https://ficbook.net/readfic/13293045
Под сводами больничных стен
Бенцони Жюльетта «Катрин»
Джен
PG-13
Завершён
Под сводами больничных стен
Фьора Бельтрами
автор
Пэйринг и персонажи:
Чёрная Сара, Арно де Монсальви, Катрин Легуа, Лоиза Легуа, Легуа Жакетта
Размер:
9 страниц, 3 части
Предупреждения:
ООС
Психические расстройства
Токсичные родственники
География и этносы:
Франция
Заболевания, расстройства и фобии:
РПП
Занятия и профессии:
Врачи
Исторические периоды и события:
Современность
Отношения:
Дружба
Разнополая дружба
Промежуточные направленности и жанры:
Элементы ангста
Элементы флаффа
Свободная форма:
Забота / Поддержка
Мечты
Подростки
Темы ментального здоровья
Сеттинг:
Больницы
Формат:
Диалоги (стилизация)
Как ориджинал
Описание:
Стремление Катрин сделать счастливее близкого ей человека привело её к больничной койке и РПП (расстройства пищевого поведения).
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Чизкейк
17 марта 2023 г., 22:57
За два года до описываемых событий
Воскресенье ясного и тёплого летнего дня идеально подходило для того, чтобы отдохнуть на пикнике с друзьями, поплавать в лодке по реке или покататься на велосипеде, дыша свежим воздухом и греясь под лучами солнца.
Но для десятилетней Катрин Легуа этот ясный и тёплый день не приносил радости, несмотря на то, что старшая сестра Лоиза втайне от родителей повела Катрин в «Макдоналдс» на свои честно заработанные деньги — в свободное от школы время старшая из дочерей Легуа по своему желанию зарабатывала себе деньги на карманные расходы, работая няней.
Сидя за небольшим столиком, который отделяла деревянная перегородка, Катрин смотрела то на свою старшую сестру — изящного сложения девочку-подростка с небесно-голубыми глазами и светлыми волосами пепельного оттенка, которая с аппетитом уплетала тирамису, иногда запивая лакомство своим капучино, то в страхе смотрела на свой клубничный чизкейк и на карамельный фраппе — занимаясь мысленным подсчётом калорий.
— Катрин, милая, ты почему ничего не ешь? — спросила Лоиза младшую сестру, попивая свой капучино из картонного стаканчика.
— Лоиза, я не думаю, что приходить сюда было хорошей идеей, тем более втайне от мамы, — тихо и виновато проговорила Катрин, ковыряя вилкой чизкейк, но не решаясь попробовать хотя бы кусочек. — Да и на взвешивании в балетной школе скажется, если я съем что-то калорийное… Учителя всегда так нас ругают, если, не дай боже, мы поправимся хотя бы немного…
— Катрин, да ты и так худая как тростиночка, тебе худеть некуда — скоро за шваброй сможешь прятаться, и тебя видно не будет, — обеспокоенно проговорила Лоиза и покачала головой. — На месте мамы я бы тебя забрала из этой чёртовой школы. Ваши преподаватели так грубо проходятся по весу и внешности учениц, прямо брррр! Башкой-то надо соображать, что перед ними дети с неокрепшей психикой.
— Но Лоиза, это балет, очень серьёзное и трудное, и всё же невероятное искусство! Учителя и должны быть требовательными, иначе не добиться высоких результатов. Мне нельзя давать слабину, иначе эта противная Катрин Л’Иль-Бушар сместит меня с места примы нашей группы, а я столько сил приложила. Будет обидно, — произнесла Катрин, обняв себя за плечи.
— Катрин, пожалуйста, скушай хоть кусочек. Такая вкуснота… Всего один день можно себя побаловать, — мягко уговаривала Лоиза младшую сестрёнку, кивая на её кусок чизкейка.
Катрин ещё немного колебалась, прежде чем попробовать кусочек лакомства, но недолго девочка смогла сопротивляться искушению, скоро уже уплетая чизкейк за обе щёки, запивая его своим фраппе. Всё же было в этом немало торопливости, словно Катрин боялась, что у неё либо отберут сладости прямо из-под носа, либо в эту минуту в кафе зайдёт её с Лоизой мама и застанет свою младшую дочь прямо на месте «преступления». Покончив с лакомством и напитком, Катрин довольно вздохнула и промакнула губы салфеткой.
— Ну, что? Вкусно было? Тебе понравилось? — мягко поинтересовалась Лоиза у Катрин, с улыбкой глядя на неё.
— Даже очень, Лоиза. Уже и не помню, когда последний раз ела сладкое. Спасибо тебе. Только я так скверно себя чувствую… Получается, что я сделала это за спиной мамы… Лоиза, наверно, я со стороны выглядела так отвратительно, — доверительно обмолвилась Катрин со старшей сестрой.
Лоиза только грустно покачала головой.
— Мне сейчас так стыдно. Наверно, мне не стоило срываться и есть этот чизкейк. Придём домой — сразу встану к станку. Может быть, занимаясь, скину лишние калории, — Катрин покраснела и опустила голову, мучимая стыдом.
— Боже, Катрин, ты всего лишь съела чизкейк и выпила фраппе, а не расчленила котёнка! Хватит себя так казнить, и не пошли бы в пекло твои преподы в балетной школе!.. — возмутилась Лоиза, сдавленно застонав и приложившись лицом о ладонь. — Я же вижу, что тебя тошнит от балета. Маме в лицо ты улыбаешься и делаешь вид, что всё хорошо. Но, стоит маме отвернуться, у тебя такое лицо, будто мама тебя не в балетную школу на занятия везёт, а на расстрел. Ты не думала бросить к чертям этот балет?
— Но как я могу бросить балет, когда мама на моих репетициях и на выступлениях выглядит такой радостной? Мама даже сама шьёт мне чудесные костюмы к выступлениям, занимается со мной дома дополнительно. Лоиза, ты же знаешь, мама получила травму, которая закрыла ей дорогу в балет, о котором она так мечтала, и я думаю, если у меня получится стать примой французского балета, наша мама станет намного счастливее, — проронила Катрин мечтательно, но в голос её вплелись нотки чувства вины.
— Катрин, мне тоже жаль, что мечта нашей мамы не сбылась, она не стала балетной примой. Но ты тут причём? Мне грустно за нашу маму, но навязывать детям свои цели и мечты, как мама сделала с тобой, когда тебе было всего пять лет — это неправильно. Катрин, не обманывай себя и меня, — Лоиза нежно потрепала по золотой макушке младшую сестру и погладила девочку по щеке. — Думаешь, я не знаю, что это ты записываешь на нашем телевизоре чемпионаты по спортивному фехтованию?
— Да, я с детства мечтаю заниматься спортивным фехтованием, но в то же время я не могу ради этого бросить балет, не хочу огорчать маму и делать её несчастной… — Катрин грустно вздохнула и задумалась.
— А делать тебя несчастной, значит, можно? Да, Катрин? И когда ты наберёшься смелости поговорить с мамой? Даже наша собачка Леди тебя жалеет, и сгрызла на днях твои пуанты. Ей ещё года нет, но всё понимает, — Лоиза внимательным взглядом её голубых глаз глядела на сникшую Катрин.
— Наверно, у меня никогда не хватит смелости на это, Лоиза. Я занимаюсь балетом и уже выступаю на сценах, мама очень довольна и рада. Хотя бы ради мамы и её вклада в мою балетную карьеру у меня нет права так её подводить. Если я стану примой французского балета и исполню мечту мамы, то может маме не будет так больно, что у неё не сложилось… — грезила Катрин, но грёзы её были переплетены с грустью.
— Жаль мне тебя, сестричка. Тобой как куклой играют и решают за тебя. А ещё жаль нашу Леди — она так старалась тебя выручить, так добросовестно грызла твои пуанты, — с ласково-печальной иронией улыбалась Лоиза сестрёнке.
— Бедняжка Леди, столько усилий — и всё зря, — с невесёлой иронией согласилась с сестрой Катрин.
Пленница мечтаний
16 марта 2023 г., 23:07
Вечерние сумерки постепенно заключали шумный Париж с его неуёмной энергией в свои ласковые объятия. Солнце давно ушло на покой, оставив освещение города уличным фонарям и неоновым вывескам.
В главном городском госпитале пациенты тоже потихоньку начинали готовиться ко сну, лишь персонал был по самые уши в работе.
Лишь двое пациентов детского отделения не торопились отдыхать от упорхнувшего дня — смуглый парнишка на вид четырнадцати лет с непослушными чёрными вихрами и чёрными глазами в обрамлении густых ресниц, и девочка с украшенными густыми и длинными ресницами фиалковыми глазами на вид лет двенадцати, чьи распущенные золотые волосы подобно плащу окутывали её облачённую в лиловый сарафан худощавую фигурку.
Мальчик и девочка не спешили уходить каждый в свою палату, занимаясь тем, что рисовали цветными карандашами на альбомных листах.
Девочка старательно рисовала рыжую спаниельку, на её листе в нижнем правом углу было написано «Леди».
Мальчишка с не меньшим усердием рисовал взятый из головы морской пейзаж.
Иногда они заглядывали в работы друг друга, обмениваясь советами, как рисовать, и хваля рисунок.
— У тебя довольно красивый морской берег получился, Арно. Мне очень нравится, — девочка улыбнулась и подняла вверх большой палец.
— Собака у тебя тоже очень здорово вышла. Красивая. Что, Катрин, скучаешь по домашней любимице? — участливо поинтересовался мальчик, оторвавшись от рисования морского пейзажа.
— Очень скучаю. Моя Леди такая умная, славная и милая. Уверена, вы бы отлично поладили. Это добрейшей души собака, — голос девочки потеплел, когда она рассказывала о своей домашней любимице, которая ждала её дома. — И по папе с мамой и Лоизой очень скучаю… Скорей бы меня уже выписали.
— Поверь, Катрин, вечность тебя тут никто удерживать не будет. Как только вылечат — сразу отпустят домой. Вот с одной стороны я очень рад, что меня выписывают завтра, но в то же время и грустно, потому что ты останешься здесь…
— Арно, ты же будешь меня навещать? Правда ведь? — доверчиво и с надеждой Катрин глядела в лицо своему другу.
— Конечно, Катрин. Обещаю. И всякие вкусности буду тебе привозить. Ты смотри, чтобы в моё отсутствие духом не падала, — последние слова его звучали скорее с ласковой иронией, чем назидательно.
— Не бойся, раскисать не буду. Это я тебе обещаю, — в такой же ласково-ироничной манере пообещала Катрин. — Что ты хочешь сделать первым делом, как тебя выпишут?
— Пойти с Мишелем и папой с мамой на премьеру второй части «Малефисенты», вернуться наконец-то к моим футбольным тренировкам с друзьями… Скорей бы уже завтра, — проронил Арно.
— Только в следующий раз бери с собой подмогу, если решишь снова защищать какого-нибудь бездомного от уличной шпаны. Я бы не хотела, чтобы ты опять загремел в больницу с сотрясением. Даже лёгким, — изящная ручка Катрин коснулась руки Арно, а он мягко сжал её пальцы в своей руке.
— Да что моей башке станется, — тихонько посмеивался парнишка, вернувшись к рисованию, Катрин последовала его примеру. — Катрин, ты тоже будь умницей. Больше не выкидывай еду и не сиди на диетах, не выблёвывай еду. Не гробь своё здоровье. Прошу тебя об этом как друг, которому на тебя не пофиг, — добавил он уже мягко и тепло.
— Я буду очень стараться, Арно. Я и сама понимаю, что это вредит мне, только мне очень тяжело это контролировать, — Катрин с сожалением вздохнула, продолжая рисовать свою собаку.
— А что первым делом сделаешь ты, когда тебя выпишут? — полюбопытствовал Арно, усердно работая над своим морским пейзажем.
— О, я как можно скорее хочу вновь вернуться в балетную школу, хочу влиться в репетиции, я и так неприлично долго здесь прохлаждалась. Только напрасно теряю время, наверняка Катрин Л’Иль-Бушар уже метит на моё место примы нашей группы! — Катрин прервала своё рисование и отложила в сторону карандаш, сжав ладони в кулачки.
Прервал своё рисование и Арно, помрачнев лицом.
— Зачем тебе возвращаться туда, где такая нездоровая конкуренция? Это же изматывает тебя морально, — беспокойно прозвучали слова Арно, не сводящего с Катрин сочувствующего взгляда.
— Арно, ты не понимаешь, я не могу бросить балет. Моя мама прикладывает столько усилий, чтобы я выступала на лучших сценах, она занимается со мной дополнительно дома, сама шьёт мне красивые костюмы для выступлений. Я не могу так её подвести. Мама мечтает увидеть меня примой и на лучших сценах Европы. Она ведь не смогла продолжить карьеру балерины из-за травмы, — делилась Катрин с товарищем, чем заставила его помрачнеть ещё сильнее.
— А тебе самой нравится заниматься балетом, терпеть жёсткую муштру, перегружать свои связки и суставы, выслушивать критику твоей внешности и веса — часто грубую и бестактную — от педагогов? — Арно скрестил руки на груди и шумно выдохнул. — Этот балет убивает твоё тело и психику, не случайно балерины в тридцать пять лет уходят на пенсию!
— Арно, я прошу тебя закрыть эту тему! Я не могу предать мою маму и её мечту, моя мама счастлива, а значит я тоже. Я не брошу балет, никогда, если это делает мою маму счастливее! — горячо возмутилась Катрин словам Арно, прожигая друга сердитым взглядом фиалковых глаз.
— Вот из-за своего балета ты сюда и загремела! Поэтому ты выблёвывала еду в унитаз или выкидывала в мусорки, сидела на опасных для жизни и здоровья диетах — потому что тебя в этой твоей хреновой школе день за днём убеждали обесценивающей критикой твоей внешности и веса в том, что ты никуда не годишься! Катрин, ведь ты не дурочка! Ты не обязана класть твою жизнь на алтарь одобрения твоей мамы!
— Ты ошибаешься, ты не знаешь ничего, но огульно судишь вкривь и вкось! Балет не повинен в моём состоянии, и педагоги с мамой тут не при чём! — пылко возразила Катрин и поправила выбившийся из причёски золотой локон.
— Катрин, очнись! Это нездоровая конкуренция в балетной школе, вечная злая критика от преподов, возложенные на тебя ожидания твоей мамы — всё это и загнало тебя в болезнь! — Арно вскочил со своего стула и коснулся плеча Катрин, но девочка недовольно убрала со своего плеча его руку.
— Зато я в свои двенадцать лет уже выступаю на сценах лучших театров Парижа, и на этом не остановлюсь! — надеялась Катрин использовать это как аргумент.
— Катрин, раскрой глаза! Тебе двенадцать лет, и у тебя уже анорексия с булимией! Чтобы ты знала, от этих заболеваний люди умирают! Мне жаль, что карьера балерины твоей мамы оборвалась из-за травмы, но у неё нет права воплощать её мечты и амбиции за твой счёт, за счёт твоей жизни и твоего здоровья! — закипел в Арно гнев от той ситуации, в которой варится его подруга непростых месяцев, проведённых в госпитале. Арно не думал, что сможет достучаться до Катрин, но очень на это надеялся.
— Арно, этот разговор пора прекратить, пока мы не поругались, — мягко проговорила Катрин, грустно вздохнув. — Ты не представляешь, как это важно для моей мамы. Когда я вижу со сцены, как мама радостно улыбается мне из зала, я чувствую в себе больше сил для изучения балетного искусства. И я готова на многое, чтобы мама была счастлива.
— Вряд ли твоя мама будет счастлива, если ты угробишь своё здоровье — желудок и пищевод, например. Остеопороз заработаешь. Или посадишь себе сердце, а то и в ящик сыграешь. Катрин, я не с пустого места это взял. Мой папа по образованию врач, а мама — спортивный тренер, — были произнесены слова Арно уже спокойнее. — Катрин, я бы не говорил с тобой об этом, если бы мне было плевать на тебя.
— Я знаю, Арно. Ты за меня беспокоишься. И я благодарна тебе за то, что ты хороший друг. Но я не знаю, как мне быть… Я не могу бросить балет, я с пяти лет занимаюсь. Будет жаль бросать плоды семилетних усилий… Моя мама очень тяжело пережила, что из-за травмы не сможет вернуться в балет, а видеть на сцене меня — для неё счастье и утешение. Я совсем запуталась… — признала Катрин, выйдя из-за стола и пройдясь по игровой зоне.
Арно последовал её примеру и присоединился к ней, мягко приобняв девочку за плечи.
— Катрин, тебе нужно поговорить с твоей мамой. Так больше продолжаться не может. Ты должна понять, что воплощать за счёт другого человека свои амбиции и мечты — очень эгоистично. Я не хочу, чтобы этот грёбаный балет свёл тебя в могилу. Если тебе страшно говорить об этом с мамой, мы могли бы поговорить с ней вместе, я могу попросить помочь моих папу с мамой. Ты не будешь одна, — старался Арно убедить в своей правоте Катрин уже мягче и деликатнее, надеясь дать ей уверенность в том, что она может рассчитывать не только на его поддержку, но и на поддержку его родителей.
— Знаешь, Арно, хоть я и боюсь говорить об этом с мамой, не хочу её огорчать, но поговорить с ней мне правда надо… Спасибо тебе за предложенную помощь и поддержку, — всё же признала Катрин правоту друга, крепко его обняв.
Арно не оставил без ответа такое проявление тёплых чувств к нему со стороны Катрин, тоже обняв её, при этом стараясь её обнимать как можно бережнее и осторожнее, словно боясь её сломать как нечто очень хрупкое.
— А, вот вы где оба, молодёжь, — добродушно обратилась к ним молодая медсестра цыганской наружности и в голубой униформе и с бейджем, где было указано «старшая медсестра Сара Нуар». Чёрные глаза медсестры ласково и тепло смотрели на ребят, густые чёрные волосы были красиво уложены в корону из кос. — Я вас искала. Я понимаю, вы хорошо проводите время, но уже пора по палатам. Совсем скоро отбой, — напомнила медсестра двум подросткам.
— Да, сестра Сара. Мы идём уже, — кротко ответила Катрин, улыбнувшись.
— Да, как скажете, сестра Сара, — в такой же манере ответил Арно. — Доброй ночи, Катрин. Увидимся утром, — прежде, чем уйти в свою палату, Арно ещё раз обнял Катрин и ласково потрепал её по золотой макушке, а девочка наградила его шуточным шлепком по руке, весело посмеиваясь.
Арно ушёл в направлении его палаты, Сара и Катрин остались одни.
— Пойдём, Катрин, провожу тебя до твоей палаты. Как ты, милая? — заботливо интересовалась Сара, провожая Катрин до её палаты.
— Немного грустно. С одной стороны, я очень рада за Арно, что его выписывают домой, но в то же время… мне будет не хватать его рядом со мной, — честно поделилась Катрин с медсестрой, дойдя вместе с ней до своей палаты.
— Да, этот Монсальви — славный парнишка. Бездомного от угашенной шпаны защитил, за что поплатился. В отделении всякие увеселения устраивает — вроде вокального конкурса с призами из передачек. И ведь никто не остался обиженным, все призы получили, — с теплотой проронила Сара, ласково погладив Катрин по голове. — Ты уж продолжи его традицию наводить в отделении шороху и веселья, а то ведь скучно здесь будет, — в словах Сары звучала добрая ирония.
— Непременно, сестра Сара. За мной не заржавеет, — тихонько рассмеявшись, ответила Катрин.
— А медицинские гирьки надо бы вернуть, моя девочка, — сказала Сара уже очень серьёзным тоном, глядя на Катрин проницательными чёрными глазами.
— Вы о чём, сестра Сара? — удивилась Катрин, в полном непонимании глядя на цыганку.
— Я о медицинских гирьках, которые ты утащила из кабинета и спрятала в карманах перед взвешиванием сегодня. Лучше отдай сама и не заставляй меня выворачивать твои карманы, — стояла Сара на своём.
Раздосадовано вздохнув, Катрин вытащила из карманов своего сарафана гирьки и отдала Саре, смущённо разглядывая свои балетки.
— Вот, сестра Сара… Простите меня, — грустно проговорила Катрин, опустив голову.
— Ты прощена. Только ты не нас обманываешь. Ты обманываешь себя и крадёшь у своего здоровья. Катрин, вечность тебя здесь держать никто не будет. Я тебе обещаю, что как только тебя пролечат, то сразу отпустят домой. И дай бог, чтобы у тебя в жизни всё складывалось хорошо.
— Сестра Сара, я уже так устала от обстановки больницы… Я хочу домой, к папе и маме, к сестре, к моей собачке Леди… я скучаю по ним всем, скучаю по балетной школе, по свободе… — честно делилась Катрин с медсестрой своими переживаниями.
— Ты непременно будешь дома. Только будь умничкой, слушайся врачей и медсестёр, хорошо кушай, принимай лекарства, и тебя отсюда выпишут, милая. И на фиг твой балет, который довёл тебя до такого! Обниматься будем? — с материнской лаской говорила Сара.
— Я и сама хотела предложить вам обнимашки, сестра Сара, — радостно откликнулась Катрин на предложение медсестры и обняла её, получив в ответ такие же объятия.
— Ну, всё, моя хорошая, иди спать. Доброй ночи, — Сара выпустила Катрин из объятий и мягко похлопала её по плечу.
— Доброй ночи, сестра Сара, — пожелала девочка медсестре и удалилась в свою палату, поспешив переодеться из сарафана в свою ночную рубашку с единорогом.
Оглядев свою палату, Катрин заметила, что все её соседки давно спят, и решила последовать их примеру. Но сон к Катрин не шёл, и девочка ещё долго думала о сегодняшнем разговоре с Арно, не представляя, как бы она одна набиралась решимости поговорить с мамой о том, что вместо балета она всегда мечтала заниматься спортивным фехтованием…
Плоды решимости
21 марта 2023 г., 21:52
Сидя на скамейке во внутреннем дворике госпиталя, Катрин и Арно наблюдали за медленно проплывающими облаками в голубом небе, щурясь от яркого солнца. Катрин с аппетитом ела эклеры и запивала их соком из бутылки. Арно иногда отводил взгляд от неба и с улыбкой смотрел на то, как Катрин за обе щеки уплетает то, что он ей принёс.
Настроение Катрин было заметно приподнятым — Арно сдержал слово, что будет часто её навещать, когда его выпишут домой, плюс ко всему обещала после полудня приехать мама — папа и Лоиза оба в этот день работали.
— Как ты? Надеюсь, не хандришь? — спросил Арно девочку.
— Вовсе нет. Продолжаю твою традицию и устраиваю в отделении увеселения. Вчера устроила небольшой концерт с песнями для детей помладше. Сестра Сара мне даже помогала, — с гордой радостью поделилась Катрин, улыбаясь.
— Ты молодец. Я надеюсь, что ты хорошо питаешься и соблюдаешь предписания врачей? — с надеждой и беспокойством поинтересовался парнишка, легонько похлопав Катрин по плечу.
— Да, Арно. Ем я хорошо, от еды не избавляюсь, лекарства принимаю. Так что и зубная щётка у меня теперь только для чистки зубов, — заверила его Катрин.
— Когда должна приехать твоя мама?
— После полудня в два.
— Ты поговоришь с ней сегодня?
— Да. Сегодня. Ты же побудешь со мной для поддержки? — решилась Катрин высказать Арно свою робкую просьбу.
— Если тебе нужна поддержка, то я останусь. Тебе и твоей маме давно пора поговорить. Это не дело, что за тебя решают, чему ты должна посвятить свою жизнь, — Арно погладил Катрин по плечу и задумчиво почесал переносицу.
— Знаешь, думаю, ты прав. Я ведь не бросала балет все эти годы только ради мамы, тогда как на самом деле я с детства хотела заниматься спортивным фехтованием, — Катрин съела ещё один эклер и запила его соком. — Надо же, впервые ем пирожные, и меня не гложет мысль о калориях и килограммах…
— Не бойся. Ты и так худенькая как тростинка. Немного поправиться тебе будет полезно. К тому же в умеренных количествах кушать сладости во благо. И я думаю, что у тебя всё сложится хорошо со спортивным фехтованием, — выказал Арно поддержку своей подруге.
— Спасибо тебе. Я рада, что ты будешь со мной при разговоре с мамой. Неизвестно, сколько бы я одна собиралась силами для этого разговора, — заметила Катрин, покончив с эклерами и соком.
— Так друзья для поддержки и нужны, — беззаботно обронил Арно и пожал плечами, слегка улыбнувшись.
Катрин крепко, насколько у неё хватало сил, обняла друга, Арно бережно и с осторожностью обнял Катрин в ответ, гладя её по спине. Ещё нескоро дети выпустили друг друга из объятий.
В ожидании мамы Катрин, Жакетты Легуа, мальчик и девочка немного поговорили о своих планах, Катрин успела покататься на качелях. Чуть-чуть прогулялись до кабинета заведующего госпиталя вместе с сестрой Сарой, которому Сара должна была отнести документацию, и поболтали с медсестрой по пути туда и обратно, после чего вернулись во внутренний дворик.
Когда дети сидели на скамейке и отдыхали под сенью раскидистого дуба, к ним подошла одетая в элегантное платье-футляр и чёрные туфли-лодочки женщина изящного сложения, с тонкими и нежными чертами на лице треугольником, такими же золотыми волосами длиной до талии и большими фиалковыми глазами как у Катрин. В руках женщина несла наполненную чем-то большую сумку.
— Мама! Ты приехала! — восторженно воскликнула девочка, вскочив со скамьи и бросившись обнимать маму. — Ты как добралась? — Катрин забрала у мамы сумку и поставила ручную кладь на скамейку.
— Спасибо, Катрин, добралась без пробок. Как ты, котёнок? — ласково спрашивала Жакетта дочку, целуя её в обе щёки и бережно обнимая.
— Я в порядке. Так здорово, что ты приехала… — Катрин крепче обняла маму, а Жакетта прильнула губами к золотистой макушке дочери.
— Мадам Легуа, здравствуйте, — поприветствовал Арно женщину, приветливо ей улыбнувшись.
— Здравствуй, Арно. Вижу, ты тоже решил навестить Катрин, — Жакетта улыбнулась ему в ответ и выпустила Катрин из объятий. Вместе с дочерью она присела на скамейку. — Как дела?
— Благодарю вас, всё хорошо. Катрин очень хотела поговорить с вами. Это очень важно, — проговорил Арно, взяв Катрин за руку, и ощутил, как рука девочки мелко подрагивает от волнения.
— Катрин, милая, о чём ты хотела со мной поговорить? — мягко обратилась Жакетта к дочери, погладив её по волосам.
— Мама, я давно должна была тебе это сказать, но всё не решалась… больше всего на свете я боялась тебя огорчить, сделать больно… пожалуйста, мам, прости меня, — Катрин решилась обратить к матери своё погрустневшее личико.
— Но за что тебя прощать? Катрин, детка, я говорила с твоим лечащим доктором мадам Иоландой. От расстройств пищевого поведения никто не застрахован, ты не виновата, что заболела, — Жакетта скорбно покачала головой и погладила дочь по щеке.
— Я прошу прощения не за это, мам… — немалых усилий Катрин стоило глядеть маме в лицо и не опускать глаза в пол.
— Но за что же? — не понимала Жакетта, за что Катрин просит у неё прощения.
— Я… дело в том, что… — замялась Катрин, голос её сел от сильного волнения.
— Мадам Легуа, я не сомневаюсь, что вы хороший человек и что вы любите Катрин. Но так получилось, что ваше понимание счастья не приносит счастья Катрин. Вы извините, что я влез в разговор, — произнёс Арно. — Катрин, всё хорошо…
— Арно, пожалуйста, скажи, что ты имел в виду? Катрин, милая, о чём говорит твой друг? — обеспокоенно спрашивала Жакетта дочь и её друга.
— Мама, я хочу завязать с балетом и заняться спортивным фехтованием! Прости меня, но я уже не могу жить не своей жизнью… Мама, я понимаю, как это для тебя важно… Мне очень жаль! — выпалила Катрин на одном дыхании, густо покраснев от стыда и опустив голову, не решаясь взглянуть матери в глаза.
— Но как же так, дочка? — не верила услышанному поражённая Жакетта, качая головой и прижав руку ко рту. — Ведь я так мечтала увидеть тебя на лучших сценах Европы, это и твоя мечта…
— Это твоя мечта, мама. Но не моя. Мне очень жаль, что я так тебя подвела. Прости меня, пожалуйста! — умоляла Катрин маму, наконец, решившись взглянуть в её побледневшее лицо.
— Но… Катрин, разве тебе не нравился балет? Ведь ты же в этом так хороша… Ты делаешь такие успехи, ты стала примой в своей группе, выступаешь на сцене… Что случилось, что ты утратила интерес к балету? — надеялась Жакетта получить от дочери ответ, что её предыдущие слова были минутной слабостью, что бросать балет она не собирается, просто очень устала…
— Мам, я должна была сказать тебе это раньше. Я усердно занималась балетом, потому что хотела видеть тебя радостной, хотела, чтобы ты гордилась мной… и я думала, что если исполню твою мечту стать примой французского балета — ты будешь счастлива… с детства я мечтала заниматься спортивным фехтованием, но не смела об этом даже заикнуться, — честно созналась маме Катрин в том, что уже давно отягощало ей душу, и теперь это бремя для Катрин стало легче, когда она решилась поделиться наболевшим с матерью.
— Катрин, тут скорее я должна просить у тебя прощения. Прости меня, дочка, — Жакетта нежно провела рукой по щеке дочери. — Я была по отношению к тебе так слепа, это из-за меня ты здесь лежишь с анорексией и булимией в двенадцать лет… — фиалковые глаза Жакетты сверкнули слезами. — Я надеялась с детства приохотить тебя к балету, чтобы ты смогла то, что не удалось мне… я хотела, чтобы ты исполнила мечту моего детства, но я ошиблась… Тебе вовсе не нужно становиться звездой французского балета, чтобы я тобой гордилась. Я рада уже тому, что ты моя дочка — добрая, умная и милая девочка, у которой такое большое сердце… — всплакнув, Жакетта привлекла к себе Катрин и обняла её, прильнув губами к её виску, гладя по спине, по щекам женщины стекали дорожки слёз.
— Мама, а я так боялась, что мой уход из балета сделает тебя несчастной, так боялась причинить тебе боль… Я так рада, что ты не сердишься на меня, что ты меня поняла и не осуждаешь! — плача от облегчения и радости, Катрин прижималась к маме, нежась в её объятиях. — Ведь ты правда не сердишься на меня, что я решила заниматься спортивным фехтованием? — несмело, словно боясь в это поверить, спросила маму Катрин, чтобы ещё раз это услышать.
— Я не сержусь на тебя, моя родная. Поверь, я смогу справиться с тем, что ты бросила балет. Да и чёрт с ним. Ты не обязана соответствовать моим ожиданиям. Раз ты хочешь заниматься спортивным фехтованием вместо балета, то я тебя поддержу, найду тебе самую лучшую секцию, мы вместе купим тебе всё нужное, — ласково говорила сквозь слёзы Жакетта дочери и улыбалась. — Пропадом пропади этот балет, раз он довёл тебя до такого! — воскликнула Жакетта, крепче обняв дочь.
— Мадам Легуа, Катрин, я пока вас оставлю. Но буду недалеко на тот случай, если буду вам нужен, — обронил Арно, встав со скамейки и отойдя подальше, чтобы дать матери и дочери возможность вдоволь наговориться и побыть наедине.
— Спасибо, Арно, — одновременно произнесли Жакетта и Катрин.
— Мама, я так рада, что мы смогли с тобой сегодня так хорошо поговорить, — счастливо улыбаясь, Катрин обратила на маму своё залитое слезами, но сияющее от радости лицо.
— Нам нужно взять за правило разговаривать так по душам чаще, — Жакетта нежно коснулась губами лба дочери.
Катрин бережно пожала тонкие пальцы матери.
Всё было хорошо.
