Ночь 1
– Ты все взял, Ичиру?– я уже стоял на пороге, все переспрашивая брата.– А то получится как в прошлый раз.
– Да все, все,– он вбегает в прихожую, накидывая на плечи свое любимое потрепанное в боях пальто и наспех обуваясь в кожаные сапоги.
После близнец подхватывает оставшиеся сумки, которых, в общем-то, немного, и мы покидаем очередную квартиру, не оставляя после себя ничего, что могло бы о нас что-то рассказать.

Ненавижу вечные переезды с места на место. Но лучше уж так, чем жить в ужасно неуютном, как это, месте всю свою жизнь. Ичиру совсем загонялся с этими билетами и поездами, и вагонами, и местами, что мне откровенно стало его жаль и я предложил ему вздремнуть, как старший забирая все остальные "трудности и тонкости" на себя. Задание обязывало нас отправиться в восьмичасовую поездку по западной части страны до пункта назначения и уничтожить кучку вампиров уровня Е, обосновавшихся в городишке неподалеку от границы. Умом я понимал, что это дело нам на раз плюнуть, но моя интуиция подсказывала, что обещается что-то вполне из себя необычное. Даже странное... Брат еще надеется прогуляться по окрестностям и встретить пару-тройку огненных закатов. Я не люблю выискивать плюсы того или иного места, но с Ичиру по другому просто никак нельзя жить.

Нас стремительно уносило вдаль, а мысли проносились слишком незаметными и непризнанными, потому что именно сейчас я не хотел о чем-либо думать. Виды за толстым стеклом пыльного окошка тихо убаюкивали, но я не смел спать. Смел лишь наблюдать за тем, как стремительно проносились постройки и деревья... как стремительно проносилась жизнь.

...

Когда мы прибыли на нужную станцию, сумерки уже ступали к порогам домов. Люди спешили скорее попасть в свои квартиры, страшась всесильного ужаса ночи, злобно бродящего под окнами.

Мы с братом неспешно шли по стремительно пустеющим, но все еще многолюдным улицам, сворачивая то в один проход между домами, то в другой, и, наконец, остановились перед на удивление красивым зданием гостиницы. Не сказать, что оно вышло из под рук знаменитых архитекторов, но чувствовалось в нем что-то такое, неуловимое, красивое. Зайдя в теплое помещение я понял, как сильно замерз во время нашей "прогулки" по городу. Оглядев внутреннее убранство, я остался вполне доволен: ничего лишнего. Шестое чувство внезапно встревожилось и взвыло о грядущей опасности. Я оглянулся.

Через дорогу я приметил две худые фигуры, держащиеся за руки. Темнота скрывала их лица, но недоброе подкрадывалось все ближе…

Ичиру, казалось, совсем ничего не замечал. Он был рад наконец прилечь после раздражающей тряски поезда, и как только мы попали в номер, он сразу же увалился спать, а я, все еще мучим странными чувствами, долгое время не мог сомкнуть глаз, настораживаясь все сильнее с каждым непонятным шорохом. Как бы то ни было, а ночь я не любил никогда. Потому что это время бодрствования таких тварей, как вампиры. Неизвестно что может произойти, неожиданно выйди ты на улицу в такое время суток. Но с моей "Кровавой Розой" мне, фактически, не страшно ничего...

На следующее утро мы с братом, едва проснувшись, тут же покинули номер, собираясь разузнать что-нибудь об источнике проблем в этом городке. При солнечном свете он выглядит уже не так жутко, что вполне успокаивает, но предчувствие отчего-то все никак не хочет покидать меня.
– Гляди, Зеро,– позвал меня Ичиру, заметив небольшое столпотворение в конце главной улицы. Мы, недолго думая, двинули туда, авось интересное чего.
– Это…– только и успел сказать я, как меня прервал громкий голос в середине всего этого балагана, зазывавший еще больше народа.
Не знал, что газета станет настолько популярной, если станет описывать каждое убийство, происходящее в этом месте, а их как раз таки мало и не было. Практически каждую ночь погибал один, а то и пара людей. Крови в их телах не было вообще и на шеях виднелись две небольшие ранки. Такие обычно остаются на остатках ночного пиршества вампиров. И сомнений у нас не было, что охотники тут и впрямь нужны. Ичиру еле прорвался сквозь толпу и отхватил свежий номер печатного издания.

Когда мы вернулись в гостиницу, полноватая женщина, хозяйка, предложила нам завтрак и мы попросили, чтобы его принесли к нам в номер минут через пятнадцать. Сами, поднимаясь по крепкой расписной лестнице, думали о скорейшем прочтении газеты, как о единственном источнике полезной информации, ибо жители города не так-то горели желанием разглагольствовать приезжим о внутренних проблемах городишка.

Через полчаса я, напившийся крепкого кофе и наевшийся вкуснейших булочек с вишневым джемом, обдумывал написанную в газете ересь, которую, при должном переваривании, можно было бы превратить в полезную вещь, что, правда, вряд ли. Эти твари знают, что мы приехали по их вампирские душеньки. Ичиру подавился поглощаемым молоком, когда я, расположившийся на полу под окном, предположил это.
– Кха-кха... Да как они узнали бы? Мы же только вчера приехали. Да еще и в город-то не сильно углублялись,– прохрипел близнец, убирая стакан в сторону и косясь на меня.
– Вчера… Мы прошли мимо парочки вчера, забыл? Мне было не по себе и правильно. Рыбак рыбака издалека видит,– мой голос, полный отвращения, подействовал на Ичиру как своеобразный тормозной эффект. Он спокойно улыбнулся помрачневшему мне и сказал:
– Ты не станешь таким, как они.
– Я уже как они,– это заключение выдало ему мое душевное состояние. Брат совсем бесшумно опустился передо мной на колени и взглянул прямо в душу своими пронзительными пурпурными глазами так, как я никогда не любил. Когда он смотрел на меня так, я всегда чувствовал себя виноватым, даже если вовсе виноват не был.
– Ты - это ты, я знаю. Ты скорее самостоятельно застрелишься, чем позволишь мне увидеть тебя тем, кого ты не позволяешь мне в себе видеть. Твоего внутреннего зверя. Ты не сдашься до самого конца и не станешь монстром.
– Ты в это веришь?– я поставил тебя в тупик этим вопросом. Вижу свое отражение в твоих глазах: мы смотрим друг на друга одинаково. Прямо сейчас наши глаза, будто зеркально отражают желание пронзить другого своей правотой.
– Разумеется.
Прикрываю глаза, понимая, что его мне все равно не убедить в обратном. Я вспоминал о своих родителях, давно упокоившихся в земле, тихо впадая в объятия сна, в котором где-то на его задворках звучал теплый голос брата, означающий, что ему не плохо и не больно, но радостно. И хоть слов разобрать я был не в силах, но отчего-то точно знал, что у него сейчас счастливое выражение лица...

…

Проснувшись, я сразу понял, что уже сто раз стоят сумерки. Сколько, спрашивается, я спал? Горло еле заметно жжет и, видимо, до приступа осталось не слишком много времени. Невзначай бросил взгляд на стоящую рядом тумбочку и заметил на ней таблетки с водой. Ичиру предвидел. Усмехаясь, вытаскиваю из коробки одну штуку и кидаю ее в стакан. Когда жидкость приобрела красноватый цвет, я, сдерживая рвотные позывы, выпиваю все до капли.

Слышу, как скрипя, отворяется дверь, и я, прокашлявшись, покосился на вошедшего. Ичиру окинул меня, наверняка всего помятого и с взъерошенными волосами, внимательным взглядом и приметил, что я опустошил оставленный им стакан. Он улыбнулся, проходя вглубь комнаты, ко мне.
– Лучше?– спрашивает, садясь на кровать. На этот вопрос я ответил не слишком хорошим взглядом, от чего брат начал смеяться.– Нужно готовиться к выходу,– да, пора выдвигаться, чтобы не позволить этим гадам угробить еще чью-нибудь жизнь.
На подготовку ушло всего несколько минут. И вот, мы, ко всему готовые, уже покидали гостиницу с твердым намерением в очередной раз разобраться с надоедливым уровнем Е, а сердце сводило от чудовищного чувства...

Ночь 3
Нет, я не готов к такой встрече. Снова. Я привяжусь к тебе снова. Вернется боль, и вновь каждый божий день я буду проклинать свое существование, желая смерти, как спасения от тебя. Эта участь слишком мне ненавистна. Я все еще в своем уме и в состоянии прожить еще хотя бы полгода. Но без тех, кто называет себя Куран...

Чувствую мягкие, но настойчивые пальцы девушки, сжавшие мой локоть, когда я начал было медленно пятиться к выходу. Брат пропал из моего поля зрения, когда за твоей спиной, Юки, я запечатлел образ того, которого люблю, которого терпеть не могу. Мягкий взгляд пронзительных карих глаз встретился с моим, испуганным, обреченным. Спокойная улыбка по обыкновению покоится на твоем аристократическом лице. Не хочу видеть твой прекрасный лик и лишь опускаю голову, пытаясь утихомирить разгулявшуюся по венам кипящую кровь.
– Давно не виделись, Зеро-кун,– бархатный голос тут же вновь очаровал мое сознание, и я не мог уже здраво мыслить, лишь, рассматривая свои обутые ноги, вслушиваться в слова любимого.
– Брат,– шепнула Юки ему. Я не разобрал что именно. Хочу уйти отсюда. Хочу крови.
Куран подозрительно замолчал, а я судорожно подавлял малейшую мысль о крови, что течет в его венах. Мой мир разрушен. Моя защита пала. Я беспомощен перед тобой, и ты это наверняка знаешь. Ты всегда все знаешь, слишком умный, слишком красивый, любимый Канаме.
– Ичиру,– с губ срывается имя брата, и я сам не узнаю свой голос. Тихий, до невозможности хриплый, без прежней твердости и дерзости. Так меня это потрясло… Тут же чувствую, как руки брата приобнимают меня за плечи, давая знать, что он еще здесь, что он еще никуда не ушел. Не оставил меня наедине с ним.

И с каких пор я таким стал? Слабым, беспомощным, потихоньку теряющим рассудок ничтожеством? Юки не ожидала, Куран и подавно. Подавитесь, чистокровные высокомерные ублюдки, я поживу еще. Вот увидите.
– Зеро?– сквозь какой-то шум в ушах, я слышал голос девушки. Ты когда-то была мне сестрой.

Язык не слушается, поэтому остается только молчать, а как не хочется. Вот бы закричать во весь голос. Смеяться, кричать, устроить истерику и послать вас обоих. Какого черта вы объявились сейчас? Сейчас, когда я почти выкинул вас из своего сердца? Как бессердечно. Хотя, вам не привыкать...

Морщась от таких мыслей, прикусываю язык. Дальше уже не обращаю внимания на весь чертов окружающий мир. Но ты наверняка смотришь на меня. И как? Нравится? Хорошо испортил мне жизнь или пока еще недостаточно? Не вздумай меня жалеть, ведь это твое святейшество соизволило вновь появиться перед ничтожеством, так сильно полюбившим тебя когда-то.

А Юки. Зачем ты-то здесь? Лучше бы никогда не видела меня таким, лучше бы и дальше наслаждалась своей вечной жизнью, не снисходя до воспоминаний о каком-то мне. И вот только попробуй мне сказать, что не пыталась меня забыть, что не пыталась мысленно похоронить. Раз ты здесь, то все бесполезно было. Даже в твоих мыслях я, гад, живучий.

А Ичиру... Ты моя семья... Вернее, единственное, что от нее осталось. Ты столько раз спасал меня. Я не спас тебя ни разу. Ужасный старший брат, да? Ну, уж, какой есть. Увези меня куда-нибудь подальше, внуши, что Куранов никогда не существовало. Однако я не вправе просить этого у тебя. Слишком много. Я прошу слишком много. Слабак. Возьми себя в руки.
– Брат, он... Ему лучше пойти к себе, я думаю,– тихий, словно шелест листьев, твой голос коснулся моих ушей. Каким-то чудом я еще что-то слышу.

Кровь кипит, сердце безумствует, и я совсем не помню, как лег и заснул...

Рука невесомо коснулась моего лба и, будто дарованное руками святых, забвение распахнуло для меня свои желанные объятия. Душа потянулась к нему, но, то был мираж. Мое горло жжёт... Я стою в пустыне, взирая на царство песчаных дюн. Воды нет, только палящее желтое солнце да разгоряченный им песок... Что за странный сон? Меня вдруг бросило в прохладный лесной ручей, чья влага утолила мою бушующую жажду. Тогда я стал спокоен, как когда-то очень и очень давно, когда папа обнимал нас с братом холодными снежными вечерами...

Ночь 5
"Моя комната" встретила меня все так же отстраненно и холодно, но что-то переменилось и, захлопнув дверь перед самым носом ужасно бесящего меня Ханабусы, я стал оглядываться. Фиолетовые обои на стенах... Этот цвет съедает, неприятно глядя на меня со своего места. Лучше бы они были другими. Я даже на розовые согласен, но только не этот невыносимый оттенок. Темные пол, внушительных размеров шкаф, небольшой стол и кровать по среди комнаты. Белые потолок, легкие занавески, аккуратно постеленное постельное белье и миниатюрный диванчик в углу.

Я не сразу разглядел на столике у кровати клочок бумаги и букет цветов. Настороженный, я подошел к нему ближе и подцепил листок пальцами, бегло просматривая написанное. Сердце медленно уходило в пятки, а в груди начинало оживать ни с чем не сравнимое отчаяние, такое чувствует бабочка, пойманная за крылья, посаженная в банку, из которой ей уже вряд ли удастся выбраться. Записка комкается и закидывается куда-то в угол комнаты, где ее не видели бы мои глаза.

"С пробуждением"

В памяти еще отчетливо стоит этот изящный подчерк на красиво оформленной красноватым орнаментом бумаге. Стол все еще хранил на себе букет свежих белых роз, до которых не пал мой гнев. Все просто: я их любил, особенно пышные, только срезаннные, поцелованные утренней росой на холодной заре.

"Тебе нравятся цветы, которые я оставил? Прими их в качестве моих извинений за предоставленные неудобства"

Легко касаюсь пальцами нежных лепестков с ощущением, будто прохожусь по чему-то совсем хрумкому, сокровенному, подобному хрустальной вазе, которая может в миг исчезнуть, разбиться в секунду. Мягкая кровать приняла мое уставшее тело, и разум уволокла далекая нега из прошлого.

"Айдо - твой личный слуга. Проси, чего пожелаешь, ведь ты дорогой гость в моем доме"

Перед глазами пронесся ужас кровавой ночи, которой я потерял свою семью, и Юки. Много разной, любопытной Юки, окружившей меня своей теплотой и заботой, бывшей подле меня столь долгое время. А дальше был он, блистательный принц моей "сестренки", великолепный и непобедимый стратег, Куран Канаме. Когда и как мне так посчастливилось влюбиться в это ужасно благородное создание я не знал. Зато я прекрасно помнил, насколько сильно меня съедала губительная ревность и разрывал нещадный гнев. Я ненавидел эти чувства и бежал от них со всех ног, изо всех сил, но вот опять ты сумел меня поймать... Так красиво и изящно схватить своими тонкими пальцами и оборвать мои и без того потрепанные жизнью хрупкие крылья, даровавшие мне свободу...

"Я покажу тебе сладкий сон следующей ночью..."

Стук в дверь. Кто бы там ни был, я не желал его видеть, потому и не открыл глаз, и не отозвался. Поскорее бы меня занял глубокий и продолжительный сон, такой, чтобы можно было отключиться от этого бренного мира хотя бы на пару часов. Чтобы отдохнули растерзанная душа и уставшее тело. Без кровяного лекарства я сдуваюсь практически ничего не делая и превращаюсь в вялое подобие охотника, поэтому мне нужны были силы.

Но кого-то за дверью явно не устроило мое молчание, от чего тот и проник в это фиолетовое убежище. Я старательно делал вид, что давно объят смертным сном, но вдруг нос обдало до боли знакомым запахом и я резко сел, почему на миг и потемнело в глазах.

Ичиру стоял прямо передо мной и внимательно скользил по мне аккуратными глазами, такими же, как у меня самого, но немного другими. Не могу знать, что именно он пытался на мне высмотреть, однако я непроизвольно вздрогнул. Мы оба молчали, пока я не выдал строго:
- Где был?

Брат с несвойственной ему тяжестью в движениях прошел и опустился на диван так, словно пробежал миль двести с огромным грузом за спиной и вот теперь пришел домой, весь уставший и помирающий от физических нагрузок. Я с пристальным, серьезным взглядом следил за каждым его шагом, выжидая ответ, который требовал всем своим видом. Он это понимал и подбирал слова, зная, что за одним вопросом последует еще один, и еще, и еще, пока я не буду доволен полнотой полученной информации.

- Осматривался на предметы какой-либо опасности в этих стенах и вне их. Слова Курана меня не убедили и я проверил лично то, что смог.

- А что не смог?- спрашиваю я.

- Запертые двери, потайные проходы и чертовы вампиры. Мешало, в основном, именно это,- отвечает, приготовившись к неизбежному допросу.- Этому замку насчитывают несколько десятков столетий, само собой разумеется, что всякого рода сюрпризов тут пруд пруди. Еще что-нибудь?

- Куран... Он запер нас здесь?- мои догадки и звучат смешно, но на деле Канаме мог и не такое провернуть, если подумать.

- Нет, брат,- он сделал небольшую паузу.- Мы можем спокойно перемещаться везде, где нам вздумается, но только в пределах его владений.

- То есть, да.

Откидываюсь на подушки, более не издавая ни звука, устало устремляя глаза к потолку. В голове снова закружились в вихре воспоминания. Потом Ичиру много чего рассказал: о разговорах с Канаме и с Юки, как именно проходила разведка немаленькой территории, как я был доставлен сюда и почему мой близнец допустил это. Все смешалось и я уже отказывался что-то понимать.

Ночь 7
Родовой замок Куранов оказался огромным: при прогулке-осмотре я выявил более четырех десятков комнат и это только на том этаже, на котором мне довелось поселиться. Коридоры были буквально усыпаны ими, темно-коричневыми пятнами на холодной каменной кладке. Временами мне начинает казаться, будто я действительно очутился где-нибудь в глухом средневековье и сейчас откуда-то нарисуется высокий статный рыцарь в тяжелых сияющих доспехах и отправится спасать прекрасную даму, томящуюся в непреступной башне.

С той неожиданной встречи с Кураном прошло без малого полтора дня. Почему я никогда не нахожусь в сознании, стоит нам наконец свидеться? Хорошего разговора, начистоту, не получается. Да его и не может быть, ведь нам не о чем говорить. Стоит почаще напоминать себе об этом.

Сейчас мою скуку пытается развеять замысловатая помятая книжонка, пережиток прошлого столетия, с пропахшими стариной ветхими страницами. Пара страниц в самом начале были чудовищно ободраны, поэтому автора и наименование этого произведения я узнал не сразу. Речь в нем шла о «темном» мире, то есть о мире, который оживает под покровом сумерек, пробуждая тем самым безобразных существ, вампиров и злобных призраков неупокоившегося в земле люда, бедного и богатого, сильного и слабого. Уродство человеческой души и ее деяния описываются так яро и со вкусом, что, чисто из любопытства, я проглатываю внимательнейшим образом последние страницы.

Я подобрал это чудо, возвращаясь обратно в библиотеку вскоре после пробуждения. Мне захотелось понять, на самом ли деле я находился там или то был бред больного воображения? Там я никого не обнаружил, зато эта книжонка в одиночестве лежала на стеклянном письменном столике, так и притягивая к себе мое внимание. Легкий аромат чужого одеколона витал в пыльном воздухе в том месте, где был он…
- Зачем он держит нас здесь?- спросил, как мне показалось, я у воздуха, но что-то подсказывало, что брат так и остался сидеть на месте, даже заметив, как сильно я был погружен в чтение.- Если скажешь, что не знаешь этого – не поверю. Выужу из Ханабусы.
- И что же мешает тебе это сделать?- слышу иронию и перевожу взгляд на его расслабленную фигуру. А на губах усмешка, старая, добрая.
- Мысль, что у тебя проснется совесть,- мрачно отрезал и сел на кровати. Любит он отшучиваться, а самое по-настоящему важное – прятать в себе, словно и нет ничего. Но всегда, нутром, я чувствовал эту подмену и такую искусную фальшь. Потому что старший ничем не отличается от младшего.
Он не скажет мне ни слова даже под дулом пистолета. Пробовал: скрывал от меня важные улики в одном деле на человека из «верхов», тогда-то я и испытал судьбу и сестру ее родную, удачу. Молчал, словно рыба, словно вообще слов не знал. Лишь взгляд говорил мне: «Не тебе в это лезть». В тот момент я понял, как сильно меня раздражает эта его чрезмерная осторожность, его забота. Мы оба погрязли в грехах по горло, а на руках несли кровь себе подобных. Одинаково. Наши деяния совершались ради жизни, ради веры в святейшего. Он не хуже меня, не лучше меня, просто я вампир, который скоро окончит свое бренное существование. Ужели это заставляет его носить меня, как принцессу, на руках?
- На улицу.
- Что?
По голосу слышу: он и не думал уже, что я подам голос.
- На улицу. Вам угодно держать меня в четырех стенах?- раздраженно выдал я.
…

Холодный осенний ветер взбодрил меня, пробравшись под легкую одежду. Куртка синего цвета, которую я не стал застегивать, покачивалась от напора ветрила, а волосы уже давно стояли «ежиком». Оказалось, что за замком с той стороны, на которую не выходят мои деревянные окна, располагался полузапущенный, еще цветистый сад. Изредка подавали свои голоса вороны и грачи; мелкие птахи клевали угощение в сооруженной кем-то кормушке, подвешенной на ветви засыпающей сакуры. Я пристроился на древней лавочке близ розария и стал жадно впитывать в себя запах «наружности».

Гулять со мной отправили молчаливую стражницу семейства Куранов. Ту самую, что всегда скрыта от лишних глаз, но постоянно где-то за спиной, над головой, но обязательно рядом. Ичиру называл ее Сэйрен. Традиционно считается, что без «Кровавой Розы» я ничего не могу сделать другим вампирам, что не совсем так. Но своего брата я знаю: он не оставит меня на того, кто не смог бы справиться со мной в непредвиденный момент.

Так как мне разобраться во всем этой безобразии?

- Замерзнешь ведь, Зеро-кун.
Этот голос… Столько воспоминаний, а это всего лишь ты. Поднимаю на тебя свои недовольные глаза и запоминаю новую тебя: поумневшую, похорошевшую, поднявшуюся в глазах этого мира, изменившуюся. «Но эту Юки я не знаю,- думал я.- Поэтому с этой Юки я буду другим».
- Прости, что не та. Знаю, о чем ты думаешь: сравниваешь меня со мной же. Ты должен понять, Зеро-кун, здесь ты не пленник,- мягко закончила она.
«Должна понимать, что этот миролюбивый тон только сильнее настораживает меня. Глупая, если и вправду позабыла».
- Не позабыла,- улыбка на ее лице стала шире.
- Что?- спросил я.
Меня озадачили ее ответы. Я не мог чего-то требовать от нее, ведь мы больше не столь близки, но почему я все еще вижу в ней ту милую, маленькую, надоедливую Юки? Вот ведь, опять за старое. Настоящие моменты имеют привычку становиться пылью воспоминаний, люди имеют привычку растворяться из жизни других людей. Все в порядке вещей, не стоит делать из этого сопливую мелодраму.

«Я никто тебе. Никто Курану. Чего же вам нужно от меня? Я ведь ничего не могу дать ни тебе, ни ему. Даже своему брату не принес ничего, кроме страданий. Так зачем я здесь, Юки?»- мысленно вопрошал я у нее.
- Глупый, глупый Зеро,- она покачала головой.- Может, это твой шанс измениться. Твой брат очень этого хочет, я хочу и…
- И?..- поторопил я.
- И ты сам,- улыбнулась она.
- С какой кстати? Зачем ты вообще лезешь ко мне в голову, принцесса?- я поднялся с ледяной лавки и почувствовал, как закоченело мое тело.
Я пошел по крохотной аллее из обнаженных деревьев, шаркая ногами в кучах разномастной листвы. Глупое развлечение еще из детства. К концу жизни я становлюсь более меланхоличным, медленным, стараюсь искать во всем какой-то смысл, созерцать вечность глазами невечности. «Кому тяжелее искать нас прежних: мне или тебе, Юки?- спросил я.- Так я изменился».
- Вовсе нет. Ты все тот же. В тебе угасла та буйность, что делала тебя моложе, нетерпеливость, свойственная юности.
- Но я все еще юн, буен и нетерпелив.
- Не совсем так. Бывает, что душа взрослеет раньше физической оболочки. Ты стал мудрее, оттого и неспешность, и поиски смысла, и меланхолия вечности. Но осталось и то, былое. Разве это не чудесно?
- Угасать?
- Жить.
Я обернулся на нее, окатывая пристальным взглядом. Она приблизилась легкими шагами и застегнула молнию моей несчастной куртки. Ее улыбка могла бы развеять мои печали, но, увы, это уже совсем не та улыбка.
- Я расскажу тебе, почему ты здесь. Тебя это беспокоит. И наше соседство тоже. Не хочу, чтобы ты чувствовал неловкость перед братом,- тихо проговорила она, отстраняясь.
- Неловкость?- надавил я на нее.
- Ну да, это мягко сказано. Ты злишься на нас?
- Какая уже разница?- увидев ее взгляд, я понял: разница есть.- После того, как выслушаю тебя – решу.
- Хорошо, если так,- она посмотрела куда-то в сторону.- Мы… Искали вас. Тебя и твоего брата. Мы наткнуться-то на вас уже и не думали, как завидели Ичиру в том захолустном городишке. Тебя, бессознательного, он уложил в номере, а сам ночь напролет провел в разговорах с нами.
- И о чем это вы так долго говорили?- я пошел дальше, а она старалась не отставать. Каблучки звонко отстукивали по каменной дорожке.
- О разном: об Академии Кросс, о ситуации в Гильдии (брат туда с большой неохотой обратился бы), о ваших делах и прочем, прочем, прочем. Конечно, получилась не самая задушевная беседа, но мы все остались более, чем довольны,- здесь она сделала паузу.- Больше всего мы говорили о тебе, Зеро-кун. Ичиру рассказал о твоем самочувствии и… о другом.
Было слышно, как Юки старается подобрать нужные слова, чтобы рассказать все кратко и наиболее содержательно. Внутри у меня нарастала злость на брата, который за двадцать три года так и не научился держать язык за зубами. Где-то в вышине запела голосистая птица, как будто бы разбавляя тяжелеющую обстановку.
- Мы решили, что хватит с тебя бремени охотника.
- Как это так «решили»? За меня решать не дано никому,- жестко отрезал я.
- Прости, Зеро-кун, но так будет лучше,- Юки склонила голову вниз, так, что мне не удалось бы заглянуть ей в глаза, как бы я не старался.
- Лучше для кого?
- Пожалей нас, Зеро-кун. Твоя жизнь не важна тебе, я знаю. Я знаю, что ты готов жертвовать собой снова и снова. Но я прошу, сохрани свою жизнь… ради нас.
- Ради кого это?- я обрушиваю на тебя эгоистичные вопросы снова и снова, но терпи, ведь только вы тому виной. Объясняться со мной отправили именно тебя, потому что ты знаешь, что говорить.- Ичиру… Ладно, допустим, ради Ичиру. Но вы… Ты, ладно, понимаю. Близки были и все такое, но Куран. Что ему надо?
Юки подняла голову, сохраняя молчание, заглядывая в мои горящие, аметистовые глаза. Она старалась что-то в них найти. Найти то, о чем я бы никогда не обмолвился ни с кем, но кричал бы взглядом. Так что ты ищешь, принцесса?
Улыбаешься, и твои глаза веселеют. Странные перемены. Ты все еще смотришь мне в самую душу, а я смотрю в твою.
- Зеро-кун,- обратилась она ко мне.- Давай сыграем в святейших?

Ночь 9
Новая комната показалась мне куда симпатичнее предыдущей. Спокойствие синих стен приятно окутывало мое напряженное тело. Темная мебель и столь же темный паркет создавали приятный контраст с белым потолком. Два кресла в углу комнаты оказались очень удобными; между ними расположился миниатюрный журнальный столик с деревянной столешницей. Письменный стоял у большого окна, завешанного тяжелыми шторами. Кровать, опять же, посередине, с белым постельным бельем.

Увидев свое новое пристанище, я остался вполне довольным и даже не успел заметить, как очутился в полном одиночестве. Айдо, включив весь такт, что имел, бесшумно удалился, оставляя меня совсем одного.

У меня был еще целый день до назначенного Кураном бала. Возможно, этого времени хватит, чтобы мысли в моей голове и возмущение мое улеглись в глубине воспаленного сознания. Все, что сказала мне Юки…

«Пожалей нас, Зеро. Твоя жизнь не важна тебе, я знаю. Я знаю, что ты готов жертвовать собой снова и снова. Но я прошу, сохрани свою жизнь… ради нас».

…вдруг всплыло в голове. И лицо ее, решительное и непоколебимое, предстало перед глазами. У меня не было достаточно времени, чтобы все хорошенько переварить. Клонит в сон, но почему же я смею надеяться на большее? Почему я вообще смею на что-то надеяться?
– Она читает мысли…– обронил я в пустоту, когда я опустился на кровать.– Мне ничего не скрыть.

«Больше всего мы говорили о тебе, Зеро-кун».

Вот так легко сказать эти слова… Неужели Куран спокойно просидел ночь напролет за разговорами обо мне? Он слушал Ичиру так, как слушает Юки? Как странно.

«Ради кого это? Ичиру… Ладно, допустим, ради Ичиру. Но вы… Ты, ладно, понимаю. Близки были и все такое, но Куран. Что ему надо?»

Как эгоистично. Ответы… Нужны ответы. Ключики к потайным дверям, через которые я получу полную картину. Пусть Юки и сказала, что мне нужно отдохнуть, но неужели я и вправду здесь только для этого? Ложь. И она это знала.

Не помню, как я заснул…

***

Когда я открыл глаза, то стояла глубокая ночь. В голове было пусто и на душе становилось так холодно, что, казалось, я смогу заморозить все вокруг себя одним лишь взглядом. Как будто кто-то вышиб из меня всю энергию, все мысли и чувства.

Поразительно, какой ступор может вызвать один лишь разговор с человеком из прошлого… Сколько нужно переосмыслить, принять к сведению, не допуская возможности что-либо упустить. Однако раскладывать все по полочкам в данный момент – плохая идея, ведь апатия, поглотившая меня, шла из глубины туманного сознания.

Возможно ли умереть, не осознав что точка возврата осталась далеко позади, далеко за твоей спиной? Мог бы я спастись от неминуемой гибели, сумев эту нить спасения разглядеть во тьме ночного мира? Порой я забываю, что я – класс Е. Порой я забываю, что легко могу потерять контроль над собой, что могу навредить всем вокруг меня. Навредить своему брату.

Я гоню прочь от себя эту мысль. Разве мне не все равно на собственное будущее? Какой же я эгоист… Когда-то я уже говорил Ичиру нечто подобное…

«Не тебе такое решать! Твоя жизнь не принадлежит тебе. Что бы сказала Юки, если бы застала тебя в таком состоянии? Не желаешь пить мою кровь? Тогда давись таблетками, но живи!»

Откуда ни пойми меня окутало призрачное тепло воспоминаний. А ведь мы неплохо уживались без Куранов. Даже в самые трудные времена нам было хорошо находиться рядом друг с другом в любом месте и в любое время, потому что комфорт, что царил между нами, возвращал меня в уютное прошлое.

Теперь, когда Ичиру появляется не часто, мне начинает казаться, что я снова совсем один. Закованный в цепи, запертый в четырех стенах – все бы ничего, если бы рядом был мой брат- близнец.

Кровь чистокровного надолго утолит мою жажду. Минутная прихоть хозяина покормить своего зверька или заранее запланированное обязательно важное действо? Наконец, я смогу вновь увидеться с тобой.

***

Громкий стук в дверь помешал моему сну, и я с большой неохотой продрал глаза. Я запоздало вскакиваю с помятой постели и плетусь в направлении двери. Поворачиваю замок и смотрю: на пороге с плохо скрываемым недовольством стоит Айдо вместе с… Такумой Ичиджо?

Увидеть его я никак не ожидал и теперь, закрывая за ними дверь, я мог только сонно бегать глазами с одного на другого. Оба поприветствовали меня и продолжили говорить о чем-то между собой. Мне не удавалось вникнуть в суть, но дело явно шло о бале Курана.
– Рад снова видеть тебя, Зеро-кун,– внезапно улыбнулся мне бывший вице-президент.– Мы здесь, чтобы подготовить тебя к предстоящему событию.
Этот радужный голос на мгновение вернул меня в дни Академии, но я не канул в забытье. По его словам, мне становилось понятно, что «торжество» не за горами. Который час? Сколько я спал?
– Сейчас идет восьмой час,– будто прочитав мои мысли, сказал Айдо, распахивая дверцы шкафа.
Я проспал целый день и в голове каша…
– Да, и совсем скоро мы отправимся на торжество,– говорил Ичиджо.
– Я и сам могу собраться, Айдо,– отрезал я.
– Господин Канаме!..
– Мне все равно на твоего господина Канаме,– спокойно перебил я.
Почему-то голубые глаза расширились, и аккуратное лицо вытянулось после моих слов. Ичиджо тоже как-то подозрительно притих, пусть его физиономия не изменила обыкновенной улыбке.
– Я хочу побыть один,– я прикрыл глаза, опускаясь на разворошенную кровать.
– Да, конечно, мы понимаем,– учтиво отвечал Такума.
Он направился к двери, мимоходом цепляя рукой Ханабусу под локоть. Потом настала тишина, которой мне не хватало.

Мой взгляд застыл на двери, за которой мгновение назад сокрылась парочка вампиров-аристократов, и я попытался припомнить, в какой момент я успел запереть дверь?..

***

– Брат Канаме будет в восторге,– восторженно прошептала Юки, когда ступила на порог моих владений.
Я покосился на нее: она тоже принарядилась для торжества этой ночи. Темно-синее платье в пол, в меру пышное, с V-образным вырезом и рукавами, постепенно расширяющимися книзу и собранными на манжеты, идеально сидело на ее худощавой фигурке. Длинные темные волосы были собраны в красивую прическу, украшенную всевозможными блестяшками.

Ханабуса нарядил меня в вычурный белый смокинг, кропотливо расшитый золотыми нитями, явно выполненный в стиле готики. Зачем-то ему понадобилось наложить на мое выбритое лицо тонну вонючей пудры и надушить меня какими-то приторными духами, которые больше подошли бы Юки, чем кому-то вроде меня. Пепельные вихры на моей голове старательная блондинка зачесала и прикрыла каким-то украшением. Мне казалось, что оно вот-вот слетит с моих, пусть и отросших, волос. Айдо ни в какую не хотел их подстричь.
– О чем ты?– хмуро поинтересовался я.– Я наверняка похож на клоуна из прошлого столетия.
– Вы оскорбляете мой вкус, господин Зеро,– проскрипел Айдо сквозь зубы.
– Не обижай Айдо-сана,– сказала Юки.– Ты очень красивый сейчас.
Мой взгляд явно выразительно показывал мое мнение по этому поводу, иначе бы Куран так не вздохнула бы.
– Последняя деталь!
Услышал я позади себя слова Ханабусы, и в тоже мгновение на мое напудренное лицо плавно опустилось что-то твердое. Оказалось, это маска. После мне объяснили, что состоится не просто бал, а бал-маскарад. Если бы мне сказали об этом раньше, то я бы точно знал, что лица присутствующих будут мне незнакомы, даже если я очень хорошо их знаю. В подтверждение этому Юки приложила к лицу свою черную маску, и она вдруг пропала…

На месте моей бывшей подруги стояла неизвестная, прекрасная девушка с алыми губами. Магия маски может помочь забыться и ненадолго стереть твое существование. Пусть и пугающа, но она манит. Однажды вкусив, ты не забудешь этих чар и будешь искать их, прячась вечно.
– Кто вы, мистер?– неизвестная с улыбкой обратилась ко мне.
– Я - Ничего…

***

Бал-маскарад проводился на первом этаже. Когда я прибыл на место, то зал был полон незнакомцами на любой вкус и цвет. Прекрасная неизвестная рядом со мной, не медля, ступила в свет, являя себя вампирам. Десятки глаз оказались устремлены на нее и сопровождали каждое ее движение.

Но что это? Стоило мне двинуться за ней, так в фокусе внимательных взглядов со скоростью звука оказался я. Сам по себе, я никогда не находился в блеске софитов, в центре вселенского внимания, существуя в тени мира охотников. И на любом подобном мероприятии я оставался тихим гостем, но не теперь.

Во мне возникло желание свернуть к окну и тихо переждать это наводнение взглядов, но вместо этого мне приходилось иди вслед за Юки, ведь вампиры расступились пред ней, образовав некое подобие дорожки, ведущей прямиком к центру зала. И ни единой возможности пройти к желанному месту не представлялось, ведь пришлось бы пробираться через толпу, чего я крайне не любил.

Я застыл на месте, позади Юки, и не сводил глаз с него. Того, кому вечность быть в центре мира вампиров. Я знал, что Канаме появится раньше, чем я ожидал, и был готов к такому повороту событий. Он был одет в элегантное темное, и лик его скрывала черная полумаска. Рядом с Кураном оказались еще двое, в одном из которых я узнал свое отражение. Ичиру выбрал оттенки серого, и ему они подошли как нельзя кстати. Второй, в легком зеленом, – это Ичиджо.

Внезапно музыка охватила зал, и вампиры начали разбиваться на пары для танцев. Не прошло минуты и вокруг меня уже кружились цветастые юбки женщин и сдержанные образы мужчин, а я стоял, прожигая взглядом своего близнеца, не замечая движения чистокровного.
– Вы великолепны,– раздался его бархатный голос прямо над моим ухом.– Позвольте мне пригласить вас на танец?
Последовал мой строгий взгляд, но он сделал вид, будто не заметил его. Его рука в дорогой перчатке обхватила меня за талию, а другая поднесла мое незащищенное запястье к его губам. Он поцеловал его, а потерял дар речи, но пришлось быстро это исправить.
– Мы хотели поговорить, Куран Канаме,– медленно, с расстановками произношу я.
– Нет, нет… Нельзя называть имена и сдергивать маски, мой дорогой,– шептал он.– Мы безымянные, безликие существа, прекрасные и опасные.
– Тогда пустите меня,– потребовал я.– Я вас не знаю.
– Вы откажете мне в танце?– в его голосе послышались холодные нотки, грамотно замаскированные легкой улыбкой.
Я даже не заметил, как он увлек меня своими плавными движениями. Он повел еле заметно, но вскоре совсем настойчиво, и тогда я словно пробудился ото сна. Моим желанием было перехватить инициативу, но чистокровный ясно дал понять – верх над ним я не заполучу никогда. И мы начали танцевать, кружась по залу в легком бреду от духоты. Мой брат куда-то пропал, бросив меня наедине с прекрасным чудовищем. Юки порой попадалась на глаза, танцуя в паре с Ичиджо, но довольно быстро исчезая среди вампиров.

Делая очередную вереницу шагов, меня грамотно вывели в соседнюю комнату. Чистокровный запер дверь и обернулся на меня, в полном оцепенении вставшем у окна. Он неспешно приблизился к моей персоне и плавно стянул с меня мою защиту. Мою маску.
– Знаете ли вы, насколько прекрасны?– последовал тихий вопрос.

Ночь 11
«Я люблю тебя».

Слова эти, давшиеся с таким трудом. Чувства эти, стеснявшие сталью грудь… Все вдруг хлынуло из меня, растворяясь в тягучей нежности, с которой мы целовали друг друга в этой тёмной комнате, покинув ненужный вовсе бал-маскарад. Он хотел привлечь моё внимание, притворившись незнакомцем? Чувствую небольшой укол вины, за разбитую о пол "защиту". Используя её, Канаме мог наутро сделать вид, что между нами ничего и в помине не было.

Словно извиняясь, легко целую уголок аккуратных губ. В ответ следуют снисходительная улыбка и мягкий взгляд, глубоко внутри которого, тщательно скрываемое, таилось яростное желание обладать. Я догадывался, что после того, как мои душа и сердце доверились ему с теми словами, мне не отвертеться от последствий, которые придут с ними.

Стоило всем телом прильнуть к вампиру, как он отрывает меня от пола, поднимая на руки. Поцелуй за ухом растворяется в бархатном шепоте: «Мой». И в следующее мгновение я отказываюсь на чем-то мягком. Окидываю торопливым взглядом место, где мы внезапно оказались, и понимаю, что я никогда раньше здесь не был.

Хотел спросить его, но как бы не так. Заткнув мне рот своим, Куран явно дал понять: все вопросы потом. Здесь и сейчас есть только мы и чувства, что крошили нервы на протяжении стольких лет вдали друг от друга. Я зарываюсь в тёмные волосы, притягивая любимое тело ещё ближе к себе. Поцелуи, в которых главенствовала нежность, исчезли в нахлынувших эмоциях.

Прервав танцы наших губ, я захватывал в себя потерянный кислород, не отпуская Канаме из рук. Встречаясь с ним взглядом, меня берет дрожь. Может ли быть, что я рискую быть заживо съеденным одними его глазами, со скользящим в них голодом? Жажда любви сильнее жажды крови в разы, а потому я снова целую, глубоко и желанно.

Я даже не успел заметить, как костюм, так старательно подготовленный Айдо к сегодняшнему вечеру, оказался снят с меня и отброшен на пол. Мне это не понравилось, и я потянулся к вампиру, расстёгивая пуговицы на чёрных пиджаке и рубашке, отправляя их к моим вещам. После Канаме заставил меня лечь обратно.

Горячие губы гуляли по моему животу, а руки гладили бока и спину. Когда мне захотелось ласкать тело напротив, то Куран прижал мои руки к кровати, в секунды подавив жалкое сопротивление. Сегодня мне не позволят ничего сделать.

Становилось хорошо, стоило ему только продолжить влажным языком спускаться вниз и легко мазнуть губами по возбужденной плоти сквозь ткань трусов, которые он тотчас же стянул. Лишившись их, я почувствовал себя незащищённым.

Стиснув руками мои бедра, Канаме вобрал в рот моё достоинство. Моя рука вцепилась в отросшие тёмные волосы и попыталась оттащить возлюбленного от такого грязного занятия. Красноречивый взгляд заалевших глаз и у меня нет выбора, чему я даже рад. Мысли путаются и мне кажется, что я вот-вот задохнусь.

Далее было наше единение. Глубоко внутри меня он приводил моё тело на вершину удовольствия. Ох, и зачем я посоветовал ему не сдерживаться? Каждый толчок кажется сильнее предыдущего и сила, с которой Канаме вдавливал меня в постель, многократно возрастает. Казалось, что мой стонущий голос слышали все обитатели родового поместья Куранов, но ни ему, ни мне не было до этого совершенно никакого дела.

Захватывая мои губы в порыве страсти, Канаме терзает их ещё долгое время, пока ему не захочется вновь наполнить комнату звуками нашего удовольствия, выдалбливаемыми из моего горла. Так горячо, что хочется расплавиться, лишь бы не прерывать наш любовный танец.

Я упускаю из виду то мгновение, когда незаметно наступает конец. Внутри липко и хорошо. Ничего не хочется менять, а лишь обнять возлюбленного и завалиться спать. Мы целуемся, переплетая нежность и остатки угасающей страсти, зарывшись в мягкие разворошенные подушки.
– Любовь моя…
И я проваливаюсь в сон с чувством, будто нами совершено нечто невообразимо важное в этой жизни. Чужие клыки осторожно впиваются мне в шею, и на мгновение я ощутил внутри себя растекающееся счастье.