душевном недуге, который отравляет жизнь едва ли не каждой семье. И вряд ли каждый из этих практиков и психологов объяснил этот недуг так же точно, как объяснила мне Лили Лайт. Себялюбие это дело ада. В нем есть какая-то особенная живучесть, цепкость, благодаря которой, кажется, что именно это слово подходит тут лучше всего.
СиСи не скрывал своего неудовольствия: — Ну, хорошо, — мрачно сказал он. — Допустим, что я почувствовал — себялюбие греховно. Что же ты порекомендуешь мне в таком случае делать?
Мейсон с энтузиазмом воскликнул:
— Не наслаждайся собой, отец, ты можешь наслаждаться театром или музыкой, устрицами и шампанским, гонками, коктейлями, яхтами, ночными клубами, если тебе не дано наслаждаться чем-нибудь получше. Можно наслаждаться чем угодно, только не собой.
Люди способны к радости до тех пор, пока они воспринимают что-нибудь кроме себя. И удивляются и благодарят. Пока это от них не ушло, они не утратят тот дар, который есть у нас у всех в детстве. А взрослым он дает спокойствие и силу. Но стоит решить, будто ты сам выше всего, что может предложить тебе жизнь, разочарование тебя поглотит и все танталовы муки обрушатся на тебя.
СиСи поежился.
— Какую ужасную картину ты рисуешь, Мейсон. У меня складывается такое впечатление, что ты готов обречь на муки любого, кто просто гордится собой.
— Нет, отец, — мягко возразил Мейсон. — Ты меня, видимо, не понял. Я имел в виду не того, кто гордится, а того кто обуян гордыней. Такой человек все примеряет к себе, а не к истине. Я не могу назвать человека обуянным гордыней, если он хочет что-то хорошо сделать или же хорошо выглядеть с общепринятой точки зрения. Гордый же считает плохим все, что ему не по вкусу. Однако «Я сам», — очень мелкая мера и в высшей степени случайная.
СиСи рассерженно отвернулся.
— Мейсон, — укоризненно сказал он. — У тебя с головой все в порядке? Может быть, ты обратишься к врачам?
Тот добродушно улыбнулся:
— Нет, нет, отец. Не беспокойся. Со мной все в порядке. Ты напрасно думаешь, что мне требуется чья-то помощь. Но я не виню тебя. Я думаю, что пройдет немало времени, пока вы свыкнетесь с моим переходом.
София не удержалась от смеха: — Как забавно ты все это называешь, Мейсон? — переход... А что это такое?
Тот снова отхлебнул холодного чая.
— Все это так просто, что можно объяснить в двух словах.
Он обратил очи к небу и просветлевшим голосом произнес: — Я чувствую себя бабочкой, недавно покинувшей кокон. Мир вокруг так прекрасен и я порхаю, порхаю над этой дивной землей.
СиСи очумело посмотрел на сына.
— Не знаю, как насчет кокона, — саркастически произнес он. — А вот со своим разумом ты наверняка расстался.
Мейсон отнюдь не выглядел смущенным.
— Я знал, что тебе будет трудно понять меня, отец. Честно говоря, мне вообще не хотелось больше появляться в твоем доме, но Лили убедила меня в том, что у человека нет будущего, пока он не разберется с прошлым.
София с легкой иронией заметила:
— Да, похоже, отец был прав. Твоя Лили действительно ловко умеет закрутить фразу. Насколько я помню, Мейсон, ты всегда клевал на это.
— Да, — согласился Мейсон. — У нее превосходная речь. Она умеет взывать к чувствам.
СиСи тяжело вздохнул. Было видно, что этот разговор приносит ему столько же удовольствия, сколько общение с профессором органической химии, который увлеченно рассказывал бы о бензоловых группах и новых способах получения искусственного каучука.
— Ладно, — расстроенно махнул он рукой. — Это мы уже слышали. Ты лучше расскажи, как ты познакомился с этой Лили Лайт. Где ты ее встретил?
— Все это было достаточно просто, отец. Однажды, я очнулся рядом с ее шатром, из которого исходило божественное сияние. Я не ждал этой встречи, она произошла сама собой. Наверно, я должен благодарить божественное провидение, которое привело меня. Она подала мне руку, и я пошел следом за Лили. Мне было так хорошо. Я чувствовал себя таким чистым душой, что все мои горести и печали остались позади. Я понял, что прошлое больше не будет держать меня своими цепкими лапами и тащить в пропасть. Я понял, что мне больше не придется оплакивать свою горькую судьбу. Я понял, что должен с жалостью относиться не к самому себе, а к остальным. К тем, кто еще не постиг истинного предназначения. К тем, кто еще не проникся божественным учением Лили Лайт. А я должен проявлять к ним не столько жалость, сколько милосердие и сострадание. Я должен помочь людям открыть глаза и открыть свои сердца новому свету. Они должны почувствовать, что созданы не для мирской суеты и не для мелочных забот, что, на самом деле, не является существенным. Они должны проникнуться лучезарным сиянием Лили Лайт. Многим, очень многим будет трудно сделать это, но не нужно торопить их. Они сами придут к истине. Стоит им познакомиться с Лили, и они, отринут все земное, все порочное. Их сердца откроются для света.
СиСи с такой жалостью посмотрел на сына, словно это он был пастырем, а Мейсон заблудшей овцой.
— Ну, хорошо, хорошо, мы это уже поняли, Мейсон, — устало произнес он. — Меня сейчас волнуют не вопросы обращения в веру Лили Лайт. А то, как и почему ты стал ее деловым и юридическим советником. Чем вы занимаетесь? Как ты пришел к выводу о том, что тебе нужно стать ее помощником в делах?
Мейсон смиренно потупил глаза:
— Неужели, это имеет какое-то значение для тебя, отец? Я не думаю, что дела Лили Лайт касаются тебя. Хотя, впрочем, — он на мгновение задумался. — Не вижу ничего дурного в том, чтобы рассказать тебе об этом. Я путешествовал вместе с ней и участвовал в собраниях. Я слушал каждое обращение Лили к своей пастве и все больше и больше проникался ощущением правильности того что делаю. Мне хотелось не просто разделять ее взгляды, но и помогать ей в ее тяжком деле. Подумай, отец, — сколько душ она спасла, сколько она вернула их к истинной жизни. Скольким она смогла раскрыть глаза на свое истинное предназначение. Мы посетили множество храмов на нашем пути. Я даже не могу тебе перечислить, сколько их было.
СиСи наморщил лоб.
— Вы что, бродили по штатам?
— Мы проповедовали, — уточнил Мейсон. — Да, мы были и в Колорадо, и в Юте, и в Небраске, и в Монтане, и всюду Лили несла божественный свет знаний и истины тем, кто хотел ее слышать и слушать. И в каждом храме я ставил свечу за упокой души Мэри. Лили помогла мне смириться с ее смертью, и я больше никого не обвиняю в этом.
СиСи пожевал губами:
— Да, похоже, за свое чудесное избавление от чувства вины, я должен благодарить Лили Лайт, — вполголоса прокомментировал он.
Это замечание не прошло мимо Мейсона.
— Нет, отец, — уверенно заявил он. — Тебе не надо ее ни за что благодарить. Она просто не нуждается в этом. Лили обладает чем-то значительно большим, ведь она выполняла свою миссию. В ее поступках нет корыстных побуждений. Самая большая благодарность для нее, это сердца раскрытые Богу. Я всецело разделяю ее убеждения.
СиСи удрученно умолк и разговор на некоторое время прервался. Чтобы как-то преодолеть возникшую между отцом и сыном полосу непонимания, София осторожно сказала: — Мейсон, ты сумел обрести душевное равновесие?
Он на мгновение задумался: — Нет, но Лили указала мне путь примирения с самим собой и вами — моей семьей.
СиСи демонстративно сунул руки в карманы брюк и скептически ухмыльнулся: — Все ясно.
Легкая улыбка появилась на лице Мейсона.
— Ну что ж, — заканчивая разговор, сказал он. — Я буду очень рад, если вы придете сегодня к Лили Лайт. Она просила пригласить вас. Приходите пораньше. Она сможет уделить вам больше внимания.
— Сегодня? — задумчиво переспросила София. — Но...
СиСи торопливо прервал ее:
— Обязательно, Мейсон. Мы непременно посетим сегодняшнее собрание, хотя у нас были другие планы.
Мейсон удовлетворенно кивнул:
— Отлично. Не сомневаюсь, что она произведет на вас должное впечатление.
СиСи шумно втянул носом воздух.
— Судя по эффекту, произведенному на тебя, эту мадам Лайт было бы неплохо представить президенту Соединенных Штатов. Если бы такие люди были в его окружении, возможно, нам не пришлось, бы сожалеть о многих глупостях, совершенных нашим руководством. Впрочем, еще не ясно, — кто на кого произвел бы большее впечатление.
Этой словесной пикировке положил конец телефонный звонок. София подняла трубку:
— Да, я слушаю. Да. Пожалуйста.
Она с легким недоумением посмотрела на Мейсона и протянула ему трубку:
— Это Джина. Она спрашивает тебя.
Мейсон, казалось, ничуть не удивился.
— Вот и хорошо, — спокойно ответил он. — Да, Джина. Я слушаю тебя.
— Мейсон, — радостно воскликнула она в трубку. — Мне нужно срочно увидеть тебя.
— Я не против.
— Может быть, ты зайдешь ко мне сегодня вечером, — предложила Джина.
— К тебе, — переспросил он.
— Да, — ответила она. — Я живу в мотеле. Это не слишком далеко от вашего дома. И знаешь что, Мейсон, приходи прямо сейчас.
Он на мгновение задумался:
— Ну что ж, хорошо. Именно сейчас у меня есть время.
— Уже шесть часов, — сказала она. — Я думаю, что в половине седьмого ты уже будешь у меня.
— Непременно, — ответил он. — До встречи.
Положив трубку, он сказал удивленно смотревшим на него Софии и СиСи: — Это была Джина. Она просит зайти к ней. Вот кому нужно подумать о спасении души. Я очень рад, что вы согласились прийти сегодня к Лили. Я сам проведу вас к ней.
Он обнял отца за плечи и, сопровождаемый без преувеличения абсолютно ошалелым взглядом СиСи, покинул холл.
Несколько мгновений СиСи не мог прийти в себя. Затем, наконец, собравшись с силами, он ошеломленно произнес: — София, только что мы были с тобой свидетелями самого чудесного и невероятного перевоплощения в истории семьи Кэпвеллов. Согласна?
Она не удержалась и прыснула от смеха: — Да, пожалуй, глядя на тебя СиСи, трудно было предположить, что Мейсон удариться в религию. Хотя, как знать, может быть к этому все и шло.
СиСи нахмурил брови: — Что значит, к этому все шло? Ты хочешь сказать, что в нашем доме всегда царила религиозная атмосфера?
— Нет, — поправила его София. — Я хочу сказать совсем противоположное. В доме Кэпвеллов всегда царило отрицание религии.
СиСи недовольно всплеснул руками: — А вот это неправда. Я никогда не запрещал своим детям поступать так, как им хочется. Они могли стать хоть буддистами, хоть кришнаитами.
София укоризненно посмотрела на него:
— Побойся Бога, СиСи. Ты не потерпел бы в своем доме никакого буддизма. Правда, я не могу отрицать — библия у нас всегда была. И все-таки мне кажется, что пример Мейсона заставляет нас кое о чем задуматься.
— Да о чем тут думать, — раздраженно бросил СиСи. — Он просто перегрелся на солнце. А может быть, долгое злоупотребление алкоголем привело к тому, что он легко поддался магическому влиянию какой-то авантюристки. Мне интересно, сколько это все еще продлится. Честно говоря, мне не хотелось бы, чтобы Мейсон закончил свои дни в монастыре какого-нибудь святого Франциска. Я думаю, что у него есть куда более интересный выбор.
София разделяла убеждения СиСи.
— Что ж, подождем, — вздохнув, сказала она. — Возможно, Мейсон еще вернется к нормальной жизни. Честно говоря, я тоже несколько озадачена его поведением. Если он будет и дальше, вот так же поучать всех, то боюсь, в Санта-Барбаре на нас скоро начнут смотреть с опаской.
СиСи криво усмехнулся: — Да уж, мне не хотелось бы подорвать свой авторитет в деловых кругах Южной Калифорнии только из-за того, что мой сын сошел с ума. Вдруг они подумают, что это у нас наследственное?..

После охватившей ее истерики, Эллис очень долго не могла прийти в себя. Наконец, немного, успокоившись, она позволила Перлу перенести ее на диван. Оставив Эллис на несколько мгновений на попечение Кортни, он быстро вышел в соседнюю комнату и вернулся с подушкой и одеялом в руках.
— Думаю, что нам понадобиться это, — сказал он.
— Да, — кивнула Кортни. — Эллис, ты не хочешь прилечь?
Та устало кивнула и опустилась на подушку предложенную Перлом. Кортни сверху накрыла ее одеялом.
— Так лучше, правда, Эллис? Отдыхай. Мы скоро вернемся.
Они оставили Эллис лежащей на диване в гостиной, и вышли за дверь.
— Ну, что будем делать? — с тяжелым вздохом сказала Кортни. — Похоже ей совсем плохо.
Он удрученно покачал головой: — Даже не знаю, Кортни. Одно упоминание имени моего брата вызывает у нее такой панический страх, что я уже и сам боюсь продолжать этот разговор. Может она все-таки возьмет себя в руки и сможет что-то рассказать мне о нем. Но сейчас, наверняка, нужно ей дать отдохнуть. Она выглядит совсем изможденной. Да, все-таки долгое пребывание в клинике доктора Роллингса еще никому не улучшило здоровья.
Кортни робко предложила: — Я могу помочь тебе. Если хочешь, я присмотрю за Эллис. А если тебе требуется от меня что-то другое, ты только скажи.
Она с такой надеждой смотрела ему в глаза, что Перл не нашел в себе сил отказать ей.
— Ну что ж, если хочешь, — грустно ответил он. — Я думаю, что за Эллис присматривать не нужно. Я сам о ней позабочусь. Сейчас мне требуется от тебя другая помощь.
Она с готовностью подалась вперед: — Я сделаю все, что ты захочешь. Ты можешь целиком и полностью положиться на меня.
Перл мягко улыбнулся: — Ну что ж, тебе придется вспомнить искусство перевоплощения. Мне сейчас нужна информация. Ты помнишь ассистента доктора Роллингса. Как же его звали?.. Кажется Генри. Генри...
Он на мгновение задумался.
— Беллоуз, — подсказала Кортни.
— Да, да, Беллоуз, — обрадованно воскликнул Перл. — Такой толстый, довольно неприятный тип с большими очками на носу. Нам нужно выяснить все о прошлом Эллис. Может быть, если тебе удастся снова найти этого Беллоуза, тебе удастся раздобыть у него, хоть какую-нибудь информацию об Эллис. Меня интересует все, что только возможно узнать. Сколько ей лет, как давно она попала в клинику Роллингса, каков диагноз ее заболевания, какими методами ее лечили ну и так далее. Сама понимаешь, что я имею в виду.
Она кивнула: — Да, конечно.
Перл в задумчивости приложил палец к губам.
— Да, а я, тем временем, постараюсь проникнуть в клинику Роллингса еще раз и ознакомиться с ее медицинской картой. Думаю, что сейчас мне будет не трудно это сделать. Я уже нашел способ. В общем, давай будем действовать одновременно на двух фронтах.
— Хорошо, я все сделаю.
Он посмотрел на нее с выражением такой благодарности на лице, что Кортни едва не прослезилась.
— Опять ты связалась со мной, — с легким оттенком горечи сказал Перл. — Я тебе уже стольким обязан.
Она смахнула слезу.
— Я на все готова ради любимого.
Перл доверительно погладил ее по плечу.
— Прости, что я не давал о себе знать, но я помнил о тебе.
Она взглянула на него мокрыми от влаги глазами.
— Значит..., значит, — дрожащим голосом сказала Кортни. — Ты любишь меня?
Он уклонился от прямого ответа: — Ты много, очень много значишь для меня, Кортни. Ты дорога мне.
Она печально опустила глаза.
— Хорошо, что ты сказал об этом. Так мне будет легче.
Перлу хотелось сказать этой девушке еще что-то доброе, хорошее. Он бы очень хотел признаться ей в любви. В самых горячих и нежных чувствах.
Однако у него не нашлось ни сил, ни слов для того, чтобы ободрить ее. Слишком сильны были сейчас чувства, которые он испытывал к Келли. Все, что он сейчас мог сказать Кортни — это лишь слова своей глубокой благодарности. Но любви, любви давно не было...

Окружной прокурор не без удивления оглядел шикарный стол в убогом номере Джины.
Великолепные блюда из ресторана «Ориент-Экспресс» смотрелись на фоне убогих обшарпанных стен и потертой мебели так же дико, как жемчужное ожерелье на шее у нищенки.
— Да, — хмыкнул Тиммонс. — Я уверен в том, что у тебя все получится. Ты прекрасно справишься с заданием. Джина в вечернем платье с весьма откровенным вырезом на груди, опираясь на костыли, заканчивала последние приготовления к торжественному ужину с Мейсоном. Она аккуратно разложила салфетки и расставила бокалы.
Стол венчал шикарный подсвечник, который должен был подчеркнуть особую интимность происходящего.
— Да... Ты молодец, Джина!.. — отвесил ей комплимент окружной прокурор. — Такой шикарный стол потребовал от тебя, наверное, немалых жертв...
Она польщенно улыбнулась.
— Спасибо, Кейт. Мне действительно пришлось влезть в долги, но в ресторане «Ориент-Экспресс» мне пока отпускают в кредит. Они верят в мое честное имя.
Тиммонс не удержался от смеха.
— Твое честное имя? Да ты, наверное, шутишь!.. И, вообще, — на лице его появилась гримаса неудовольствия. — Почему ты никогда не заказываешь такой обед для меня?
Джина фыркнула.
— Такая еда не всегда уместна. Ну, представь себе... Что означал бы такой ужин в компании с любовником? Ты бы просто набил себе брюхо и в изнеможении отвалился от стола. А мне от тебя не это надо... Я собираюсь сбить Мейсона с пьедестала, на который этот глупыш забрался.
Тиммонс скептически ухмыльнулся.
— Я все-таки не совсем уверен в том, что тебе удастся сбить с ног старика Мейсона. По-моему, этот парень понимает толк в хорошей еде и выпивке. Во всяком случае, раньше ему требовалась немалая доза для того, чтобы он потерял контроль над собой. Вряд ли старые привычки можно так быстро забыть.
Джина продемонстрировала охватившее ее возмущение.
— Большое спасибо, Кейт, — с задетым самолюбием произнесла она. — Твой тон порой бывает просто оскорбительным!
Окружной прокурор вынужден был пойти сразу же на попятную. Лицо его приобрело виновато-идиотский вид.
— Прости, Джина, — поспешно произнес он. — Я не хотел тебя обидеть. Просто мне показалось, что даже истратив такую кучу бабок на обед, тебе будет нелегко справиться с Мейсоном. Это парень старой закалки.
Джина торжествующе улыбнулась.
— Жаль, что ты не увидишь, как я обработала Мейсона. Я знаю, перед чем он не устоит. Мейсон, разумеется, парень не промах, но и я не лыком шита. Не забывай о том, что я слишком давно его знаю. Мне известны все его слабости и мелкие грешки. Ему не удастся устоять передо мной.
С загадочной улыбкой Джина полезла в большую коробку, стоявшую на туалетном столике, и достала оттуда объемистую пузатую бутылку с мерцавшей тусклым золотом наклейкой.
— Ну, что скажешь? — довольно спросила она, демонстрируя Тиммонсу свое тайное оружие.
Окружной прокурор взял бутылку в руки и удивленно присвистнул.
— Коньяк «Курвуазье»?.. А ты же говорила, что собираешься справиться с ним с помощью рома?..
Джина усмехнулась.
— Не беспокойся. Ром у меня тоже есть. Я обо всем позаботилась. Теперь осталось только дождаться его прихода. И, спустя несколько часов, ты будешь знать о Лили Лайт все, что захочешь.
Окружной прокурор комично почесал нос.
— Очень жаль, что я не являюсь для тебя носителем столь ценных тайн, как Мейсон, — с легким сожалением сказал он. — Иначе, весь этот прекрасный ужин через пару часов перекочевал бы в мой желудок.
Джина пожала плечами.
— Но ведь тебе это нужнее, чем мне. В моем положении, Мейсон почти не представляет для меня никакого интереса. К тому же сейчас он меня интересует не как сексуальный партнер, а как источник информации.
Тиммонс растянул губы в подобии вежливой улыбки.
— Я надеюсь, что дело обстоит именно таким образом... А басни о том, что ты сейчас не в состоянии принимать чьи-то ласки, можешь оставить для Мейсона. Я-то знаю, как все обстоит на самом деле. Я даже могу сообщить тебе приблизительный сценарий сегодняшнего вечера.
Джина приподняла брови с деланным изумлением.
— Неужели?.. Ну, так посвяти меня в эту тайну, Кейт, — насмешливо сказала она. — Похоже, что ты знаешь мои привычки лучше меня.
Тиммонс не выдержал и рассмеялся.
— Для этого не нужно быть особенно проницательным.
Он открыл несколько крышек, закрывавших блюда, и уверенно сказал:
— Сначала немного шампанского... Потом «Курвуазье», потом устрицы и... Что это тут у тебя?..
— «Мясо по-вашингтонски», — закончила она. — И, возможно, суфле.
Тиммонс шумно вздохнул.
— Суфле — это, конечно, хорошо. Но мне кажется, что на десерт настоящим блюдом будешь ты, Джина. Во всяком случае, это мне подсказывает мой опыт. Так что, я прав?
Джина победоносно улыбнулась.
— Все, что я делаю, Кейт, — несколько уклончиво сказала она, — я делаю хорошо. Я не думала, что ты настолько глуп.
Он обезоруженно развел руками.
— Что ж, мне не остается ничего другого, как исправить этот недостаток. Кстати, — Тиммонс подошел к Джине и смерил хищным взглядом ее фигуру, — ты и на костылях чертовски привлекательна.
Джина заметила, как он возбужденно сглотнул.
— Я знаю... — саркастически протянула она. — Тебе нравятся беспомощные женщины. Будь твоя воля, Кейт, ты бы, наверное, всех женщин Санта-Барбары поставил на костыли, чтобы они не могли сопротивляться твоим домогательствам.
Тиммонс плотоядно облизнулся.
— Не буду скрывать, Джина. Ты права.
Довольно бесцеремонно ухватив ее за талию, окружной прокурор притянул Джину к себе и, не обращая внимания на ее костыли, стал поудобнее пристраиваться возле ее шеи.
— У тебя повадки вампира, Кейт, — рассмеялась она. — Ну, так что, ты будешь и дальше сопротивляться желанию поцеловать меня или сдашься без боя?
Он обезоруженно прошептал:
— Я сдаюсь...
Джина смерила его насмешливым взглядом.
— Ну, так поторопись. Ты напрасно теряешь время. У меня на сегодня еще очень много работы.
Возбужденно сглотнув, Тиммонс тут же впился ей губами в шею.
Джина с такой благосклонностью принимала его ласки, что, еще мгновение — и ее вечернее платье могло оказаться довольно измятым.
В тот момент, когда окружной прокурор возбужденно наседал на нее, дверь номера Джины почти бесшумно распахнулась, и на пороге выросла одетая во все белое фигура Мейсона Кэпвелла.
Без особого удивления Мейсон наблюдал за тем, как Тиммонс вгрызался в нежную шею Джины, в порыве страсти не заметив, как уронил сережку с ее уха.
Процесс затянулся настолько, что Мейсону пришлось прервать его тихими словами:
— Джина... Кейт...
Они отскочили друг от друга с такой поспешностью, словно школьники, застигнутые в раздевалке учителем физкультуры.
— Только слабый может поддаться искушению, — наставительно подняв палец, произнес Мейсон.
Джина стала торопливо поправлять прическу, делая вид, что не произошло ничего особенного. Тиммонс выглядел не менее растерянно, чем Джина, но постарался побыстрее взять себя в руки.
— Какой сюрприз! — с натянутой улыбкой воскликнул он. — Я совсем не ожидал тебя здесь увидеть, Мейсон!
Чтобы скрыть румянец, заливший его щеки, окружной прокурор нагнулся и стал делать вид, что очень озабочен поисками сережки, упавшей с уха Джины.
У Мейсона был такой вид, как будто он ничуть не удивился увиденному.
— Не надо стесняться, — спокойно сказал он. Тиммонс выпрямился и, протянув утерянное украшение, стал суетливо размахивать руками.
— Нет-нет, Мейсон. Мне пора. Я тут... Я немного задержался. Меня ждут срочные дела. Джина, рад был встрече. К сожалению, так редко удается увидеться в неформальной обстановке. Вот, — он повернулся к Мейсону и виновато пожал плечами, — проходил мимо и решил навестить нашу главную свидетельницу. Джина, ты... Ты очень хорошо выглядишь. Рад был с тобой повидаться. Я позвоню тебе позже.
Пятясь спиной, как рак, к порогу, он старался не смотреть в глаза Мейсону.
Чтобы прикрыть окружного прокурора, Джина лучезарно улыбнулась.
— С днем рождения. Кейт... Хорошо, что ты заглянул. Сам понимаешь, что в моем положении... — она продемонстрировала Мейсону свои костыли. — Я бы еще не скоро выбралась, чтобы поздравить тебя.
У Тиммонса от удивления отвисла челюсть, но мгновенно справившись с оцепенением, он с такой же радостью стал трясти головой.
— Спасибо. Спасибо, Джина. Благодарю за поздравления.
Мейсон едва заметно поднял брови.
— У тебя день рождения, Кейт? — медленно растягивая слова, произнес он. — Интересно, сколько же тебе исполнилось?
Тиммонс снова зарделся, как барышня.
— Э... — растерянно произнес он. — Уже на год больше, чем в прошлом. Ты представляешь, как летит время? Мейсон сделал понимающее лицо.
— Да, разумеется, Кейт. Как же я не подумал об этом раньше. Время летит, а мы и не замечаем, как стареем.
Пряча суетливо бегающие глазки, Тиммонс шагнул за порог.
— Извините, я уже опаздываю, — торопливо произнес он, собираясь уходить.
— Кейт, — позвал его Мейсон. — Прежде, чем ты уйдешь, я хотел бы спросить тебя кое о чем.
Тот неохотно обернулся.
— Да?
Мейсон задумчиво потер подбородок.
— Мне показалось, что тебя интересует личность Лили Лайт.
Тиммонс с напускным безразличием пожал плечами.
— С чего ты взял? Она интересует меня точно так же, как и любой другой гражданин Соединенных Штатов.
Мейсон едва заметно приподнял бровь.
— Так знай, — проницательно сказал он. — Ты можешь следить за ней сколько угодно. Хоть до Судного дня. Но ты ничего криминального в ее деятельности не обнаружишь. У нее незапятнанная репутация.
Тиммонс ехидно улыбнулся.
— Так что, выходит, что она не человек? Насколько мне известно, за каждым представителем рода человеческого водятся грешки...
Мейсон смиренно опустил голову.
— Нет. Она-то как раз — человек... — многозначительно произнес он. — За ней нет никаких грехов, и поэтому она может чувствовать себя совершенно спокойно. Если бы было по-иному, то у нее не было бы морального права заниматься спасением чужих душ.
Лицо Тиммонса выражало глубокий скепсис.
— Неужели?.. — криво улыбнувшись, произнес он. — Интересно, а мисс Лайт известно о твоем прошлом? О том, что ты был раньше заместителем окружного прокурора и в суде, между прочим, выступал как обвинитель?
Мейсон спокойно кивнул.
— Да, разумеется.
От удивления глаза окружного прокурора поползли на лоб.
— Неужели? Интересно, откуда же это она обо всем знает?
— Я сам ей все рассказал, — признался Мейсон. — И, странная вещь — казалось, что ей не нужно было меня слушать. Она знала обо всем заранее. У меня было такое ощущение, что ей известно обо всех даже самых мельчайших деталях из моего прошлого.
Тиммонс с деланной веселостью воскликнул:
— Вот как? Так что, выходит, она умеет читать мысли? Может быть, мы имеем дело с экстрасенсом? Интересно, могла бы она узнать о местонахождении Эльдорадо?
Мейсон пропустил мимо ушей явно прозвучавшую в словах окружного прокурора издевку.
— А что в этом плохого? — благочестиво взглянув на Тиммонса, спросил он.
Тот мгновенно парировал.
— Если она — экстрасенс, то у нее должна быть лицензия на занятия лечебной и терапевтической деятельностью. Это стоит проверить... Если же я узнаю, что у нее нет соответствующих документов, ей придется покинуть пределы нашего штата. В общем, спасибо, Мейсон, ты задал мне неплохое поле для деятельности.
На этой насмешливой ноте он завершил разговор и, закрыв за собой дверь, оставил Мейсона и Джину наедине.
У Джины был такой вид, как будто ее только что застали на месте преступления. И теперь ей надо было, во что бы то ни стало привести в свое оправдание какое-нибудь алиби.
Растерянно пряча глаза от Мейсона, она тихо сказала: — Пойми меня правильно, Мейсон. Я только хотела поздравить Кейта с днем рождения.
Мейсон смерил ее таким взглядом, что Джина невольно стала прикрывать рукой декольте.
Однако оказалось, что причина не в этом.
— День рождения Кейта Тиммонса, — благодушно сказал Мейсон, — в декабре. Так что ты поздравила его досрочно.
Джина мгновенно вывернулась.
— Да?.. Мужчины идут на любые уловки, лишь бы обмануть доверие женщин, — без тени сомнения сказала она. — Наверное, Кейт хотел добиться моей благосклонности...
Ее изворотливость так понравилась Мейсону, что он не выдержал и расхохотался.
— Ты платишь им той же монетой, Джина. И порой дороже обходишься.
Джина, почувствовав, что проницательность Мейсона совершенно обезоруживает ее, предпочла сменить тему.
— Ну, что? — с наигранной улыбкой сказала она. — Может быть, приступим к дегустации?
С этими словами она взяла со стола бутылку и продемонстрировала ее Мейсону.
— «Курвуазье»... — прочитал он надпись на этикетке. — Да, очень дорогая вещь... Спасибо, Джина. Я не буду.
Джина едва не уронила стодолларовое украшение стола и изумленно посмотрела на Мейсона.
— Ты что, уже не пьешь? Неужели?
Безразлично отвернувшись от стола, Мейсон сказал: — Ты, конечно, можешь этому верить или не верить, но я совершенно спокойно обхожусь без алкоголя.
На ее лице можно было без труда угадать глубокое чувство разочарования.
— Мм-да... — многозначительно протянула она. — Может быть, ты и можешь обойтись без спиртного, а я вот не могу.
Джина поставила бутылку французского коньяка на стол и, лихорадочно перебрав в уме все возможные варианты поведения, остановилась на единственно возможном.
Выбив у нее из рук главное оружие, Мейсон не оставил Джине ничего иного, кроме надежды на ее женские чары.
Она подошла к нему поближе и, соблазнительно улыбаясь, заглянула в глаза.
— И от всех прочих удовольствий я не собираюсь отказываться, — откровенно предлагая себя, сказала Джина. Она с нежностью обняла Мейсона за шею и стала нежно ерошить волосы на его голове.
— Ну, что, Мейсон? Как тебе нравится сегодняшний вечер? — елейным голосом произнесла она.
Он очень аккуратно вывернулся и, сделав вид, что ничего не заметил, произнес: — Какой прекрасный у тебя сегодня ужин на столе. Почему мы ничего не едим?
Она торопливо обернулась к нему.
— Я думала, что ты предпочитаешь смотреть на меня, а не на еду. По-моему, главное украшение сегодняшнего вечера — это я.
Мейсон по-прежнему предпочитал не замечать ее откровенных намеков и непристойных предложений.
— Джина, я восхищаюсь твоим умением делать все таким аппетитным, — подчеркнуто вежливо сказал он.
Она посмотрела на него с сожалением.
— О, Мейсон!.. Разве это не напоминает тебе о наших прежних вечерах?..

Хейли вернулась в редакторскую комнату с папкой в руках. Бросив документы на стол, она застыла на месте и стала подозрительно принюхиваться.
В воздухе совершенно очевидно ощущался запах дорогой косметики.
Хейли показалось, что она случайно угодила не на свое рабочее место, а в гримерную какого-то театра.
Недоуменно повертев головой, Хейли нагнулась и заглянула под стол.
Там стояла большая спортивная сумка.
Хейли поставила ее на стол, открыла замок и от изумления едва не ахнула.
Такого нижнего белья она еще не видела. Кружевные лифчики и трусики, полупрозрачные комбинации и облегающие боди...
Хейли потрясенно перебирала вещи, не понимая, как они могли оказаться под ее столом. Вряд ли это мог забыть кто-то из посетителей. Во-первых, потому что еще полчаса назад, когда Хейли уходила из комнаты, сумки здесь не было, а дверь она за собой закрыла. Значит, это принадлежит кому-то из сотрудников станции. Поскольку, кроме Хейли в этой комнате работала только Джейн Уилсон, девушка совершенно справедливо подумала о ней.
В коридоре послышались чьи-то шаги. Хейли торопливо спрятала белье назад в сумку и сунула ее под стол. Метнувшись в угол, она спряталась за шкафом.
Спустя несколько секунд дверь в редакторскую открылась, и на пороге показалась Джейн Уилсон. Однако выглядела она так, что даже самая близкая подруга с трудом узнала бы в ней скромницу Джейн.
Прическа в стиле «взрыв на макаронной фабрике», ярко накрашенные губы, полупрозрачная комбинация и короткая юбка, а также туфли на высоком остром каблуке придавали ей сходство с теми дамами, которые обычно стоят на углах и многозначительными взглядами привлекают клиентов.
Джейн вытащила сумку из-под стола, и решительно направилась в сторону выхода. Едва она скрылась за дверью, Хейли выбралась из своего укрытии, и потрясенно прошептала имя своей подруги.

С куском длинной французской булки в руке Перл подошел к телефону.
— Алло.
В трубке раздался голос Кортни.
— Это я.
Перл тут же заинтересованно спросил:
— Ну что, дорогая? Тебе удалось что-нибудь узнать?
Голос Кортни звучал как-то по-особенному взволнованно.
— Я только что виделась с ассистентом Роллингса, Генри Беллоузом, — сказала она. — Он рассказал мне все, что ему известно об Эллис.
Перл улыбнулся.
— Молодец. Надеюсь, что ты сделала все так, что он не понял, почему ты о ней спрашиваешь.
— Конечно, нет, — рассмеялась она. — Ты просил меня взять информацию, а не отдавать ее.
— Ну что ж, отлично! — воскликнул Перл. — И что же ты выяснила?
— Он сказал, что когда ему понадобилось взять данные Эллис из медицинской карты для статистики, там ничего не оказалось. Только дата ее поступления в клинику... Это случилось пять лет назад. Он добавил, что Эллис никогда не лечили, что она находилась в клинике на положении прислуги или заключенной. Никто и никогда не припоминает, чтобы Роллингс назначал ей какой-то курс лечения или медицинские препараты.
Перл оглянулся на мирно спавшую Эллис.
— Да. Великолепно... Вот это информация, Кортни... — скисшим голосом сказал он. — Спасибо, Кортни, я тебе очень обязан.
— Я старалась.
— Я очень тебе обязан... Я... Мы сможем поговорить позже? — он замялся.
Кортни сразу поняла, что он не хочет ее видеть.
— Тебе нужна моя помощь? — нерешительно предложила она. — Я могу приехать прямо сейчас.
— Нет-нет, — торопливо ответил Перл. — Не нужно. Я сам поговорю с Эллис, когда она проснется. Так будет лучше. Я сразу же позвоню тебе, как только освобожусь.
— Обещаешь? — упавшим голосом спросила она.
— Да, конечно.
Перл положил трубку и задумчиво подошел к дивану, на котором спала Эллис. Точнее, она уже не спала.
Испуганным взглядом она смотрела на Перла из-под одеяла.
Перл присел рядом с ней и обнадеживающе улыбнулся.
— Привет. Ты отдохнула?
Она утвердительно кивнула.
— Теперь ты можешь что-нибудь сообщить о моем брате? Для меня это очень важно, — тихо сказал он. — Я очень любил его.
Эллис откинула в сторону одеяло и провела пальцами по щеке Перла.
— И я... Я, тоже... — сдавленным голосом произнесла она. — Любила его...
В ее глазах было столько боли и горечи, что Перл едва сдержался, чтобы самому не разрыдаться.

Лайонел Локридж в нерешительности топтался на пороге дома Кэпвеллов, не осмеливаясь позвонить в дверь. Наконец, собравшись с силами, он протянул руку к звонку.
Дверь открыла София.
Увидев бледное с испариной на лбу лицо Локриджа, она испуганно отшатнулась.
— Что с тобой случилось? Где Августа?
Локридж судорожно сглотнул.
— Я могу войти? — едва слышно сказал он. София отступила в сторону.
— Конечно, входи. Мы с СиСи давно ждем тебя. Почему ты не позвонил? Мы думали, что ты сразу же свяжешься с нами, как только передашь деньги.
Локридж сокрушенно махнул рукой.
— Деньги со мной, — он показал чемоданчик. — Мне не удалось их передать.
Лайонел с мрачной решительностью зашагал через прихожую в холл.
Захлопнув дверь, София поспешила за ним.
Когда Локридж, тяжело дыша, остановился посреди холла, СиСи, разговаривавший с кем-то по телефону, торопливо распрощался и вопросительно посмотрел на Локриджа.
— Лайонел, что случилось? Ты выглядишь так, как будто у тебя отобрали деньги, но не вернули Августу.
Локридж посмотрел на Кэпвелла исподлобья.
— Зачем ты послал человека на причал? Ведь я просил тебя, чтобы ты никому не сообщал о том, что Августу похитили...
СиСи нахмурился.
— Это был частный детектив. А они, как ты знаешь, предпочитают не распространяться перед журналистами о своих делах.
— А ты знаешь о том, что преступники заметили его и скрылись, прежде чем я успел передать им выкуп?
СиСи мрачно покачал головой.
— Этого не должно было произойти. Я нанимал профессионала.
Локридж, наконец, не выдержал и взорвался.
— Ты знаешь, что твой профессионал все испортил? Ты не имел на это право!
СиСи перешел в контрнаступление.
— У меня есть право защищать свою собственность! — агрессивно воскликнул он. — Никто не может отказать мне в этом!
Локридж не уступал.
— Неужели ты не понимаешь, что своими безрассудными действиями ты погубил все дело? Ведь мы уже почти освободили Августу... Оставалось лишь только передать похитителям деньги, и они вернули бы мне жену. А теперь... Мне остается надеяться лишь на господа бога и молить его о том, чтобы они не причинили ей никакого вреда. Ты понимаешь, что, возможно, она уже мертва? — с ненавистью глядя на СиСи, проговорил Лайонел. — Ты ответишь головой, если с ней что-нибудь случится!
СиСи разбушевался.
— Прекрати угрожать мне! — размахивая руками, закричал он. — Если бы не я, то ты не собрал бы и десятой части денег, необходимых для выкупа Августы! Если бы не я, то ты до сих пор ходил бы по городу с протянутой рукой, пытаясь собрать, хотя бы жалкую сотню тысяч долларов! Если бы не моя помощь, то тебе пришлось бы уже давным-давно распрощаться с мыслью о том, чтобы снова увидеть свою жену... А теперь ты еще смеешь обвинять меня в том, что я провалил все дело?
— Но это ты организовал слежку за преступниками на причале! Если бы не ты, я бы уже давно передал бы им деньги, и Августа уже, наверняка, вернулась бы!.. Зачем ты это сделал? Я ведь тебе сказал, что верну твой миллион весь, до единого цента! Если ты не веришь моему слову, то не нужно было давать эти деньги. Было бы намного проще! Я бы не обращался к тебе и не питал ненужных надежд.
СиСи, брызгая слюной, воскликнул:
— Я нанял этого человека для того, чтобы он защитил тебя! Они могли обмануть тебя — забрать деньги и не вернуть Августу!
Забыв о достоинстве, Лайонел прошипел:
— Я не просил тебя об этом!.. Мне не нужна была твоя гнусная благотворительность... Я говорил тебе, чтобы ты держался подальше!
Ссора приобретала нешуточный оборот, и поэтому София решила вмешаться, пока Кэпвелл и Локридж не вцепились друг другу в глотку.
— Прекратите! — закричала она. — Сейчас же перестаньте ругаться!
Ее окрик возымел действие.
Возбужденно дыша, мужчины умолкли. Спустя несколько мгновений, немного придя в себя, СиСи обратился к Локриджу:
— Хорошо, Лайонел, учитывая все обстоятельства, я пришел к выводу, что нужно решать это дело официальным путем. Наступило время, когда мы должны обратиться в полицию.
Лайонел вдруг сник. Растерянно хлопая глазами, он отступил на шаг назад и шумно вздохнул.
— Я не знаю, СиСи, что делать... Я нахожусь в совершеннейших потемках. То, что со мной случилось на причале, почти не оставляет мне никаких надежд на то, что Августа уцелеет. Не знаю, доводилось ли тебе испытывать что-то подобное. Я пребываю в полнейшей растерянности...
Он отвернулся и в отчаянии закрыл глаза рукой. София нерешительно сказала:
— Лайонел, может быть, нам действительно послушаться совета СиСи и обратиться к Крузу? Если мы будем затягивать все это еще неизвестно сколько, последствия могут оказаться значительно более тяжелыми. Сейчас у нас все-таки остается хоть какая-то надежда...
Локридж вскинул голову и резко обернулся.
— Какая надежда? Какая? София, пойми, они требовали, чтобы я ни в коем случае не сообщал полиции о похищении Августы. Они требовали, чтобы я был па причале один. Ни одно из этих условий я не выполнил. Сейчас они вольны поступать с Августой так, как им заблагорассудится.
СиСи посчитал нужным перебить его.
— Ты забываешь об одной положительной стороне случившегося, — сказал он.
Локридж мрачно усмехнулся.
— Разве в этом могут быть какие-то положительные стороны? По-моему, мы с тобой безнадежно пропалили дело. Все что от нас требовалось — это собрать деньги и передать их похитителям так, чтобы никто об этом не знал.
СиСи вскинул вверх руку.
— Вот именно, Лайонел. Ты забываешь о том, что должен был передать им деньги в обмен на супругу. Но ведь ты этого не сделал.
Локридж насупился.
— А что же в этом хорошего?
СиСи укоризненно покачал головой.
— Не знаю, может быть, боязнь за Августу притупила твой разум, — с легким налетом снисходительности сказал Кэпвелл. — Но ведь ты должен ясно отдавать себе отчет в том, что, пока преступники не получили выкуп за Августу, им нет никакого смысла расправляться с ней. Ты говорил им, что собрал деньги?
— Да, — хмуро буркнул Локридж. — Я показывал чемодан.
СиСи тут же воскликнул: — Отлично! Значит, они знают о том, что деньги у тебя есть. Их просто напугало появление частного детектива. Ничего страшного, я думаю, из-за этого они не откажутся от своего намерения. Все-таки два миллиона долларов — это большие деньги. Маловероятно, чтобы они упустили такую добычу из-за каких-то пустяков.
Локридж не разделял оптимизма Кэпвелла.
— Ты думаешь, слежка — это пустяк? Ведь таким образом у нас была реальная возможность проследить, где они скрываются, а это мало кому может прийтись по вкусу. Хорошо, если бы все было так, как ты говоришь, СиСи... Но я почему-то не уверен в том, что они сделают повторную попытку забрать выкуп.
СиСи в изнеможении всплеснул руками.
— Ну, до чего же ты глуп, Лайонел! Я тебе уже битый час говорю о том, что бояться нечего! Они обязательно дадут о себе знать. Похитители никогда в жизни не откажутся от такого выкупа. Что из того, что дело сорвалось в первый раз? Они не оставят попыток завладеть деньгами. Можешь не сомневаться. Преступники в ближайшее же время свяжутся с тобой.
Словно в подтверждение его слов телефон, стоявший на столике в углу гостиной, зазвонил.
СиСи направился к телефону и уже потянулся к трубке, когда Лайонел, до которого, наконец, дошел смысл сказанного СиСи, воскликнул:
— Погоди! Дай, я сам подойду!.. Возможно это они...
Локридж метнулся к столику и дрожащей рукой схватил трубку.
— Алло! Да, Лайонел Локридж слушает!..
Некоторое время он слушал, что ему говорили по телефону, а затем внезапно севшим голосом произнес:
— Как скажете...
Он выглядел таким растерянным и несчастным, что ни СиСи, ни София некоторое время не могли заговорить с ним.
Наконец, женское любопытство пересилило, и София осторожно спросила:
— Ну, что? Это были они?
Локридж хмуро кивнул.
— Да.
После этого он снова умолк. На сей раз не выдержал СиСи.
— Ну, так что? Что?
Хватая губами воздух, словно ему не хватало кислорода, Лайонел обреченно махнул рукой.
— Ты был прав, СиСи. Они хотят получить выкуп.
Кэпвелл удовлетворенно улыбнулся.
— Ну, что я тебе говорил? От такого куша никто не может отказаться. Единственное, чего я не понимаю — почему ты выглядишь таким подавленным? Они уже что-то сделали с Августой?
Локридж отрицательно помотал головой.
— Слава богу, нет!..
— А почему у тебя такой кислый вид? — спросила София. — Они снова угрожали тебе?
Локридж немного помолчал.
— Они дали мне последний шанс, — наконец, устало произнес он. — Их условия становятся все более жесткими. Они сказали, что если на сей раз ничего не получится, то живой Августу я больше не увижу.
СиСи нетерпеливо взмахнул рукой.
— Ну, так что? Они назначили встречу?
— В девять вечера. Они предупредили, что это последняя возможность спасти ее. Они хотят, чтобы я захватил с собой еще одного человека. Но это должен быть родственник Августы.
СиСи нахмурился.
— Какой родственник? Где ты сейчас найдешь родственника?
Локридж пожал плечами.
— А мне и не надо их искать. Это — Джулия. Ты что, забыл? Она приходится Августе родной сестрой.
СиСи скривился и хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ах, да! Конечно, как это я забыл.
Но СиСи неожиданно заупрямился.
— Все ясно, — убежденно сказал он. — Они хотят и ее взять в заложники. Надо звонить в полицию.
София поддержала СиСи.
— Лайонел, он прав. Нужно срочно обратиться в полицию. Тогда у нас будет шанс спасти и Джулию, и Августу. А иначе...
Но Локридж опрометчиво воскликнул:
— Я не буду никуда звонить! Мне наплевать на все! Речь идет о жизни моей жены!

Джейн вошла в комнату радиорубки, где располагалось рабочее место Тэда. Свет был потушен, а помещение погружено в сумрак. В комнате находился Тэд, который тут же предложил включить освещение, но Джейн настойчиво отвергла его предложение.
Оставив за спиной полуоткрытую дверь, девушка не торопясь начала приближаться к парню.
За дверной створкой неожиданно появился силуэт Хейли. Она решительно вошла в помещение и щелкнула выключателем.
От неожиданности Джейн взвизгнула и, закрыв лицо руками, бросилась к двери. Однако, затем, осознав, что скрываться бесполезно, она низко опустила голову и заплакала.
— Здравствуй, Роксана, — с холодной улыбкой сказала Хейли.

Мейсон с большим удовольствием ознакомился с кушаньями, приготовленными для ужина Джиной. Когда и с мясом, и с устрицами было покончено, он, неспешно потягивая из высокого стакана апельсиновый сок, откинулся в кресле и стал потчевать Джину собственными угощениями — рассказами о своем чудесном исцелении и возвращении к богу.
Нельзя сказать, чтобы этот разговор особенно прельщал Джину. Делая вид, что ей безумно интересно слушать Мейсона, она то и дело норовила заснуть. Свое дело сделали и обильная пища и неплохая доза «Курвуазье» — Джину безнадежно клонило ко сну.
Положение усугублялось еще и тем, что для создания большей интимности она выключила свет и зажгла свечи.
— Мы были в окрестностях Монтеррея, — проникновенным, но занудливым голосом вещал Мейсон. — За пару часов до этого Лили вылечила меня от алкоголизма. Мы ехали ночью по шоссе, а потом свернули с дороги. Мы вышли из машины, она взяла меня за руку и повела вдоль берега океана. Волны так тихо накатывались на песок, а в ночном небе светили такие пронзительно яркие звезды, что я невольно подумал о рае земном. Мне казалось, что ничего лучшего в моей прежней жизни не бывало. Я воображал себя путником, шагающим по бескрайним просторам мира господнего, которого в его далеком пути сопровождает путеводная звезда. А шагавшая рядом со мной Лили казалась мне поводырем в истинном царствии божьем. Одно ее присутствие рядом заставляло мое сердце трепетать, а глаза закрываться от блаженства. Легкий ветерок, дувший со стороны океана, освежал мое разгоряченное лицо и заставлял меня вспоминать слова о ласковом дуновении божьем. Мысли о том, что я, наконец-то, вернулся на истинную стезю свою, ласкали мой разум, заставляли меня как бы парить над землей. Я даже не чувствовал прикосновения своих ног к влажному от набегавших волн песку. Именно так должен парить человек, оторвавшись от всего земного, от тяжести грехов и заблуждений. Казалось, что все мои ошибки остались позади, и я больше никогда не вернусь к своему прошлому. Я был уверен в том, что никогда больше мне не придется лгать ни самому себе, ни другим. И мне было так легко и светло, что я даже не ощущал спускавшейся вокруг нас ночи. Тьма земная отнюдь не была для меня тьмой небесной. Свет снисходил от шагавшей рядом со мной Лили. Мы словно парили вдвоем над этой землей. И знаешь, что она сделала потом? Джина...
Она даже не заметила, как заснула.
Мейсону пришлось еще раз позвать ее, прежде чем она пришла в себя.
— А?.. Что?.. — вскинув голову, пробормотала она. — Я... Я...
Он посмотрел на нее с легкой укоризной, и Джине пришлось суетливо объясняться.
— Извини, наверное, на меня просто подействовала тяжелая пища. Но я все равно тебя... — промямлила она. — Ты рассказывал что-то об... океане?
Мейсон утвердительно кивнул, и Джина обрадованно заулыбалась — слава богу, она хоть помнила, о чем шел разговор.
— Мы остановились. Она взяла меня за руку, — просветленным голосом продолжал вещать Мейсон, — и приказала мне войти в воду. Она крестила меня. Когда вода коснулась моего лица, мне стало больно. Это было одно из самых сильных ощущений в моей жизни. Как будто я смыл все свои грехи.
Наверное, в какой-нибудь другой обстановке, Джина, услышав подобный рассказ, брезгливо поморщилась и высказала бы явное неодобрение такому опрометчивому поступку. Но сейчас она вынуждена была понимающе кивать и изображать на лице сочувствие.
— Да-да, это очень интересно, Мейсон. Ты очень увлекательно рассказываешь. Честно говоря, не знаю, смогла бы я отважиться на такое...
Он мягко улыбнулся и встал из-за стола.
— Послушай, у меня есть к тебе одна просьба. Я хочу задержать твое внимание еще на несколько мгновений.
Джина лучезарно улыбнулась.
— Ты хочешь о чем-то попросить меня? Надеюсь, ты не собираешься вместе со мной помолиться? Боюсь, что я не смогу составить тебе компанию — мне трудно преклонить колени.
Мейсон сдержанно кашлянул.
— Я хочу, чтобы ты пришла сегодня вечером к Лили Лайт. Вот в чем состоит моя просьба.
Он на мгновение отвернулся, и, воспользовавшись тем, что Мейсон не видит выражения ее лица, Джина состроила такую брезгливую гримасу, словно ей только что предложили съесть живого осьминога.
— А зачем это нужно? — опасливо спросила она. Мейсон подошел к стене и включил свет в комнате. Джина прикрыла глаза от яркого света, бившего ей прямо в глаза.
— Сегодня Лили встречается с членами моей семьи, — пояснил Мейсон. — Ты придешь?
Он взял стоявшие у стены костыли и торжественно преподнес их Джине.
С трудом поднявшись из-за стола, она кисло улыбнулась.
— Ну, Мейсон, это вряд ли. Я сомневаюсь в том, что эта Лили Лайт или Райт, или как там ее еще, сможет спасти мою репутацию.
Мейсон прищурился.
— Не сомневайся, Джина. Ты будешь потрясена этой встречей. Лили сможет сделать такое, чего ты, наверняка, не ожидаешь.
Джина едва удержалась от колкого замечания.
— Неужели ты говоришь серьезно?
Мейсон так проникновенно смотрел на нее, что Джина даже на мгновение оторопела.
— Ты не понимаешь, как это важно, — тихо произнес он.
Джина пожала плечами и с насмешливой улыбкой произнесла:
— Спасти меня? Неужели это кому-то нужно? Но самое неприятное для тебя, Мейсон, состоит в том, что я не знаю, нужно ли это мне.
Он ободряюще положил ей руку на плечо.
— Начни новую жизнь, Джина, полную любви и гармонии. Найди себе место в мире...
Она хихикнула.
— Я уже пыталась это сделать. Но, по-моему, не слишком многим это понравилось.
Мейсон неотрывным взглядом смотрел на нее.
— Джина...
Его взгляд пронзал ее словно луч прожектора. Джина не выдержала и с кислой улыбкой воскликнула:
— Ну, ладно! Ладно, Мейсон!.. Если это так важно — я приду. Но, по-моему, ты совершенно напрасно возлагаешь на меня такие надежды.
Он удовлетворенно кивнул.
— Что ж, я буду ждать тебя. Запомни — это очень нужно тебе самой. Встреча с Лили Лайт поможет тебе осознать свое место в этом мире. И не нужно бояться. Ты сможешь проснуться к новой жизни. Ты сможешь отринуть прочь сомнения и возродиться к свету.
Джина почувствовала, что Мейсона опять понесло.
— Хорошо-хорошо, — торопливо сказала она. — Я попробую проснуться. Может быть, мне стоит смыть косметику, прежде чем идти на встречу с Лили Лайт? Я правильно называю ее фамилию? Мейсон вздохнул.
— Правильно. А насчет косметики — не имеет значения, в каком виде ты придешь. Лили примет нас любыми. И, к тому же, Джина, не забывай о том, что голыми и беззащитными мы приходим в этот мир и такими же голыми уходим из него.
Джина сделала оскорбленное лицо.
— На что ты намекаешь?
Но он уже направлялся к двери.
— Итак, я жду тебя, Джина.
Ситуация выходила из-под контроля, и Джина решилась на отчаянный шаг. Точнее, для нее ничего отчаянного в том, что она собиралась предпринять, не было. Поскольку намеки и полупрозрачные предложения были им проигнорированы, оставалось только одно — впрямую предложить себя ему.

Молодой человек в строгом темном костюме, какие обычно носят представители правоохранительных органов, не желающие появляться на людях в униформе, внимательным взглядом окинул зал ресторана «Ориент-Экспресс». Обнаружив сидевшего за стойкой бара окружного прокурора, его помощник уверенным шагом направился к Кейту Тиммонсу.
Окружной прокурор, увидев приближавшегося к нему помощника, удовлетворенно улыбнулся:
— Джеффри! — воскликнул он, отрываясь от коктейля. — У тебя, надеюсь, хорошие новости?
Помощник остановился рядом с Тиммонсом и положил на стойку небольшой черный чемоданчик:
— Я сделал то, что вы просили, мистер Тиммонс, — сдержанно сказал он.
Окружной прокурор мгновенно осушил стакан с коктейлем:
— Неужели ты раздобыл информацию о Лили Лайт? — возбужденно спросил он.
Молодой человек кивнул: — Да, здесь все, что мне удалось о ней узнать, — он протянул Тиммонсу не слишком толстую кожаную папку.
Тиммонс одобрительно похлопал помощника по плечу.
— Молодец, быстро справился. Честно говоря, я и не рассчитывал на это.
Молодой человек с достоинством поклонился:
— Всегда к вашим услугам, мистер Тиммонс.
Окружной прокурор стал трясущимися руками разворачивать папку:
— А фотография, фотография есть? — нетерпеливо спросил он.
— Да, в конверте за документами.
— Благодарю, ты мне больше не нужен, — кивнул Тиммонс и, не дожидаясь, пока помощник уйдет, стал раскладывать документы на стойке бара:
— Так... — пробормотал он. — Что тут у нас есть? Газетные вырезки, так... Так... Протокол... Так... Очень хорошо. Фотография...
Вытащив из конверта снимок, окружной прокурор остолбенело уставился на него:
— Бог мой, — прошептал он, — бывает же такое...

Продолжение 525 серии
Свет автомобильных фар разрезал ночную тьму неподалеку от причала Кэпвеллов. Когда шум мотора затих, из машины вышли СиСи и София. СиСи держал в руке чемоданчик с деньгами, предназначенными для выкупа Августы.
Оглядевшись по сторонам, он убедился в том, что возле причала все тихо. София, поднеся близко к глазам часы на левой руке, обеспокоенно сказала:
— Уже почти девять. Где же Лайонел?
СиСи тяжело вздохнул.
— Не знаю. Наверное, до сих пор ищет Джулию.
Софии с трудом удавалось скрыть волнение.
— Как ты думаешь, он нашел ее? — дрожащим голосом спросила она.
СиСи пожал плечами.
— Не знаю. Надеюсь, что нашел. От этого ведь зависит жизнь Августы. Ладно, пойдем пока к причалу. Надеюсь, что он скоро появится.
Он зашагал по пляжу, хрустя мелкой галькой. София поторопилась за ним.
— СиСи, а что же мы будем делать, если Лайонелу не удастся найти Джулию? — возбужденно сказала она. — Как ты думаешь, преступники согласятся взять деньги у него самого?
СиСи проворчал: — София, не порти нервы себе и мне. Этими бесконечными глупыми вопросами ты только нагнетаешь обстановку.
София обиженно умолкла, но спустя минуту снова не удержалась и спросила: — А как, по-твоему, похитители не причинили никакого вреда Августе?
СиСи застонал, словно от зубной боли.
— София, прошу тебя.
Она успокаивающе вскинула руки.
— Ну, хорошо, хорошо, не нервничай. Мы и так излишне возбуждены.
СиСи вышел на причал и, осторожно ступая по скрипучим доскам настила, зашагал к ограждению.
Остановившись у дверей ограды, СиСи минуту помолчал. Спустя минуту, уже начиная терять терпение, он нервно воскликнул: — Ну, где же Лайонел? В конце концов, похитили его жену, и он должен был побеспокоиться о том, чтобы прибыть сюда пораньше.
София осторожно заметила: — Наверное, ему не удалось найти Джулию.
Кэпвелл рассерженно махнул рукой.
— Да куда она денется?
Потоптавшись на причале еще некоторое время, он стал озабоченно вглядываться в ночную тьму.
— Мы поедем к Лили Лайт прямо отсюда? — спросила София.
Эта неожиданная перемена темы успокоила СиСи.
— Да, — кивнул он. — Лайонелла оставим здесь, а сами отправимся по приглашению.
София недоуменно пожала плечами.
— Что, он останется прямо здесь?
— Да, он будет ждать Джулию, пока она будет передавать деньги.
София расчувствовалась.
— Дорогой, я горжусь тобой, — с нежностью глядя на СиСи, сказала она.
Он смерил ее непонимающим взглядом.
— Почему это?
Не обращая внимания на его ворчливый тон, София воскликнула: — Ты поступаешь благородно, ты помогаешь Лайонелу вернуть его жену, хотя вы всегда были злейшими врагами. Но ради общего дела ты позабыл о вражде между Кэпвеллами и Локриджами, вот поэтому я и испытываю законное чувство гордости. СиСи хмыкнул.
— А представь себе обратную ситуацию — если бы тебя похитили.
София, ничуть не колеблясь, заявила: — Лайонел поступил бы точно так же, я в этом ни капельки не сомневаюсь
СиСи оставил в стороне вопрос о поведении Лайонелла в случае воображаемого похищения Софии и, тяжело вздохнув, сказал: — А вот я бы этого не пережил. Это, наверное, убило бы меня.
Она с такой любовью и нежностью погладила его по щеке, что СиСи едва не прослезился.
Громкий стук шагов по деревянному настилу заставил его отвлечься от собственных переживаний и повернуться к берегу. Держа за руку Джулию, по причалу к тому месту, где стояли СиСи и София, бежал Лайонел Локридж.
— А, ты нашел ее! — обрадованно воскликнул СиСи. — Слава богу, мы уж и не надеялись.
Локридж и Джулия, запыхавшись, остановились рядом с ним.
— Да, она была в «Ориент-Экспресс».
Немного отдышавшись, Локридж спросил: — Надеюсь, ты не забыл деньги?
СиСи протянул ему чемоданчик.
— Вот они.
Лайонел рукавом пиджака вытер взмокший лоб.
— Слава богу, — тяжело выдохнул он. — Все в порядке.
С благодарностью взглянув на СиСи, он сказал: — Спасибо, спасибо за все.
София ободряюще обняла его за плечи.
— Надеюсь, что все будет хорошо. Желаю вам удачи.
— Да, — присоединился к ней СиСи. — Всего хорошего.
Они зашагали по причалу, и спустя несколько мгновений Локридж услышал шум отъезжающего автомобиля. Локридж опасливо оглянулся по сторонам. Обстановка действительно была малоприятной — лишь тускло светивший фонарь обозначал узкий настил пристани, а вокруг царила непроглядная библейская тьма. Появление преступников можно было ожидать с минуты на минуту.
Локридж сунул чемоданчик с деньгами в руку Джулии и взволнованно сказал: — Дальше ты пойдешь сама. Я буду ждать тебя на берегу, таково было условие похитителей. Джулия, умоляю, выполняй все их требования, ни в коем случае не пытайся вступать с ними в спор или настаивать на встрече с Августой. Мы не знаем, как они могут повести себя на этот раз. Я молю бога о том, чтобы они не причинили ей вреда. На всякий случай отдай мне ключи от своей машины, я буду рядом с автомобилем. Кто знает, что может прийти в голову этим бандитам?
Нервно порывшись в карманах, Джулия достала оттуда связку ключей и протянула их Локриджу.
— Возьми. Я надеюсь, что все будет в порядке.
Локридж нервно перебирал ключи, снова и снова повторяя: — Выполняй все их требования, прошу тебя. Ни в коем случае не зли их. Помни, на карту поставлена жизнь Августы, а может быть... Может быть, и твоя тоже.
Он с сожалением покачал головой.
— Как жаль, что я не могу ничего сделать для вас, кроме того, что уже сделал. Тебе придется полагаться только на свои силы. Я надеюсь, что ты справишься с этим. Главное, держи себя в руках и не давай преступникам ни малейшего повода для того, чтобы они могли заподозрить тебя в каком-то злом умысле. Они наверняка проверят, нет ли за нами слежки. Я надеюсь, что СиСи внял моему совету и не обращался в полицию. Судя по всему, — Локридж окинул взглядом пустынный берег, — он именно так и поступил. В общем, береги себя, Джулия.
Он ободряюще погладил ее по плечу. Она понимающе кивнула.
— Я все знаю, Лайонел, можешь не сомневаться — я сделаю все так, как ты просишь. Я буду нема, как рыба.
Он сокрушенно покачал головой, тяжело вздохнув.
— Прости, Джулия, что оставил тебя без прикрытия. Я буду ждать тебя рядом. Если что-то произойдет, постараюсь прийти к тебе на помощь. Выполняй все их указания, Джулия, я рассчитываю на тебя.
Он порывисто обнял ее и поцеловал в щеку.
— Не беспокойся, Лайонел, — дрожащим от волнения голосом сказала Джулия. — Все будет в порядке, я справлюсь. Ты можешь положиться на меня.
На прощание он крепко сжал ее руку и быстро зашагал к берегу по доскам причала. Оставшись одна, Джулия растерянно оглянулась по сторонам, стараясь найти место поукромнее.
Минуты текли одна за другой, а преступники не появлялись. Джулия уже начала думать, что они с Лайонелом сделали что-то не так. Возможно, СиСи все-таки поставил в известность полицию, и похитители, обнаружив установленную за причалом слежку, решили отказаться от своего намерения получить деньги.
Это был бы самый ужасный из всех возможных вариантов. В таком случае, шансов на то, что с Августой все будет в порядке, оставалось очень немного. Джулия почувствовала, что ее начинает колотить крупной дрожью. Она опустила чемоданчик на доски причала и, пытаясь хоть как-то совладать с нервами, стала растирать слегка озябшие пальцы. Вечер отнюдь не был холодным, однако Джулия чувствовала, что ее знобит. Это был страх перед неизвестностью...

Круз в недоумении оглядывался по сторонам: посетители ресторана, несмотря на то, что до закрытия оставалось еще несколько часов, дружно, словно по команде, стали подниматься из-за своих столов и покидать зал. Все это смахивало на какой-то спектакль, смысла которого Круз понять пока не мог.
Столики пустели один за другим, и это вызывало у Круза смутные подозрения. Все это выглядело бы вполне естественно, будь на часах половина двенадцатого ночи, однако сейчас, в девять, когда завсегдатаи ресторана только начинали садиться за столы, чтобы как следует поужинать, Крузу оставалось только недоумевать.
Он понял все, увидев торжествующее лицо Иден, которая с подносом в руках медленно плыла между опустевшими столами и, предупредительно поклонившись, начала расставлять перед Кастилио лучшие блюда ресторана «Ориент-Экспресс»: — Прошу.
Перехватив на себе ее лукавый взгляд, Круз многозначительно оглянулся: — Кажется, все пассажиры эвакуируются с борта «Титаника», — с едва заметной усмешкой произнес он. — Меня охватывают подозрения.
Не обращая внимания на его слова, Иден продолжала суетиться над блюдами: — Мистер Кастилио, — с подчеркнутой вежливостью сказала она, — если вы не возражаете, я приправлю салат из свежих овощей тонко смолотым красным перцем — это добавит нашему фирменному блюду особую остроту и пикантность. Рекомендую вам также испеченного на углях краба, к нему мы предлагаем лучшее белое вино, которое только есть в наших погребах — «Карл Янсон» урожая 1953 года. После этого рекомендую вам ознакомиться с нашим коктейлем из креветок, выловленных не далее, как сегодня утром, в водах залива Санта-Барбары.
Круз не удержался от смеха: — Послушай, Иден, что происходит? Ты заметила это внезапное бегство? Или, может быть, посетители обнаружили нашествие тараканов?
Она сделала круглые глаза: — А чему вы удивляетесь, мистер Кастилио? Так все и должно быть.
Круз недоуменно пожал плечами: — Как? Вы запугиваете своих посетителей только для того, чтобы насладиться тишиной и покоем?
Она сделала строгое лицо, как у английского дворецкого, который вынужден рассказывать непонятливым гостям о причудах своего хозяина — лорда.
— У инспектора Кастилио, — сказала Иден хорошо поставленным голосом, — была тяжелая неделя, он должен ужинать в спокойной обстановке, ни что не должно нарушать аппетит самого знаменитого полицейского нашего города.
Круз нахмурил брови: — Что, я должен есть в полной изоляции? Вообще-то, мне бы гораздо приятнее ничем не выделяться среди обычных посетителей.
Иден это замечание нисколько не смутило: — Я выполняю указание метрдотеля, — сказала она, пряча улыбку в уголках рта. — Мистер Кастилио проведет сегодня незабываемый вечер, сегодня вся кухня будет работать только на него. Любое желание инспектора Кастилио будет выполняться незамедлительно. Кстати, салат из свежих овощей лучше употреблять в пищу немедленно после приготовления, пока он еще не потерял свои истинные вкусовые качества, так что рекомендую вам не отвлекаться, мистер Кастилио, и приступить к ужину.
Он хмыкнул: — Так что, я так и буду сидеть за столиком один? Может быть, вы составите мне компанию, мисс Иден?
Лучезарно улыбнувшись, она наклонила голову: — Простите, но обслуживающий персонал не имеет права принимать подобные предложения. Метрдотель ресторана очень строго настаивает на соблюдении правил. Возможно, — она сделала выразительную паузу, — я и могла бы ненадолго стать вашим соседом за этим столом, однако мне требуется на это особое разрешение руководства.
Круз беспечно махнул рукой, продемонстрировав Иден, что принял ее правила игры: — Не беспокойтесь, я разрешаю.

Хейли, насупившись, шагала по коридору. Поскольку был уже поздний вечер, на радиостанции уже почти никого не было, оставались лишь диск-жокей и режиссер в аппаратной. Хейли и так уже немного задержалась
Вечернее происшествие в редакторской комнате немного выбило Хейли из колеи, она чувствовала за собой какую-то неосознанную вину, словно совершила нечто постыдное. У нее складывалось такое впечатление, будто это ее, а не Джейн, застали за грязной нелепой игрой.
Услышав в дальнем углу коридора тихое всхлипывание, Хейли на мгновение замерла. Так и есть — это плакала Джейн Уилсон. Она сидела на полу возле тусклого окна на улицу. Хейли осторожно подошла к Джейн и остановилась в нескольких метрах от нее.
Услышав рядом с собой шаги, Джейн убрала от лица мокрый носовой платок и сквозь слезы произнесла:
— Не надо, уходи.
Хейли виновато опустила голову:
— Но я уже пришла.
Джейн обиженно отвернулась.
— Спасибо
Хейли с трудом скрывала волнение:
— Джейн, мне очень жаль, что так вышло, — дрожащим голосом сказала она.
Джейн шумно высморкалась:
— Мне тоже. А теперь уходи, — она решительно махнула рукой.
Хейли по-прежнему топталась на месте:
— Я понимаю, что ты расстроена, но нам нужно все-таки поговорить. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: ты переодевалась Роксаной для того, чтобы соблазнить Тэда?
Джейн вздрогнула, как будто эти слова обожгли ее. Некоторое время она молчала, а потом едва слышно проговорила:
— Да. Мне очень нравился Тэд, и я хотела, чтобы он стал моим.
Казалось, Хейли была расстроена не меньше, чем Джейн, а потому в разговоре возникла пауза.
— Ну, хорошо, — осторожно сказала Хейли, — предположим, что твоя затея увенчалась бы успехом. Тэд вполне мог клюнуть на такое. Расскажи мне подробнее, Джейн, зачем ты это делала? Каковы были твои мотивы? Не бойся, я способна понять все.
Однако для Джейн это было уже слишком. Она истерично завизжала:
— Нет, я ничего не буду рассказывать! Зачем ты лезешь ко мне в душу? Уходи!
Хейли попыталась что-то объяснить:
— Послушай, Джейн, я ведь просто...
Но та схватила с пола свою спортивную сумку и опрометью бросилась бежать по коридору.
— Джейн, подожди, подожди! — кричала ей вслед Хейли, но все было напрасно.
Резко хлопнувшая в вечерней тишине дверь подвела черту под этим разговором.

Джулия ждала на причале уже, наверное, с четверть часа. Казалось, похитители совершенно забыли о назначенном ими времени и месте для передачи выкупа за Августу. Над берегом стояла полная тишина, нарушаемая только шелестом волн и отдаленными криками ночных птиц.
Джулия уже не на шутку разволновалась и, беспокойно теребя пальцы, стала нервно расхаживать по причалу: — Черт возьми, но где же они? — бормотала она. Время, как это всегда бывает при ожидании, тянулось мучительно долго. Тьма, окутавшая берег плотной пеленой, создавала ощущение безнадежности.
Джулия уже была готова, позабыв обо всем, броситься назад, туда, где в машине ее ожидал Лайонел.
Однако в этот момент она, наконец, услышала за спиной негромкий звук шагов и, не успев обернуться, разобрала громкий сиплый шепот: — Ты одна?
Обернувшись, она несколько мгновений пыталась разглядеть в полумраке высокую мужскую фигуру в светлом пиджаке и темных брюках. Хотя воротник пиджака был поднят, а низко на глаза, закрытые темными очками, была надвинута широкополая черная шляпа, Джулии удалось разглядеть, что это был мужчина лет тридцати пяти, с резкими чертами лица и острым кадыком, выступавшим на шее. В руке он держал револьвер, направив его на Джулию.
Преодолев секундное замешательство, она, наконец, осознала, о чем ее спрашивал преступник: — Да, я одна.
Тот удовлетворенно кивнул и едва заметно осклабился: — Хорошо. Если ты привела хвост, то твоей сестрице будет от этого только хуже, — все тем же громким шепотом произнес он.
Очевидно, преступник намеренно разговаривал так, чтобы скрыть свой голос. Опасливо оглянувшись по сторонам, он спросил: — Ты принесла деньги?
Она протянула руку с чемоданчиком в направлении преступника и, чуть подавшись вперед, сказала: — Да, они здесь, как вы и просили. Возьмите.
Но мужчина нервно взмахнул револьвером: — Стой там, где стоишь. Поставь чемодан перед собой и осторожно придвинь его ко мне.
Джулия, облизнув пересохшие от волнения губы, мгновенно повиновалась.
— Так, а теперь отступи назад, — приказал похититель.
Когда и это условие было Джулией выполнено, преступник, не сводя с нее револьвера, осторожно наклонился и положил чемодан на землю. Открыв замки, он убедился в том, что в пачках настоящие деньги, а не мелко нарезанная бумага, и торопливо захлопнул крышку. Джулия не выдержала и снова шагнула вперед: — А где Августа? — сдавленным голосом спросила она.
Преступник снова нервно взмахнул револьвером: — Заткнись! — грубо одернул он ее.
Пятясь, преступник отступил на несколько шагов назад и стал с подозрительностью оглядываться. Помня слова Лайонелла о том, что она ни в коем случае не должна проявлять никакой самодеятельности, Джулия молчала.
Убедившись в том, что путь к отступлению свободен, преступник просипел: — Сейчас я подъеду к телефонной будке — я хочу удостовериться, что за мной никто не следит. Затем я позвоню своим друзьям, и твоя сестра будет освобождена. А пока оставайся здесь. Тебе все ясно?
Джулия кинула: — Да.
Преступник, держа револьвер у бедра, быстро покинул причал. Спустя несколько мгновений Джулия услыхала, как где-то неподалеку заурчал мотор автомобиля, и машина отъехала, взвизгнув колесами. Джулия не смогла справиться с мучившим ее волнением и, вытянув шею, побежала к берегу.
На полдороге она едва не столкнулась с мчавшимся ей навстречу Лайонелом.
— Джулия, ну как ты? — он взволнованно стал ощупывать ее со всех сторон, словно боялся, что она могла пострадать.
Она отмахнулась: — Да ничего страшного со мной не произошло. А как ты оказался здесь?
Он ткнул рукой куда-то в сторону берега: — Я заметил, как кто-то прошел мимо, но не успел его рассмотреть. Это был кто-то из похитителей?
— Да. Я передала ему деньги.
Локридж растерянно оглянулся: — Все прошло нормально? А где Августа?
— Она будет освобождена после того, как он позвонит своему сообщнику. Он сказал, что проедет на автомобиле до телефонной будки, чтобы убедиться в том, что за ним не следят. А потом, если все будет нормально, Августа будет освобождена.
Лайонел обескуражено развел руками: — А если нас обманут?
Джулия выглядела такой же растерянной, как и Локридж: — Мы не можем его выследить — они могут убить Августу. Я уже и так боялась, что они не появятся. Честно говоря, я подумала, что СиСи все-таки вернулся в полицию, и преступникам удалось установить, что за ними следят. Если бы так случилось на самом деле, я бы, наверное, умерла от отчаяния. А сейчас у нас хотя бы остается шанс. Пусть преступники спокойно убираются со своими деньгами, а мы будем ждать.
Локридж тяжело вздохнул: — Да, нам не остается ничего другого, только ждать. Ждать и молить Бога о том, что они исполнят свое обещание. Ну что ж, Джулия, идем. Я очень благодарен тебе за то, что ты сделала. Честно говоря, даже не знаю, что бы меня ожидало, если бы мне не удалось найти тебя.
Джулия сочувственно обняла его за плечи: — Лайонел, но ведь Августа — моя сестра, и я не могла иначе. Я постаралась сделать все так, как ты просил. Я вела себя тихо и выполняла все требования преступника.
— А тебе удалось разглядеть его? Кто это был?
Она отрицательно покачала головой: — Нет, он выглядел, как обыкновенный человек: светлый пиджак, темные брюки, на голове такая немного измятая фетровая шляпа, а глаза он прятал за большими темными очками. В общем, если бы я встретила его при свете, то, наверняка, не узнала бы. К тому же он постоянно держал в руке направленный на меня револьвер, и я боялась, чтобы меня не парализовало от страха.
Локридж вздохнул: — Да, я тебя понимаю — под прицелом не очень-то будешь думать о том, чтобы заметить какие-то особые приметы. Может быть, мы сможем потом опознать его по голосу?
Джулия снова сокрушенно покачала головой: — Нет, я даже голосом это назвать не могу, это был какой-то монотонный шепот. Эти похитители продумали все, чтобы мы не могли напасть на их след. Мне очень жаль, но никаких особых примет я не запомнила.
Они шагали по сырой гальке туда, где в нескольких десятках метров от причала стоял автомобиль Джулии.
— Надеюсь, что они не причинили Августе никакого вреда, — сказал Локридж, — в конце концов, мы отдали им эти несчастные два миллиона, и теперь у них нет повода для того, чтобы вымещать свою злобу на Августе. Джулия, ты, наверно, сильно перенервничала — давай, я сяду за руль.
Она на мгновение замешкалась: — Да, наверно, ты прав. Говоря по-честному, у меня до сих пор дрожат руки. Когда похититель потребовал, чтобы я положила чемоданчик с деньгами на причал и придвинула его, руки у меня так дрожали от страха, что я боялась, как бы не уронить чемоданчик в воду.
Она обошла автомобиль и села в кресло рядом с водителем. Лайонел уже собирался повернуть ключи в замке зажигания, когда они одновременно с Джулией услышали на заднем сидении какой-то шум и мычание. Обернувшись, Локридж увидел в машине жену.
— Августа! — закричал он. — Любимая, ты здесь!
Она лежала на заднем сидении машины со связанными за спиной руками и с кляпом во рту. Глаза ее были полны невыразимого ужаса и боли. Локридж выскочил из машины и бросился к задней двери.
— Августа, ты в порядке? — освобождая ее от пут, спросил Лайонел.
Джулия подбежала к Августе с другой стороны и вытащила ей изо рта кляп. Та сразу же шумно разрыдалась: — О, Лайонел! О, Джулия! Я уже и не надеялась вас увидеть!
— Слава Богу! — дрожащим голосом говорил Локридж. — Ты жива! Дай, я посмотрю на тебя! Они тебе ничего не сделали? Ты жива, слава Богу!
Он заключил Августу в свои объятия, позволяя ей вволю выплакаться. Как ни странно, Августа быстро осушила слезы и пришла в себя.
— Дорогие мои, как я рада вас видеть! — с искренней нежностью проговорила она. — Вы не представляете, как мне было плохо без вас! В какой-то период я уже было подумала, что мне уже больше никогда не удастся вас встретить. Они пригрозили меня убить, я почти не сомневалась в том, что они исполнят свою угрозу.
— А когда это случилось? — испуганно произнес Лайонел.
— Это было сегодня, — ответила Августа, — после полудня. Я услышала, как один из похитителей разговаривал со своим сообщником по телефону. Кажется, тот сказал ему, что не получил денег и что за ними была установлена слежка. Они ужасно разозлились, а их главарь приставил мне к голове пистолет и сказал, что, если они не получат деньги к вечеру, то они отправят по почте мой труп. Я ужасно перепугалась и едва не потеряла сознание.
Локридж успокаивающе обнимал ее за плечи и гладил по волосам: — Дорогая, сколько же тебе пришлось пережить! Я очень боялся за тебя. Поверь, это произошло не по моей вине.
Она вытерла последние остатки слез: — Ну, что ж мы сидим на этом пустынном пляже? Поедем куда-нибудь.
Локридж засуетился: — Да-да, ты, конечно, права. Нам нужно отправиться к СиСи Кэпвеллу. Они наверняка ждут нас.
Августа недоуменно посмотрела на мужа: — А почему именно к Кэпвеллу?
Он как-то виновато развел руками: — Потому, что СиСи дал мне миллион на твое освобождение. Если бы не он, я даже и не знаю, что бы я делал.
Августа почему-то развеселилась: — Вот как? Это действительно очень благородно с его стороны! Ну, что ж, поехали к Кэпвеллам!
Джулия недоуменно посмотрела на сестру: — А почему ты улыбаешься?
Августа махнула рукой: — Это нервное. Я все еще никак не могу привыкнуть к тому, что вам удалось освободить меня. Не обращай внимания. Джулия, сейчас это пройдет, и я постараюсь взять себя в руки.
Локридж, наконец, пересел за руль автомобиля, и машина быстро помчалась к дому Кэпвеллов.
Те несколько минут, которые заняла дорога, Джулия возбужденно рассказывала Августе о том, как они полдня разыскивали деньги для того, чтобы собрать требуемую похитителями сумму, о том, как никто не мог выручить Лайонелла, и о том, как, наконец, на помощь ему пришел СиСи. Локриджу поскорее хотелось услышать рассказ жены о времени, проведенном в заточении, но Джулия тараторила так, что ему не удавалось вставить ни слова.
Лишь остановившись у дома Кэпвеллов, Лайонел смог спросить: — Они не причинили тебе вреда?
Августа как-то неопределенно пожала плечами: — Ну, если не считать того, что я ужасно перепугалась и целые сутки ничего не ела, все остальное, в общем, нормально.
У порога их встретили СиСи и София. Они выглядели такими возбужденными, словно речь шла не об освобождении жены злейшего врага СиСи, а о ком-то из семьи Кэпвеллов.
— Августа! — радостно воскликнула София, заключая ее в свои объятия. — Я так рада!
СиСи по своему обыкновению был настроен гораздо более критично — внимательно осмотрев Августу с головы до ног, он вместо приветствия сказал: — Надо заметить, что после двух дней пребывания в плену ты выглядишь замечательно.
Как ни странно это прозвучало в такой обстановке, однако СиСи был прав: плотное трикотиновое платье красного цвета, облегавшее не по годам хорошо сохранившуюся фигуру Августы и вполне здоровый цвет лица говорили о том, что она, скорее, провела эти два дня в приятной компании, лениво перебрасываясь последними светскими новостями за бокалом шампанского. После этих слов СиСи воцарилось несколько неловкое молчание, которое поторопилась прервать сама Августа. Заламывая пальцы, она с волнением сказала: — Ты не представляешь, как я тебе благодарна, СиСи. Лайонел рассказал мне о том, что ты дал миллион долларов для моего выкупа. Я даже не предполагала, что это возможно.
СиСи, казалось, по-прежнему был озабочен ее внешним видом. Внимательно вглядываясь в лицо Августы, он спросил: — Синяки, ушибы есть? Надеюсь, они тебя не били?
Она облегченно вздохнула и улыбнулась: — Нет, к счастью мне повезло.
София осуждающе взглянула на мужа: — Почему ты не приглашаешь Августу в дом? Мы, что, так и будем стоять тут в прихожей у порога, словно у нас нет более подходящего места для беседы?
СиСи мгновенно захлопнул дверь за поздними гостями и жестом пригласил их пройти в холл.
— Ну что ж, Августа, рассказывай! — возбужденно воскликнула София. — Нам всем не терпится узнать, что с тобой случилось за эти два дня.
Сопровождаемая Лайонелом, Августа медленно ступала по мраморному полу, прикрыв глаза рукой: — О, поначалу я думала, что вовсе не выдержу этого. Я немного раньше вернулась из отпуска случайно подвернувшимся чартерным рейсом, а мой багаж должен был прибыть позже, тем самолетом, на который у меня был заказан билет. Я совершенно спокойно вышла из лайнера и решила позвонить из здания аэровокзала. Но когда я набирала номер в телефонной будке, мне сунули под нос вату, смоченную, наверное, эфиром, и я мгновенно потеряла сознание. Больше мне ничего не известно. Я очнулась в каком-то темном чулане от того, что у меня ужасно болела голова.
— А преступники — кто они были? — нетерпеливо спросила София. — Тебе удалось что-нибудь узнать о них? Как они обращались с тобой?
Августа на мгновение подняла глаза, и СиСи увидел ее невинный взгляд: — Как ни странно, преступники обращались со мной хорошо, — сказала она. — Два дня меня продержали в этом чулане на хлебе и воде.
Они прошли в холл, и Лайонел тут же усадил Августу в кресло.
— А ты видела самих преступников? — спросил СиСи. — Как они выглядели?
Она отрицательно покачала головой: — Нет, увидеть их было невозможно — на них все время были маски.
СиСи недовольно хмыкнул: — Очень жаль. А голоса? Ты смогла бы опознать кого-нибудь из них по голосу?
Она опустила глаза: — Нет, за это тоже невозможно зацепиться.
— Почему?
— Они иногда разговаривали со мной, но каким-то монотонным невыразительным шепотом. Они, наверняка, опасались того, что я запомню их голоса, и предприняли меры предосторожности.
Джулия тут же торопливо подтвердила: — Да, и тот человек, который приходил на причал за деньгами, тоже разговаривал шепотом.
Августа потрясенно обхватила лицо руками: — Да, это очень странно. Когда ты попадаешь в такую ситуацию, то твой взгляд на вещи радикально меняется. Раньше я не могла даже и подумать о том, что со мной может такое случиться. Я словно прозрела после этого.
София обменялась с СиСи недоуменным взглядом: — О чем ты? — спросила она.
Августа некоторое время молчала: — Я провела в их обществе довольно много времени, — наконец ответила она. — Возможно, это покажется странным, но я стала понимать их точку зрения.
СиСи изумленно поднял голову: — Августа, ты, наверное, шутишь!
— Нет, — убежденно ответила она. — В некоторой степени я даже симпатизирую им, я поняла их мотивы — они пленники обстоятельств.
Локридж непонимающе развел руками: — Но ведь эти люди преступники. Как ты могла сочувствовать им? Ведь они похитили тебя ради выкупа! Если бы мне не удалось найти деньги, они бы, наверняка, расправились бы с тобой. Неужели ты сочувствовала бы им и после этого?
Она мягко возразила: — Это не совсем так. Конечно, Лайонел, ты в чем-то прав — они преступники. И целые сутки именно так я и думала. Они держали меня взаперти, почти не кормили, я готова была разорвать их на части. Но потом, когда они выпустили меня из чулана и стали прилично кормить, я почувствовала себя на вершине мира.
Она вдруг возбужденно вскочила с кресла и стала расхаживать по гостиной, нервно теребя пальцы. Джулия с жалостью взглянула на сестру: — Ты не должна прощать их. Это была обыкновенная психологическая обработка. Они, наверняка, хотели поначалу запугать тебя, выбить из привычной колеи, чтобы ты потом уступила всем их требованиям.
Августа тяжело вздохнула: — Да, возможно, ты права. Скорее всего, именно так и было задумано. Им, действительно, удалось резко вырвать меня из привычных обстоятельств, и я потеряла равновесие.
Джулия уверенно кивнула: — Вот видишь. Поэтому тебе не стоит их оправдывать — преступники всегда остаются преступниками, как бы мы ни были склонны оправдывать их поведение тяжелыми обстоятельствами. Поверь мне, я уже немалое время работаю адвокатом и встречалась со многими такими людьми. Они только на первый взгляд выглядят ягнятами, на самом деле это — настоящие волки.
Августа выразила несогласие: — Понимаешь, Джулия, я видела, как им плохо. После того, как им не удалось получить выкуп в первый раз, я уже начала бояться не за свою жизнь, а за них.
Локридж ошеломленно развел руками: — Этого не может быть, Августа! Ты уже немало пожила на этом свете и должна бы знать, что преступники всегда остаются преступниками. Как можно испытывать к ним жалость?
Она виновато пожала плечами: — Да, я, конечно, знаю, что моей жизни угрожала серьезная опасность. Однако... — Августа умолкла.
СиСи недовольно покачал головой: — Похоже, ты находишься в состоянии психологического шока, — сказал он. — Мне кажется, что нам нельзя терять ни минуты и нужно немедленно обратиться в ФБР. Я думаю, что, если мы предпримем срочные меры, преступников удастся быстро разыскать.
Августа поспешно запротестовала: — Нет-нет, СиСи, не нужно этого делать.
Он ошалело вытаращил на нее глаза: — Почему не нужно? Ты думаешь, что нам уже не удастся их найти?
Она замахала руками: — Да, я думаю, что бессмысленно их разыскивать.
СиСи попытался что-то возразить, однако Августа поспешно продолжила: — Я знаю, что ты беспокоишься о своих деньгах. Ты хочешь их вернуть, и это вполне объяснимо. Но у нас нет ни одного доказательства, мы не знаем, как выглядят преступники, и где они меня прятали. Нам совершенно не за что будет зацепиться. Ведь я не могу привести ни одного факта, я не знаю, где были эти люди, и не могу их описать.
СиСи помрачнел: — Августа, возможно, это для тебя новость, но в ФБР работают настоящие профессионалы, — сухо сказал он. — Они добиваются прекрасных результатов, имея на руках самые минимальные факты.
Она растерянно хлопала глазами: — Я отказываюсь обращаться в ФБР, — произнесла Августа нерешительным тоном.
Это заявление поставило всех собравшихся в холле дома Кэпвеллов в тупик. Лайонел и Джулия растерянно переглядывались между собой, София взволнованно заламывала пальцы, и даже СиСи потерял самообладание: — Ну почему, почему, Августа?! — вскричал он. — Тебя ведь могли убить! Эти люди угрожали тебе, а, не получив денег, они, наверняка, пошли бы на крайние меры.
Однако неожиданностью для СиСи было не только странное заявление Августы, но и поведение Лайонелла, который вдруг протестующе взмахнул рукой: — СиСи, погоди!
Но Кэпвелл не унимался: — Я настаиваю на том, чтобы мы привлекли к этому делу ФБР. Не лишним окажется и участие городской полиции. Я должен немедленно позвонить инспектору Кастилио. Если мы быстро поднимем на ноги полицейских, то преступникам не удастся долго скрываться.
Локриджу пришлось повысить голос, чтобы заставить Кэпвелла умолкнуть: — СиСи, послушай же меня! — закричал он. — Моя жена перенесла тяжелое испытание, этот кошмар продолжался несколько дней. Августа должна придти в себя. Неужели ты не видишь, в каком состоянии она сейчас находится? Сейчас не время подвергать ее утомительным полицейским допросам. Повторяю тебе, сначала ей нужно отдохнуть и придти в себя, а уже потом встречаться с инспектором Кастилио и сотрудниками ФБР.
СиСи хмуро опустил голову: — Я все понимаю, Лайонел, мне тоже очень жаль Августу — она действительно многое перенесла. Однако если мы хотим поймать преступников, то нам нельзя терять ни секунды. Лайонел, время идет, и с каждым мгновением мы упускаем драгоценные возможности.
Но СиСи не удалось переубедить Лайонелла: — Я знаю, что ты хочешь вернуть деньги. Однако Августа сейчас не в состоянии отвечать на вопросы полицейских. Уверяю тебя, что я приложу все свои силы к тому, чтобы как можно скорее вернуть тебе этот долг. Я смогу найти миллион долларов.
— Интересно, как? — мрачно буркнул СиСи. — Вырастишь золотое дерево?
Локридж оскорбленно вскинул голову: — Не язви, СиСи, сейчас не время для этого. Здоровье жены для меня дороже этих денег. Разве ты не видишь, что сейчас она находится в состоянии шока, и если мы будем столь немилосердны, что позволим полицейским допрашивать ее, то грош нам цена. Я этого не допущу.
Локридж сочувственно взглянул на Августу, которая, ощутив его поддержку, благодарно кивнула: — Я хочу быстрее оказаться у себя дома, — устало произнесла она, — я слишком долго этого ждала.
СиСи так тяжело вздохнул, что Софии пришлось успокаивающе погладить его по плечу.
— СиСи, не бойся, — повторил Локридж, я верну тебе твои деньги. Я постараюсь сделать это как можно быстрее. Только, пожалуйста, не нужно звонить в полицию — Августе нужен отдых.
СиСи раздраженно махнул рукой: — Как знаешь, Лайонел. Но, поверь мне, ты совершаешь большую ошибку.
Локридж взял жену под руку: — Давай поговорим об этом завтра. Сейчас я хочу поскорее отвести ее домой, чтобы она могла забыть об этом кошмаре.
София понимающе посмотрела на Августу: — Спокойной ночи, дорогая. Все уже позади, сейчас тебе уже больше ничего не угрожает.
Та благодарно кивнула: — Да, спасибо, София, спасибо, СиСи. Я пойду.
Вместе с Лайонелом они направились к двери. Джулия, на мгновение задержавшаяся в холле, виновато взглянула на СиСи и торопливо последовала за сестрой: — Мы все тебе очень благодарны, София, — торопливо пробормотала она, — и вам, мистер Си.
Когда двери за ними закрылись, СиСи еще долго молчал. София не решалась прервать эту паузу до тех пор, пока СиСи не выругался: — Черт возьми!
Она с сожалением посмотрела на него: — Что случилось, милый? Тебя что-то беспокоит?
Он еще раз с подозрительностью взглянул на дверь и, шумно вздохнув, сказал: — Не нравится мне все это, я чувствую в этом какой-то подвох. Все это смахивает на какой-то спектакль, правда, весьма недурно разыгранный. Возможно, я ошибаюсь, однако какое-то шестое чувство говорит мне, что что-то тут не так.
София нахмурилась: — Ты подозреваешь Лайонелла?
СиСи задумчиво потер подбородок: — Я еще не знаю. У меня складывается такое впечатление, как будто кто-то из этих троих играл не по правилам. Но я пока не готов точно сказать, кто именно.
София укоризненно покачала головой: — СиСи, ты становишься слишком подозрительным. Неужели деньги так испортили тебя?
Он с некоторым удивлением приподнял брови: — Миллион долларов — немалая сумма. За свои деньги я хотел бы, чтобы со мной играли честно. Если кто-то из них виноват, то я на полном основании смогу привлечь его к ответственности. Но мне очень не хотелось бы, чтобы мои подозрения оказались правдой. Честное слово, София, я очень хочу ошибиться, но слишком уж это все неестественно выглядит: уже два дня Локридж водит меня за нос, не позволяя обращаться ни к частному детективу, ни к полиции, ни к ФБР.
София пожала плечами: — А что в этом удивительного? Ведь Августу могли убить. Как бы ты потом доказывал ему, что вмешательство полиции было необходимо? Ведь передача выкупа сорвалась уже однажды, и больше рисковать было нельзя.
СиСи ухмыльнулся: — Да? А почему, в таком случае, и теперь Августа возражает против того, чтобы я обратился в ФБР? Ведь она больше других должна быть заинтересована в том, чтобы преступники не ушли безнаказанными.
София развела руками: — Но это-то как раз понятно — она очень многое перенесла и сильно устала. Я уверена, что разговоры с полицией и работниками ФБР не доставят ей сейчас никакого удовольствия. Ей просто нужно отдохнуть. Пусть придет в себя, восстановит силы, попытается вспомнить то, что видела. Сейчас, сразу после перенесенной ею психологической травмы, она даже толком ничего сказать не сможет. Ты видел, как у нее дрожат руки? А в глазах по-прежнему царит испуг. Думаю, что ты напрасно настаивал на том, чтобы немедленно подключить к этому делу полицию и ФБР. Ей действительно это сейчас не нужно.
СиСи озабоченно взглянул на жену: — София, мне не нравится твое всепрощенческое настроение. Последнее время ты проявляешь слишком много милосердия даже там, где в этом нет необходимости. Не беспокойся. Августа сможет позаботиться о себе. Тем более — с ней рядом Лайонел. К тому же, я обратил внимание не только на то, что она сильно напугана и взволнованна, но и на то, что у нее вполне здоровый румянец и отнюдь не изможденное лицо. От всего этого попахивает чем-то дурным.
Но София, едва скрывая раздражение, отмахнулась от подозрений мужа: — Ты склонен видеть во всем только подвох. Уверяю тебя, Августа просто сильно перенервничала. И потом — почему она должна быть бледной после того, как ее освободили?
СиСи возмущенно засопел, но больше не стал проявлять своего недовольства: — Ладно, давай закончим этот разговор, — сдержанно сказал он. — Тем более что скоро должен придти Мейсон и эта его новая знакомая — Лили Лайт. Мне совсем не хотелось бы, чтобы они увидели нас ссорящимися.
София тут же радостно улыбнулась: — Ты молодец, СиСи, именно этого хочу и я. Так что давай не будем пререкаться, а приготовимся к встрече с мисс Лайт.
Он чмокнул ее в щеку и, положив руку на плечо, повел Софию во внутренний двор: — Кстати, а шатер в саду уже стоит? — спросил он.
— Да, Мейсон распорядился об этом еще днем. Кстати, они притащили туда какую-то световую аппаратуру и громкоговорители.
СиСи скептически ухмыльнулся: — Да, представляю себе, что за зрелище нас ожидает — белый шатер, музыка, свет... Наверное, все там будет, как в передвижной церкви.
— СиСи... — предостерегающе протянула София. Он тут же вскинул ладони: — Все, молчу, молчу.

Почувствовав, что объем его желудка явно не достаточен для продолжения обильной трапезы, Круз отставил в сторону тарелку с рыбным ассорти и, взмахнув рукой, как обычно подзывают официанта, воскликнул: — Девушка, я больше не могу это есть. У меня пропал аппетит.
Иден мгновенно вынырнула откуда-то из-за угла с большим подносом в руках. Круз даже икнул от неожиданности. Ошеломленно разглядывая огромное блюдо со свежими вишнями, длинную зажигалку и маленькие розетки с ложками, он спросил: — А это что такое? По-моему, раньше я и слыхом не слыхивал о таком блюде.
Он потянул носом воздух и, принюхавшись, сказал: — По-моему, это вишни, плавающие в виски. Я угадал?
Она хитро улыбнулась: — Да, мистер Кастилио, это ваш десерт.
Круз потрясенно покачал головой: — Феноменально... Глазам своим не верю. И что ты собираешься с этим делать?
Иден подняла вверх палец: — Сейчас увидите, сэр. Заметьте, вас обслуживают по высшему разряду. Такое блюдо подается в нашем ресторане только самым дорогим гостям. Я думаю, что вы не забудете его до конца жизни. Это настоящее украшение вашего стола.
Она принялась колдовать над блюдом, помешивая вишни длинной серебряной ложкой. Круз с нежностью взглянул на нее.
— Иден, — тихо сказал он и, обняв ее за талию, притянул к себе.
Она уронила ложку, и, задев большое блюдо с вишнями, расплескала его содержимое на поднос.
— Круз, ну что ты делаешь? — рассмеялась Иден. — Это ты виноват.
Он сделал по-детски наивное лицо.
— Извините, я просто хотел помочь вам, мисс.
Чмокнув Иден в губы, он отпустил ее и сам встал со стула. Она игриво провела по его лицу пальцами и, снова обратившись к подносу, потянулась за зажигалкой.
— Ну что ж, приготовим десерт.
Щелчок — и на кончике зажигалки вспыхнул маленький огонек.
— Как вам это понравится? — лукаво спросила она. Он не удержался и снова обнял ее.
— Очень.
Притянув Иден к себе, он запечатал ей губы поцелуем. Аккуратно освободившись, она сказала: — Можно приступать.
С восхищением взглянув на голубоватое пламя, поднимавшееся над блюдом с вишнями, Круз сказал: — Впервые в жизни вижу такой десерт.
Она с нежностью погладила его по щеке.
— Это воистину королевское блюдо. Оно предназначено только для избранных.
Круз рассмеялся.
— Если ты имеешь в виду меня, то я готов быть твоим избранным.
Однако им не пришлось попробовать королевского блюда. Огонь внезапно распространился на пролитое на подносе виски. Над столом вспыхнуло пламя величиной с большой скаутский костер.
— О боже! — взвизгнула Иден. — Сейчас начнется пожар. Круз, сделай что-нибудь.
Он озабоченно оглянулся по сторонам и, увидев висевший на стене в углу зала огнетушитель, бросился к нему.
— Сейчас, возможно это поможет.
Борьба с огнем заняла не больше нескольких секунд. Пустив на поднос обильную струю пены, Круз затушил пламя и радостно развел руками.
— Вот так.
Однако на этом приключения в пустом ресторане не закончились. Поднявшийся к потолку дым заставил сработать противопожарный датчик. Раздался душераздирающий визг датчика, а следом за ним из широкой трубки на потолке полилась струя воды. Шикарная прическа Иден была безнадежно испорчена. Однако на их радостное настроение это не повлияло.
— О, нет, — с улыбкой простонал Круз, — с нами всегда что-нибудь случается.
— Боже мой, — расхохоталась Иден и, забыв обо всем на свете, бросилась в объятия Круза.
Они стояли посреди зала, осыпая друг друга поцелуями и не обращая внимания на происки противопожарной аппаратуры.